Петр Киле - Телестерион [Сборник сюит]

• Название: Телестерион [Сборник сюит]
• Автор: Петр Киле
• Жанр: Поэзия

Телестерион — это храм посвящения в Элевсинских мистериях, с мистическим действом, в котором впервые обозначились, как и в сельских празднествах, черты театра Диониса. Это было специальное здание в форме кубического прямоугольника, почти как современное, с большой сценой и скамейками для небольшого числа зрителей, подготовленных для посвящения. В ходе действия с похищением Персефоны и с рождением ее сына от Зевса Дионис отправляется в Аид, за которым спускаются в катакомбы под сценой зрители в сопровождении факельщиков, с выходом под утро на берег моря. Посвящение предполагало обретение бессмертия души, как и театр — посвящение в таинства жизни и искусства, в чем и смысл нашего Телестериона.

Небольшие отрывки из поэм, трагедий и комедий здесь представлены как сюиты (последовательность танцевальных и музыкальных вариаций, стало быть, и драматических), в которых оживают персонажи из мифов и истории за тысячелетия в звездные часы человечества, словно в самом деле обретшие бессмертие, а с ними и мы на краткий миг земного бытия.

---

В кабинет вносят Пушкина. Переодевшись во все чистое, он улегся здесь же на диване. Врачи, друзья. К ночи боли от раны становятся невыносимыми. Раздается ужасный крик.

                 П у ш к и н
                (придя в себя)
Что ж это было? Вопль нечеловеческий.
Ужели я кричал? О, нет. Нельзя.
Несчастную жену лишь напугаю.
Да разве станет легче мне, как врач
Советует: "Кричи!", помочь не в силах.
Нет, этой малости я не поддамся.
Но, боже мой, скорей. Кто плачет там?

Музы проступают в отдаленьи.

               Х о р  м у з
Кто жалости из них достоин больше?
             Муж, умирающий на ложе,
Или жена, в страданиях немых?
Без слез и слов в конвульсиях тугих
Вся извивается клубком, змеею,
       И ноги выше головы дугою,
И сладу с нею нет, сильна, гибка, —
       Безумная вакханка такова,
И в радости, и в горе беспощадна.
Повинна или нет, она несчастна
За всех за нас, сестер и муз,
       И нет священней мук и уз.
Всех мук, что горьше ста смертей,
       Поэт снесет, как Прометей,
       Хотя он не титан могучий,
       А гений чистый и летучий,
С бессмертными в сравненьи мотылек, —
        Героя, точно впрок, рождает рок.
               Ведь мало быть поэтом,
       Чтоб в мир явиться Мусагетом.

               П у ш к и н
      (с явным облегчением)
Который час? А день второй. С детьми
Я попрощался и с женою тоже.
И с вами, да.
           (Обращаясь к книгам.)
                         Прощайте же, друзья!
Все кончено.
           (Приподнимаясь.)
                           А нет, все выше. Выше!
          (Падает бездыханный.)

Музы с плачем исчезают.

ЭПИЛОГ

Святогорский монастырь. Ясный весенний день. У могилы поэта три юные барышни с букетами из полевых цветов — то музы.

                   Х о р  м у з
В местах, где в ссылке он провел два года,
        И мирная воспета им природа
        В сияньи дня, во звездной мгле,
        Изгнанник на родной земле
                    И пленник,
        Сошел в кладбищенские сени.
        Пусть ныне торжествует рок.
        Тоску и грусть ты превозмог
              Души прекрасной песней,
        И жизни нет твоей чудесней!
        Мир праху твоему, поэт!
Да не умолкнут в бурях грозных лет
Поэзии высокой пламенные вздохи
              Классической эпохи.

Все это, видите ль, слова, слова, слова.
         Поэтов участь не нова.
Все светлое, поруганное, гибнет,
И плесенью могилы липнет
          К нему хула и клевета,
          И глохнет в мире красота.
А торжествует лишь уродство,
Играя важно в благородство.
Поэт! Покойся в тишине, —
          В неизмеримой вышине,
Где Феб рассеивает тучи,
Как солнце, светлый и могучий,
Встает и образ милый твой,
          Овеян высшей красотой.

Сюита из трагедии «Утро дней»

ПРОЛОГ

            Х о р  у ч е н и к о в

Вся жизнь сияет в полумгле.
             Художник на Земле, —
             Так повелось от века, —
              Прообраз человека
              И Мастера-творца,
Достоин лишь тернового венца.
        В чем смысл такой напасти
        Едва ль рассудим, кстати.
Что роль на сцене? Все-таки игра.
Нам жизнь свою прожить пришла пора,
         Как на вселенской сцене.
               Отверзлись стены,
               И мы, друзья,
               В просвете бытия.

1

Абрамцево. На опушке леса перед широкой панорамой долины речки Воря группа молодых художников весьма разного вида и возраста; обращаются между собою, очевидно, по произвищам: Бова, Леший, Феб, Сирин, Бычок, играя вместе с тем роль Хора учеников.

               Л е ш и й
Послушайте! Мы обошли именье;
Мы заглянули в мастерские, в церковь
И в школу, но не ясно, где же нам
Остановиться на ночлег?

                 Б о в а
                                              Милейший!
Ну, разве обиталище твое
Не лес?

                Л е ш и й
             Да,  в том лесу, где  королевство
Твое, Бова!

                 Б о в а
                     Ну, значит, здесь и всюду,
 Где русский дух, где Русью пахнет.

                Л е ш и й
                                                             Миром
И в самом деле веет здесь родным,
Когда б не тучи, молнии за лесом.

                  Ф е б
Хозяев нет. Прислуга не любезна,
Против обыкновения; пожалуй,
Встревоженная чем-то.

                Б ы ч о к
                                           Феб, откройся,
Из нас один ты здесь бывал.

                  Ф е б
                                                  Ребенком,
Среди детей. Узнает кто меня?
Нет, скажем, мы из мастерской Серова.
Его-то все здесь знают хорошо.

               С и р и н
Вы видели в гончарной мастера,
Который даже не взглянул за делом
На нас?

                   Ф е б
               Как не взглянул? Безумным взором,
Как на фигурок, слепленных из глины,
Готовый сунуть для обжига в печь,
Глазурью смазав, словно жизни знаком.

                С и р и н
Да, это ж Врубель!

                Б ы ч о к
                                  А, из декадентов.

                С и р и н
Так говорят, но он художник чудный.

                Б ы ч о к
А все ему с Серовым не сравниться.

                   Ф е б
И сравнивать не нужно. Хороши
И братья Васнецовы, и Поленов,
И Нестеров, Коровин, Остроухов,
И Левитан, — о, сколько здесь взросло
Художников в Абрамцевском кружке,
Куда собрал их Савва Мамонтов!

                Л е ш и й
 Да, личность колоссальная, скажите!

           Х о р  у ч е н и к о в
Все удивления достойно здесь: отец —
Друг ссыльных декабристов и купец.
А сын, эпохой Пушкина взращенный,
В промышленники вышел он, делец,
        Артист непревзойденный
        На сцене жизни и певец.
Он брал в Италии уроки пенья
И лепки — полон вдохновенья.
И скульптор славный мог бы выйти из него,
Когда б не мецената торжество,
Единого во многих лицах, всех из круга,
Кого привлек для вдохновенного досуга.
Ценя классическую древность, он хранил мечту
И звал друзей любить родную красоту.

Являются две девушки, одетые по-деревенски, весьма нарядно, также со сказочными именами — Аленушка и Василиса.

Л е ш и й. Ах, Боже! Не сон ли это?

Ф е б. Сказка!

А л е н у ш к а. Господа художники! Мы слыхали, вас зовут то Бова, то Сирин, и даже Леший среди вас есть. Кого же вы разыгрываете?

С и р и н. Если мы кого-то разыгрываем, то, уж верно, самих себя. А вы кто будете?

А л е н у ш к а. Я-то Аленушка.

С и р и н. В самом деле? Не из сказки? Можно потрогать?

А л е н у ш к а. Никак нельзя. Я не таковская. А ее зовут Василиса.

Б ы ч о к. Василиса Премудрая?

Ф е б. Василиса Прекрасная.

Л е ш и й. Да она же себе на уме, весьма даже зловредная.

В а с и л и с а. И я не таковская. Что мы пришли, так это дед говорит, учеников надо бы приютить хоть на ночь. Даром что пустует избушка на курьих ножках.