Бернард Луис - Ислам и Запад

• Название: Ислам и Запад
• Автор: Бернард Луис
• Издательство: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-89647-063-0

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.

Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

---

Христианство и ислам были не просто крупными религиями: каждая из них, выражаясь современным языком, была значительным политическим блоком со вселенскими устремлениями и амбициями, основные политические центры которых на протяжении большей части их совместной истории располагались на Средиземноморье и недалеко от него. Другие великие мировые цивилизации, Индия и Китай, несмотря на древность и изощренность, оставались прежде всего локальными, региональными, почти этническими. Ни индуизм, ни конфуцианство никогда не предпринимали попыток стать мировой религией или мировой державой. Буддизм, раньше христианства и ислама обнаруживший вселенские притязания, давно уже от них отказался. Отвергнутый у себя на родине, в Индии, он замкнулся в пределах Южной и Восточной Азии. Оставались только христианство и ислам: две религии одного типа соседствовали на протяжении 14 столетий, изредка сотрудничая, иногда противостоя друг другу, часто враждуя, причем каждая утверждала, что обладает окончательным божественным заветом.

Но как обладателю окончательного божественного завета человечеству относиться к претенденту-сопернику? Многое зависит от того, кто из них раньше пришел в мир. Согласно традиционным христианским воззрениям, поскольку христианство, так сказать, знаменовало собой окончание процесса откровения, все последующее с необходимостью являлось ложным и пагубным. С мусульманской точки зрения, поскольку христианство появилось раньше, оно, как и иудаизм, несовершенно, несколько скомпрометировано и заменено исламом, но само по себе не ложно и не пагубно. Когда мусульмане сталкивались с более поздними заповедями, как, например, постисламские верования бехаитов или ахмадийа, они реагировали на них с враждебностью, напоминающей ту, с которой христиане отнеслись к появлению ислама. Ситуация и впрямь была схожей, но, как оказалось, далеко не столь опасной для адептов традиционной религии с их точки зрения.

Христианство и ислам, для которых иудаизм одинаково является предшественником, решительным образом расходятся в отношении к иудеям. Это касается степени, формы и манеры терпимости. Обе религии претендуют на вселенскую миссию, откуда и нескончаемое столкновение между ними. Согласно их собственным взглядам, иудаизм, как предшественник, имел право на определенную, хотя и ограниченную, меру толерантности. Но в реальном отношении к иудеям наблюдались различия, проистекавшие из христианских и мусульманских основополагающих мифов — употребляя это выражение, я не имею в виду ничего уничижительного — и усугубленные последующим историческим опытом. Основатели обеих религий вступили в противоборство с иудеями, но один проиграл, а другой победил, что наложило глубокий отпечаток на восприятие иудеев в Священной истории и памяти, бережно хранимой в писаниях и других текстах, составлявших ядро самосознания двух религиозных общностей. Это Мухаммад выиграл битву с иудеями и уничтожил их, а не наоборот, поэтому его преемники могли себе позволить занять, скажем так, более снисходительную позицию по отношению к последующим поколениям иудеев.

Христианство и ислам различаются и своими притязаниями. Христианский завет претендует на то, что он является исполнением данных иудеям обещаний и иудейских пророчеств. Христиане сохранили и переосмыслили иудейскую Библию, которую назвали Ветхим Заветом, и добавили к ней Новый Завет. Согласно только недавно, да и то не полностью оставленному христианскими церквами взгляду, соглашение Бога с иудеями было унаследовано христианами, а Израиль был, так сказать, заменен «истинным Израилем», Verus Israel, каковым является Церковь. Тем самым сохранение иудеями своей религии и в еще большей степени их отказ принять христианство воспринимались как попытка оспорить истинность христианского завета. Мухаммад и его преемники ни на что подобное не претендовали, так что обращение иудеев в свою веру их либо совсем не интересовало, либо интересовало очень мало. Мусульмане отбросили оба завета, которые, по их мнению, были заменены, а не дополнены Кораном. Это различие явственно видно в полемической литературе двух религий. В Средневековье и даже в Новое время христианские богословы написали множество трудов, призванных убедить иудеев в истинности христианского завета. Исламские богословы такой потребности не испытывали. Мусульмане редко полемизировали с иудаизмом, а среди полемистов большинство составляли принявшие ислам иудеи, стремившиеся оправдать свой поступок.

Доктринальные различия подкреплялись и дополнялись важными практическими отличиями в положении двух религий. В христианском мире, что до начала современной эпохи означало по преимуществу «в Европе», иудеи были единственным религиозным меньшинством в обществе, которое в остальном было религиозно и в значительной степени социально однородным. Их присутствие, и в особенности их инаковость, всегда были приметны, и в тяжелые минуты они оказывались не только удобным, но и единственным козлом отпущения. Исламский мир, напротив, был интернациональным, даже межконтинентальным. Он включал народы из Азии, Африки и Европы, создавая тем самым разнообразное многонациональное общество, где иудеи составляли лишь одно из множества меньшинств, в глазах мусульман по большей части не самое значительное и не самое опасное. Они никак не могли тягаться с христианами, которых в мусульманских странах было несравненно больше и которых можно было к тому же обвинить в преступной симпатии к заклятым врагам — европейским христианам, в чем еврейское меньшинство заподозрить было трудно.

Выделение групп по религиозному принципу неизбежно порождает вопрос о другом, ключевом в истории христианского мира, типе инаковости: о промежуточном статусе между верующим и неверующим, о положении раскольника, еретика, инакомыслящего.

Исламский опыт, как прошлый, так и настоящий, демонстрирует множество инакомыслящих, отклоняющихся от магистрального ислама в верованиях или практике (или и в том, и в другом). Основная полемическая литература ислама писалась мусульманами против мусульман: спорили сунниты и шииты, различные школы и направления внутри самих этих течений, господствующие в исламе тенденции против всякого рода крайних групп вроде исмаилитов, ала-уитов и друзов. Эта полемика разработана куда подробнее и тщательнее, чем выпады против христиан или иудеев. Инакомыслие воспринималось и воспринимается всерьез как реальный противник, который может угрожать существующему порядку. Возникнув на заре ислама, оно существует по сей день. Тем не менее в исламе нет ни раскола, ни ереси в христианском понимании.

Разрыва, подобного расколу между греческой и римской церквами, нет, поскольку нет институированной власти — пап, патриархов, соборов, — а значит нет и проблем юрисдикции, повиновения или подчинения. Ересь дословно значит «выбор», а поскольку человеческая природа такова, какова она есть, это греческое слово специализировалось в значении «ложный выбор». Подобное опять-таки вряд ли возможно в исламе, где в вопросах веры существует значительная свобода выбора внутри весьма широко очерченных рамок. Поэтому, несмотря на часто встречающееся и иногда подавляемое инакомыслие, для ислама не характерны правовые, богословские и практические последствия ереси, знакомые нам по христианскому миру. Одна из причин этого — упомянутое выше отсутствие институциональной структуры, церкви. У мусульман не было церковной власти, которая могла бы формулировать, провозглашать и направлять вероучение или определять и разоблачать ложное учение. Расследовать, обеспечивать исполнение, наказывать — насколько подобные функции типичны для христианских церквей, настолько же трудно подобрать им точное соответствие в исламской истории. Некоторые мусульманские властители пытались установить что-то вроде ортодоксального вероучения, но в большинстве своем их попытки оказались непродолжительными и неэффективными.

Есть и другая причина. Истинность ислама определяется не столько ортодоксией[163], сколько ортопраксией[164]. Важно то, что мусульманин делает, а не то, во что он верует. Согласно часто повторяемому мусульманскому изречению, об искренности веры может судить только Бог, а вот деяния мусульманина суть факт общественной и, с определенного момента, политической жизни, именно о них и печется государственная власть. Ислам требует от верующих не буквальной точности в вере, а лояльности общине и ее официальному лидеру. Отсюда весьма толерантное отношение к инакомыслию до тех пор, пока оно не превращается в нелояльность, от которой недалеко и до предательства, или не становится подстрекательским и подрывным, представляющим опасность для существующего общественно-политического строя. В последнем случае инакомыслящий пересекает черту — не между ортодоксией и неортодоксальностью, что не суть важно, но между исламом и отступничеством. С этого момента инакомыслие становится юридической проблемой и подлежит преследованию и наказанию.