Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

• Название: В тайге стреляют
• Автор: Юрий Шамшурин
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

Повесть Ю. Шамшурина посвящена событиям гражданской войны в Якутии. Коренное население — якуты-охотники, обманутые местными богатеями-тойонами, — вступает в белоповстанческие отряды. Неграмотные, забитые бедняки, опутанные религиозными и родовыми предрассудками, первое время не понимают, что борются против власти трудового народа. О постепенном пробуждении их классового самосознания и повествует книга «В тайге стреляют».

Ю. Шамшурин много лет прожил в Якутии и хорошо знает жизнь и обычаи этого края.

Первая часть повести под тем же названием выходила в 1967 году в издательстве «Советский писатель».

---

— Хозяин Тараса выгнал, — ни к кому не обращаясь, тихо промолвил Хабырыыс. — За Назарку он заступился... Ничего не дал русскому. Убить пообещал его.

Огонер Кылтас повернул к говорившему изборожденное морщинами лицо с глубоко запавшими глазами и спросил:

— Правду сказал?

Хабырыыс невесело усмехнулся:

— Хорошей вести трудно поверить, а плохая всегда бывает правдой!

— Даже поесть ничего не дал? — продолжал спрашивать старик.

— Разве вы не знаете Байбала? Он сказал, что, если русский не уйдет, ночью в него будут стрелять!

Кылтас не спеша вынул из прохудившегося от долгой службы кожаного мешочка ячменную лепешку и полупустой туесок с маслом, заткнутый пучком увядшей травы. Это был обычный ужин хамначитов. Все с жадным нетерпением следили за размеренными движениями старика. А тот аккуратно разломил лепешку надвое. Одну половину отложил в сторону и произнес:

— Это русскому. Он такой же несчастный, как и мы.

Никто не проронил ни слова. Старик взял туес, ножом извлек из него масло и разделил на две части. Оставшуюся половину лепешки он разломил по числу едоков. Принесли котел с кипятком, и все принялись за еду...

На душе у Тараса было сумрачно, но он не подпускал к себе отчаяние — не привыкать. В городе его ждут пятеро детей и жена, а он вернется пустой. Впрочем, тойон вряд ли бы рассчитался с ним честно. Про богачей Цыпуновых ходила худая молва. Тарас угрюмо перешагнул высокий порог юрты и, стараясь не смотреть на работников, прошел в угол, где стоял его сундучок с инструментами.

Старый Кылтас, которого все уважали за справедливость, мудрость, поднялся из-за стола и протянул Тарасу половину лепешки, густо намазанную маслом.

— Хозяин тебе ничего не дал. Богатый — скупой, а у бедного нечем поделиться, — сказал он на ломаном русском языке. — Вот возьми. Дорога длинная... У нас больше ничего нет.

— Спасибо! — растроганно произнес Тарас и поклонился притихшим батракам. — Спасибо вам, друзья мои! Правду говорят: бедный бедному поневоле друг.

Когда покинул Тарас усадьбу тойона, никто не видел.

До темноты Назарка, затаившись, сидел в густой траве за изгородью. Лицо он спрятал в колени. Комары густо облепили шею и голову. Но Назарка лишь вздрагивал и ежился. Пошевелиться он не смел, боясь выдать себя. Когда в доме Павла засветились окна, продрогший Назарка с отчаянием обреченного пополз в хотон. Там он наскоро прожевал кусок черствой лепешки и запил холодной водой. Спать Назарка устроился на своем обычном месте, на куче трухлявой ячменной соломы в углу. Он зябко передернул плечами и натянул на себя старенькое заячье одеяло. На дворе ночами уже становилось холодно. Подросток задремал, когда чья-то шершавая ладонь с твердыми бугорками мозолей коснулась его лица. От неожиданности Назарка вздрогнул.

— Кто это? — сорвался с его губ испуганный шепот.

— Я, Назарка, — тихо ответил Хабырыыс. — Ты здесь, а я думал, тебя еще нет. Я в углу кусок лепешки припрятал и воду поставил.

— Я уже поел, — сказал батрачонок, и у него, неизвестно отчего, запершило в горле. Но он не заплакал, а только вздохнул.

Хабырыыс неслышно вышел,

Назарка приподнял одеяло и прислушался. За щелястой стеной, раскуривая трубку, заговорил работник Семен:

— Ступай, Хабырыыс, скажи хозяину, что здесь парнишка!

Хабырыыс возразил:

— Сегодня ему скажешь, он снова заругается, бить мальца будет, а завтра, может, позабудет... Плохо здесь Назарке. Жалко мне его.

— А нам не плохо? — желчно произнес Семен. — Что скоты, что мы — одинаково. В одном хотоне спим. Хотя коровушкам лучше: их кормят досыта... Эх, укочевал бы я отсюда куда-нибудь далеко-далеко, да нельзя — детей кормить надо... Ладно, год отработаю, корову получу. Может, полегче станет.

— Ты думаешь, Уйбаан рассчитается с тобой? — усмехнувшись, спросил Хабырыыс.

— Обещал, — не совсем уверенно ответил Семен.

— Обещать он умеет...

Хабырыыс закашлялся. В груди его что-то свистело и клокотало. Когда он с усилием втягивал воздух, внутри будто шлепали мокрой тряпкой. Потом Хабырыыс сплюнул на земляной пол сгусток крови. Этой страшной болезнью — чахоткой — страдали почти все якуты-бедняки. Медленно, но неумолимо разъедала она легкие, разрушала организм. Спасения от нее не было.

Хабырыыс долго молчал, затем заговорил опять:

— Слышал я, будто у русских появился великий охотник — верный друг хамначитов. Кто хочет есть — он накормит жирным мясом, кто хочет пить — угостит кумысом. Зовут его Ленин — Сырдык Киси. В какой наслег ни придет он, всем людям приносит радостную жизнь. Где Сырдык Киси, там не умолкают песни, ребятишки смеются и все забывают про слезы и горе. Вот какой это человек! При виде его старые снова становятся сильными и ловкими, а молодые — мудрыми, как старики. Рассказывали, что Светлого Человека сильно не любят и боятся все тойоны: он не позволяет обижать бедняков. Много раз тойоны хотели убить Ленина — Светлого Человека. Но по всей тайге не найдется такого стрелка, который бы мог убить Светлого Человека. Простой охотник никогда не поднимет на него ружье, а у человека с черным сердцем задрожит рука. Одному тунгусу тойоны дали чаю, табаку и спирту, сколько могли увезти его олени, — они потребовали, чтобы тот тунгус убил Светлого Человека. Но перед ним сразу появилось столько птиц, что пуля не смогла их всех пробить... Говорят, Светлый Человек скоро придет и к нам. О! Я бы без отдыха обежал наслег и всем сказал, чтобы готовились встречать Светлого Человека. Какой бы большой ысыах[5] мы отпраздновали!..

— Не так рассказываешь, — перебил Хабырыыса Семен. — Я лучше знаю. Светлый Человек родился в юрте. Мать его — якутка, и отец был якут. Он работал хамначитом у тойона, которого называли Тимир Хаара[6]. Тойон очень жадный и злой был. Он отбирал у слепого палку, у хромого — костыль. Плач обездоленных для него был самой сладостной песней. Собрал раз Ленин — Светлый Человек хамначитов и спросил: «Кто помнит хоть один день, чтобы ваши головы не были наполнены печальными думами?» Хамначиты молчали. Ни у кого не было такого дня. «Давайте тогда, — предложил Ленин — Светлый Человек, — прогоним Тимир Хара и всех тойонов, и другая жизнь распахнет двери ваших юрт».

Услышал Тимир Хара такие слова, испугался, созвал всех тойонов, и надумали они убить Светлого Человека, потому что он говорил людям правду. Тогда Светлый Человек ушел в страну, где поселились русские. Он сказал хамначитам: «Тойоны пустят слух, что я заблудился и меня съели волки, — не верьте; скажут, я утонул, — не слушайте их. Я буду учиться большой мудрости, чтобы помочь в беде своему народу. Знайте, я вернусь и принесу с собой новую жизнь». Говорят, теперь осталось недолго ждать. Ленин — Светлый Человек скоро придет.

«Ленин — Светлый человек, — мысленно повторил Назарка. — Сырдык Киси, как хорошо, если бы ты навестил нас!»

Затем хамначиты стали перешептываться. Назарка лежал с открытыми глазами и чутко прислушивался к обрывкам слов, доносившимся из-за стены. Но как ни старался, ничего понять не мог. В голове непрерывной цепочкой бегали мысли. Ему было жаль Хабырыыса. Каждую ночь он подолгу надрывно кашлял, а проснувшись, со стоном потирал грудь. Лицо его покрывалось потом, глаза блестели, словно кто-то в темноте раздувал угольки. Утром он вставал вялый, измученный и, пошатываясь, тащился к хотону. Тойон Уйбаан знал, что Хабырыыс скоро покинет средний мир[7], и зорко следил, чтобы тот ни минуты не проводил без работы. Ведь у этого человека золотые руки.

Назарка вполне серьезно считал, что Хабырыыс все умеет делать и все знает. Из дерева или из бересты он урывками мастерил ребятишкам игрушки, любил повозиться с малышами, придумывая различные забавы. В ясные, лунные ночи, когда Хабарыыса особенно мучила бессонница, он рассказывал Назарке захватывающую сказку про древних богатырей — олонхо[8]. Иногда он помогал ему убирать навоз, всячески выгораживал перед хозяином. Но Уйбаанов сын Павел возненавидел Хабырыыса за его веселые, колкие шутки, за общительность и беззаботный нрав. Где только можно, он старался ущемить его, вконец отравляя и без того нерадостную жизнь хамначита.

«Вот придет к нам Ленин — Светлый Человек...» — подумал, засыпая, Назарка.

...Раннее утро. Сплюснутое с боков кроваво-красное солнце чуть-чуть поднялось над зубчатой тайгой. Над озерами толстым слоем лежал густой, напоминающий спрессованную вату туман. От него веяло пронизывающей сыростью. Трава была сплошь усыпана крупной сверкающей росой. На лугу после шагов оставался ярко-зеленый след. В этот ранний час звуки раздавались особенно отчетливо и были слышны издалека.

Тайга стояла неподвижно. Мохнатые лапы елей как будто придавили все живое. Робко и неуверенно свистнет где-то в ветвях синица и сразу умолкнет, словно вспомнит, что срок птичьей побудки еще не наступил. На редких березках чуть заметно колышутся листья, отряхивая с себя рубиновые капельки. Солнце встало из-за горизонта, но северная ночь еще не кончилась.