Николай Валентинов - Малознакомый Ленин

• Название: Малознакомый Ленин
• Автор: Николай Валентинов
• Издательство: Мансарда, СМAPT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7078-0146-4

Автор книги — собеседник и первоначально единомышленник Ленина — тесно общался с будущим вождем революции еще в Женеве. Бесценные подробности истинной жизни Ленина, которыми наполнена книга, не могли быть опубликованы у нас еще год назад…

---

Такое бросание «зря» денег Ленин мог свободно себе позволить в 1908 году — ведь этот год относится к периоду его просперитэ. Но когда «жить нечем» — мыслимо ли «зря» бросать деньги? Привычек богемы, не думая о завтрашнем дне, тратить все, что есть в кармане, на какой-нибудь пустяк — у Ленина не было. Все, что угодно, только не это: он человек весьма и весьма расчетливый.

Удивляет и другое обстоятельство, назвать его мелочью уже нельзя. Мы упоминали о его правиле: летом бросать работу и ехать куда-нибудь отдыхать. В годы жалоб на безденежье, на то, что «жить нечем» — это правило не отброшено. В 1915 году чета Лениных выехала из Берна, прожила с мая по конец сентября в отеле Мариенталь у подножия горы Ротхорн, в Сбренберге, где «устроились мы очень хорошо». В 1916 году, покидая Цюрих, Ленин и его супруга провели шесть недель в доме отдыха Чудивизе «очень высоко, совсем близко к снеговым вершинам». Высокие местности выбирались потому, что «Ильич очень любил горы», а Крупская находила, что пребывание в таких местах превосходное средство против базедовой болезни, которой она страдала.

Делать заявление вроде того, что «устроились мы очень хорошо», не было в правилах Крупской. Адресуясь к советскому читателю, нужно было тщательно избегать возбуждения у него зависти или мысли, что в эмиграции Ленин жил неплохо. Сообразуясь с этим, она всегда в описаниях их летнего отдыха, сознательно вносила серые или черные тона, клала своего рода большую ложку дегтя в маленький сосуд с медом. Этот прием с большим нажимом применен и при описании их жизни в доме отдыха в Чудивизе. С усмешкой (ее вечный прием) она говорит: «Правда, это был «молочный» дом отдыха — утром давали кофе с молоком и хлеб с маслом и сыром, но без сахара, в обед — молочный суп, что-нибудь из творога и молока на третье, в 4 часа опять кофе с молоком, вечером еще что-то молочное. Первые дни мы просто взвыли от этого молочного лечения, но потом дополняли его едой малины и черники, которые росли кругом в громадном количестве. Комната наша была чиста, освещенная электричеством, безобстановочная, убирать ее надо было самим и сапоги надо было чистить самим»[69].

Мы понимаем, что Ленин и Крупская, привыкшие к мясной пище, употреблявшие мясо даже в постные дни, введенные в Швейцарии во время войны[70], — могли «взвыть» от молочного стола. Все-таки в этом доме отдыха они прожили полтора месяца и не все же в нем было плохо. Даже допустим, что, по выражению Крупской, «порядочная» публика в сей дом не приезжала, трудно подавить естественно возникающие сомнения: возможны ли выезды на летний отдых, если денег нет, — ведь такие вакации требуют дополнительной траты денег?

Колебания относительно того, нуждался или не нуждался Ленин во время войны, перестают иметь место при знакомстве со следующего рода фактами. После вооруженной демонстрации, организованной большевиками в июле 1917 года, Временное правительство, возглавленное Керенским, хотело арестовать Ленина. Вовремя предупрежденный, он скрылся недалеко от Петрограда. При твердом желании найти его было не трудно, но твердых желаний ни в какой области у Временного правительства не было. По своем приезде в Петроград из Цюриха Ленин поселился в доме № 48–49 по Широкой улице в квартире М. Т. и А. И. Елизаровых, с которыми жила и Мария Ильинична (матери Ленина уже не было в живых, она умерла в 1916 году). В этой квартире и был произведен обыск, только в одной комнате. Производившему обыск Начальнику Контрразведывательного Отделения Штаба Петроградского Военного Округа Крупская заявила, что Ленин и она в квартире родных пользуются одной комнатой. Начальник Контрразведывательного Отделения, нужно думать, был не настолько глупый, чтобы этому поверить, но, очевидно, большой законник, дальше указанной комнаты не пошел и вместе с тем любезно разрешил всем обитателям квартиры — Елизарову, его жене Анне, ее сестре Марии — присутствовать при обыске.

Что же такое найдено при обыске, бросающее свет на денежные ресурсы, которыми, кроме тех, что мы указывали, располагал Ленин и его жена в Берне и Цюрихе? Обратимся к «Воспоминаниям» Крупской. У ее матери (с 1898 года почти не покидавшей дочь и Ленина) была сестра в Новочеркасске, умершая в апреле 1913 года. Она завещала Елизавете Васильевне свое имущество. О нем, с наигранной усмешечкой, Крупская выражается так: «серебряные ложки, иконы, оставшиеся платья, да четыре тысячи рублей, скопленных за 30 лет ее педагогической деятельности». Деньги были получены в бытность Ленина в Кракове и на имя Крупской положены в один из тамошних банков. С началом войны вклад, как имущество подданной враждебной страны, подлежал секвестру, и Ленин и Крупская искали способы вытащить его из краковского банка. Для этой операции они, по пути в Швейцарию, и остановились в Вене «устроить дело с деньгами», — как пишет Крупская. «Чтобы вызволить их, — объясняла она, — надо было пойти на сделку с каким-то маклером в Вене, который раздобыл их, взяв за услуги ровно половину этих денег. На оставшиеся деньги мы[71] и жили главным образом во время войны[72], так экономя, что в 1917 г., когда мы возвращались в Россию, сохранилась от них некоторая сумма, удостоверение в наличности которой было взято в июльские дни 1917 г. в Петербурге во время обыска в качестве доказательства того, — прибавляла Крупская с иронией, — что Владимир Ильич получал деньги за шпионаж от немецкого правительства».

Объяснение Крупской открывает перед нами совершенно неподозреваемый и непредполагаемый источник средств, которыми, помимо всяких других, обладал Ленин во время войны. Подойдем поближе к этому «неожиданному открытию». Итак, при обыске найдено «удостоверение» о наличности «некоторой суммы» (Крупская ее не называет), оставшейся у Ленина и Крупской от полученного наследства. Протокол о результатах обыска хранится в Архиве Октябрьской революции (Фонд III, инвентарь № 42, т. 7, стр. 28). В руках мы его не держали, надеемся, что его содержание передано точно в № 5 за 1923 г. журнала «Пролетарская Революция». В протоколе перечисляется, что при обыске отобраны шесть немецких книг, статья Ленина на немецком языке, пять телеграмм, заявление Каменева, записка Ленина к Каменеву, начинающаяся словами «Entre nous»[73], девять писем на немецком языке, два на французском, две записные книжки, адрес завода Феникса и книжка Азовско-Донского Коммерческого Банка № 8467 на имя г-жи Ульяновой, то есть Крупской. Никакого другого банковского документа протокол обыска не упоминает. Следовательно, удостоверение о наличности некоторой суммы есть не что иное, как чековая книжка № 8467 указанного банка, а через него, кстати сказать, родные несколько раз переводили в Цюрих деньги Ленину.

Сколько же денег в момент обыска находилось на текущем счете Крупской? В том же номере «Пролетарской Революции» (см. стр. 282) редакция журнала, а редактором его была А. И. Ульянова-Елизарова, в маленьком примечании сообщает: «На текущем счету Н. К. Крупской лежало 2000 рублей. Деньги эти принадлежали редакции выходившего тогда печатного органа секции работниц».

Мы разводим руками от удивления, и ему предстоит нарастать! Кому надо верить? Следуя за Крупской, эти деньги являются остатком от наследства новочеркасской тетки, по словам же Ульяновой-Елизаровой — деньги принадлежали какому-то органу какой-то секции каких-то работниц. А. И. Ульянова, пуская в ход первую пришедшую ей в голову выдумку, не предполагала, что через несколько лет, забыв ее версию, Крупская будет в своих «Воспоминаниях» утверждать другое и, главное, вытащит на свет божий, историю с наследством, а о нем лучше бы молчать.

В этой истории слишком много странного. Почему, например, вместо ссылки на 2000 рублей, Крупская предпочла туманные слова о «наличности некоторой суммы»? В июле 1917 года, на шестом месяце революции, плодившей инфляцию, две тысячи рублей не представляли большой ценности. В интересах Крупской было назвать эту сумму, подчеркнуть ее малость и, вместе с тем, высмеять тех, кто в этой наличности на книжке № 8467 нелепо хотели видеть след денег, якобы платимых Ленину за шпионаж[74].

Но может быть на этой книжке находилась не в июле, а в предыдущие месяцы большая сумма и две тысячи были лишь ее маленький остаток? Не имея возможности ответить на этот вопрос, будем иметь дело только с двумя тысячами. Малейшая попытка разобраться в природе этих денег, не просто верить в то, что нам о них сообщают, а сообщаемое проверить, кидает от одной загадки к другой. В самом деле, сделаем следующий расчет. По завещанию Крупская, по ее словам, получила деньгами четыре тысячи рублей. «Вызволяя» их из Краковского банка, Ленин и она уплатили маклеру в Вене «ровно половину», то есть две тысячи рублен. Сколько же осталось? Никакая «диалектика» не отменяет арифметику. Осталось две тысячи — и на это «мы жили до войны», то есть 1915, 1916, 1917 годы вплоть до конца марта, когда в пломбированном вагоне Ленин выехал в Петроград. Если «жили» на эти деньги, значит, тратили, однако, после их трат эти деньги не исчезают и в виде все тех же 2000 рублей оказываются на текущем счете в Азовско-Донском банке!