Андре Моруа - Наполеон. Жизнеописание

• Название: Наполеон. Жизнеописание
• Автор: Андре Моруа
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

Великие судьбы непредсказуемы. Кто бы мог предугадать в 1769 году, что только что родившийся корсиканский мальчик создаст со временем во Франции Империю и будет раздавать братьям троны Европы? Кто бы мог предвидеть в 1794 году, что молодой лейтенант, даже не вполне француз, станет в 1800-м хозяином страны? Кто бы дерзнул утверждать в 1810 году, что пять лет спустя эта блистательная звезда померкнет? Кто бы мог вообразить в 1815-м, что шесть лет изгнания станут пьедесталом для самой ослепительной посмертной славы века? И кто тогда думал, что этот человек, двадцать лет водивший французов в бой, к победе, а потом к поражению, останется дорог их сердцам, а его легенда будет одной из самых прекрасных в истории?

---

Многие маршалы считают, что началась ликвидация авантюры. После Лейпцигской битвы, где сто тысяч французов сражались против трехсоттысячной армии противника, вся Европа пошла на Наполеона. Шестьсот тысяч русских, австрийцев, немцев и англичан окружили Францию со всех сторон. Никогда стратегический талант императора не проявлялся с большей силой, чем в эту французскую кампанию. «Только генерал Бонапарт может спасти императора Наполеона», — говорил он. Генералу не изменило ни чувство долга, ни его гений. Но теперь ему никто не помогал и никто не служил. Маршалы думали о своем будущем и искали выход. Солдаты были детьми. Наполеон бился на всех фронтах, расправившись с австрийцами, кидался на пруссаков, давал в Монмирайле и Шампобере битвы, достойные Арколе и Аустерлица. Но победа, по его собственным словам, в конечном счете остается за большими батальонами. Кольцо завоевателей сжималось вокруг героя и его сподвижников.

Кто хочет поразить Францию в сердце, нацелен на Париж. В марте 1814 года император еще мечтал о блестящих маневрах в арьергарде неприятеля в Лотарингии, когда узнал, что Блюхер и Шварценберг стоят под стенами столицы. Жозеф капитулировал. Первой реакцией Наполеона было: «Какая подлость! Приди я на четыре часа раньше, все было бы спасено». И потом, пылко: «Где меня нет, делаются одни только глупости». Но он еще не думал, что все потеряно. Он поручил Коленкуру пойти посмотреть, «на что можно надеяться». Коленкур повидался с царем, прусским королем, Шварценбергом. Все сказали, что хотят мира, но без Наполеона. Ему император Александр предоставлял «все что угодно» в отношении дохода, но без права жить как во Франции, так и в Италии. Где же тогда? Коленкур назвал Корсику, Сардинию, Корфу. Александр упомянул остров Эльба; Коленкур поспешил превратить это в «обязательство» на случай, если императору придется отречься. Мария-Луиза и римский король уже покинули Париж.

Между тем Наполеон, увидев, что дорога на Фонтенбло открыта, поехал туда. Там к нему явилась делегация маршалов во главе с Неем и потребовала отречения. Они не видели для Франции иного спасения, кроме возвращения Бурбонов! «Людовик XVIII будет хорошо воспринят монархами Европы», — говорили они. Наполеон попробовал увлечь их в последний раз. «Мы будем драться», — сказал он им. Они были непоколебимы. Из «Мемуаров» Коленкура известно, что он попытался покончить с собой. Но и яд предал его. Тогда он смирился. Регентство? Римский король? Он знал, что это иллюзия. На лестнице двора «Белой Лошади», в обстановке, достойной кисти самого великого живописца, он распрощался со Старой Гвардией: «Если я согласился вас пережить, то только для того, чтобы еще послужить вашей славе. Я хочу описать великие деяния, осуществленные нами вместе…» Когда он целовал орла, «ворчуны» плакали. Только они любили его; только они остались ему верны.

«Образ мыслей должностного лица определяется его жалованьем». И его политика тоже. Маршалы и высокопоставленные чиновники, призванные исполнять роль флюгеров, предложили свои услуги Бурбонам. И граф д'Артуа, и даже монархи вражеских держав были встречены в Париже с неприличным энтузиазмом. «Каждый, казалось, вернулся из Кобленца… Носовые платки и нижние юбки превращались в белые флаги» (г-жа де Шатобриан). Сам же Наполеон спешит уехать из Фонтенбло. «Я мешаю… Почему они не покончат со всем этим?» Он надеялся, что Мария-Луиза получит Парму, что она будет ездить оттуда на Эльбу. Когда же он, наконец, пустился в путь, его неплохо принимали по дороге, за исключением Юга, где оголтелые роялисты обыскивали экипажи, чтобы найти его и повесить. Известно, что, очень храбрый на поле битвы, он боялся потасовки. Его видели 18 брюмера. Он переоделся в австрийскую форму, чтобы избежать насилия, и благополучно отплыл из Фрежюса на английском фрегате. Казалось, великое приключение подошло к концу.

В то время как в Вене монархи и дипломаты пытались переделать Европу, а Мария-Луиза, неверная императрица, танцевала, свергнутый император, как обычно, деятельно и энергично посвятил себя своему крошечному государству. В сознании истинных людей действия величие не знает масштабов. На острове Эльба Цезарь старался как можно лучше управлять королевством Санчо Пансы. Он построил дороги, богадельню, театр. Он поднимал непахотные земли. Может, он смирился бы, если бы к нему приехали жена с сыном. Но появилась только Мария Валевская с другим сыном. Разочарованный, Наполеон отверг ее нежные чувства. Почему уже в начале 1815 года он решил вернуться во Францию? Ему было всего сорок пять лет, и он чувствовал себя в силах бросить вызов Европе. Да и претензий было много: жену удерживали в Вене; обещанную пенсию не выплачивали. А главное, у него были основания опасаться за свою жизнь. Талейран повторял: «Надо избавиться от человека с острова Эльба». Жозеф, вернувшись в Швейцарию, предостерегал брата от убийц — шуанов и пруссаков. Новости, доходившие до Наполеона из Франции, свидетельствовали о непопулярности Бурбонов. Их возвращение в обозе иностранной армии задевало национальную гордость. Офицеры и солдаты, герои Великой Армии, переведенные на половину жалованья, дабы уступить место эмигрантам, дрожали от гнева при виде белого флага. Они пили за здоровье «бритоголового малыша». 15 августа 1814 года они отпраздновали день рождения императора. Народ поговаривал: «Придет маленький капрал и избавит нас от лилий». Люди, приезжавшие из Франции, рассказывали императору, что республиканцы и бонапартисты готовят заговор против Людовика XVIII и что если Наполеон не поторопится, его может опередить герцог Орлеанский.

Последнее опасение ускорило решение. Наполеон подготовил свой отъезд с тщательностью начальника штаба. На Эльбе была отпечатана высокопарная прокламация. «Орел с национальным флагом полетит с одной колокольни на другую до самых башен собора Парижской Богоматери». Возвращение было исполнено величия. Император располагал всего тысячью человек и не мог рассчитывать на силу. Его оружием были воспоминания о пятнадцати годах славы, любовь народа, преданность солдат. 1 марта 1815 года он высадился в бухте Жуан. По плану он должен был добраться по предгорью Альп до Гренобля — города благоприятного, минуя роялистский Прованс, о котором остались дурные воспоминания. Солдатам, посланным его арестовать, он подставил грудь: «Если есть среди вас кто-нибудь, желающий убить своего императора, я перед вами…» Никто не выстрелил. Гренобль открыл ворота, затем Лион. К императору присоединялись целые полки, создавалась небольшая армия. У него уже было достаточно людей, чтобы брать Париж. Но будет ли Париж защищаться? Людовик XVIII не захотел ждать узурпатора «в курульном кресле с Хартией в руках», как советовал ему Шатобриан. «Мне это не по нраву», — сказал старый, больной подагрой король. Ней поклялся выступить навстречу Наполеону и привезти его в железной клетке. Одно письмо, пара слов и маршал снова был на его стороне. 20 марта император ночевал в Тюильрийском дворце. Он овладел Парижем без единого выстрела. Король и его министры бежали.

Гений восторжествовал, но что делать с этим торжеством? Ясно было, что союзники, собравшись в Вене, объявят Наполеона вне закона и окружат Францию. Готова ли она к сопротивлению на всех фронтах? Стремясь привлечь симпатии, он показал себя снисходительным и либеральным. «Я ни на кого не в обиде». Г-н Шатобриан нападал на него? Ну и хорошо. Бенжамен Констан бранил его? Он поручил ему составление дополнительного акта к конституции Империи, предусматривавшего свободные выборы, подотчетность министров парламенту, свободу прессы. Из-за этих уступок он терял вес в глазах военных, предпочитавших империю без всяких примесей. Люди остались те же. Ему пришлось снова привлечь предавших его маршалов, доверить полицию Фуше, сказавшему: «Наполеон для Франции что Везувий для Неаполя», призвать Карно, чтобы задобрить старых республиканцев. Таким образом, команда получалась не особенно сильной. Старые сановники, дискредитированные неоднократной сменой курса, не имели ни убеждений, ни авторитета. Плебисцит одобрил новую конституцию, но было много воздержавшихся. Свое принесение присяги Наполеон захотел превратить в обновленную церемонию времен Карла Великого. Он и братья появились облаченными в римские одежды. Парижане в ответ усмехнулись. Серый сюртук имел бы больше успеха. Права была г-жа де Сталь: «Глупо пытаться замаскировать такого человека под конституционного монарха». Куда лучше было бы объявить, что отечество в опасности, вызвать массовый подъем, установить военную диктатуру. Но пружина после стольких испытаний ослабла.

С мая по июнь 1815 года император собрал 500 000 человек, союзники — более миллиона. Кроме того, Веллингтон спровоцировал новые беспорядки в Вандее. Это парализовало 25 000 человек, которые могли бы стать ценным подспорьем. Столкновение произошло при Линьи 16 июня, потом на унылой бельгийской равнине Ватерлоо 18 июня 1815 года. Диспозиции Наполеона были великолепны. Еще долго будут обсуждаться ошибки Нея, Груши, а также самого императора, который, победив при Линьи, не стал преследовать пруссаков на заре следующего дня. Упорная оборона Веллингтона отбила героические атаки Старой Гвардии. Вечером после Ватерлоо последняя французская армия отходила к Парижу побежденной. Теперь вся Франция требовала отречения. Наполеон сначала навестил свою падчерицу Гортензию в Мальмезоне, а потом отправился в порт Рошфор и на остров Экс. Он мог бы прорваться через блокаду и уплыть в Соединенные Штаты. Почитатели предлагали ему убежище в Новом Орлеане. Он предпочел сдаться англичанам. Бежать, спрятавшись в трюме, с риском быть там арестованным, он считал недостойным себя. Сдаться же без всяких условий злейшему врагу было жестом в стиле Плутарха. Он знал, что его письмо принцу-регенту станет украшением истории. «Ваше королевское высочество, став мишенью для мятежных группировок, раздирающих на части мою родину, и снискав вражду великих держав Европы, я завершил свою политическую карьеру. Как Фемистокл, я ищу приюта у очага британского народа. Я вверяю себя его законам и прошу покровительства у Вашего королевского высочества как самого могущественного, самого непримиримого и самого великодушного из моих врагов».