Михаил Рогожин - Из России за смертью

• Название: Из России за смертью
• Автор: Михаил Рогожин
• Жанр: Боевик
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005398-3

Туз, он и в Африке — туз. Подполковник Рубцов, он и в Анголе — крутой вояка. Джунгли, наемники, жара — но война, она и в джунглях война. И подполковник работает — во всех режимах, от самого жесткого до еще более жесткого. Ведь смерть, она везде — смерть...

---

Советов с улыбкой поднялся из-за стола и первым протянул руку.

Саблин со значением пожал его крупную, но мягкую ладонь.

— Давненько, генерал, ты нас не баловал своим посещением, — добродушно тыкнул ему Советов, давая понять, что их встреча носит неофициальный, товарищеский характер. — Вы ведь от Москвы чуть оторветесь, так и черт вам не судья, и Господь не начальник.

Саблин не ожидал такой открытой и доброй улыбки на лице своего куратора. Неужто не знает, какие козни плетутся в генштабе против меня?

Прикидывается. Эх, Советов, ты, брат, сер, а я, брат, сед. Вслух же, как и полагается в цековских кабинетах, стал докладывать о состоянии дел в советской военной миссии.

— Погоди, генерал. То, что у тебя там полный ажур, не сомневаюсь.

Ни в одном контингенте такого порядка и дисциплины не наблюдается. Ты лучше про житье-бытье расскажи. Что вы там с генералом Двинским не поделили? Жалуется он на тебя. Ну да нынче все друг на друга жалуются. Он на тебя, а ты давай мне откровенно по-партийному свою точку зрения изложи.

Советов не только знал, что вопрос о переводе Саблина решен, но и непосредственно приложил к этому руку. При этом как всякий опытный аппаратчик он понимал, что Саблин так просто не сдастся. Будет обивать пороги кабинетов, требовать разбирательства, строчить жалобы, обличать всех причастных к решению его вопроса. Поэтому лучше всего изображать перед ним полное неведение.

У генерала же на душе столько накипело, что никаких особых расспросов не требовалось. Он готов рассказать все вплоть до мелочей, чтобы наконец стало ясно, что прав он, Саблин, а не Двинский. Тот, можно сказать, без году неделя в Анголе, а выводами сыплет, как с кафедры в академии. Поскольку Советов был первым и, по сути, единственным человеком, который захотел его выслушать, Саблин почувствовал к нему особый прилив благодарности.

Генерал набрал в легкие воздух, чтобы начать свой рассказ, и тут зазвонил телефон. Советов сделал знак рукой подождать, снял трубку и, получив задание, засуетился в поисках каких-то бумаг.

— Ты посиди, подожди, меня завсектором вызывает. Почитай пока «Правду». Вот свежая.

Сунув Саблину газету. Советов поспешно удалился. Генерал послушно углубился в чтение, но не мог сосредоточиться ни на одной строчке.

А вдруг Советов действительно не в курсе его вопроса? С этой чертовой перестройкой-перетряской ЦК вообще могут не информировать. Тогда определенно есть шанс. Только нужно настроить Советова, чтобы в нем амбиция взыграла. Ведь он, Саблин, страдает потому, что всегда проводит линию партии и является проверенным борцом за социальную справедливость во всем мире. А генерал Двинский, хоть и политработник, но явно одурачен этими сраными «демократами». Так кого же должны поддерживать в этих стенах? Советов стремительно вошел в кабинет.

— И на чем мы остановились? — озабоченно спросил он и сам же ответил:

— Ах, да, значит, с Двинским не сработались... Жаль. Он мужик толковый. За его плечами Афганистан. Бойцов раненых на руках выносил. Авторитет у него большой.

Саблин почувствовал, что начинают гореть уши. Сейчас наверняка покраснеют и выдадут его негодование. Поэтому решил резать напрямик.

— Боевой-то он боевой, да партийную принципиальность, видать, в Афганистане забыл, когда в суматохе чемоданы собирал. Генерал, проигравший войну, уже не способен поддерживать в войсках высокий боевой дух. Это я называю «афганским синдромом». Не буду касаться политики, но военные испокон веков делятся на победителей и побежденных. Ему в Афганистане дали пинком под зад, так теперь свое неумение обеспечить победу он прикрывает «общечеловеческими ценностями». Для меня Ангола была и остается плацдармом социализма в Африке. А для него там редкая возможность заработать дешевую популярность у этих сра..., виноват, демократов. Поэтому везде и кричит о необходимости сворачивать наше присутствие в братской народной республике.

— Иван Гаврилович, дорогой, перегибаешь палку, — мягко возразил Советов. — Вопрос сложный. Неоднозначный. Учти, прорабатывается на самом верху.

— Значит, отдадим завоевания социализма на откуп классовым врагам?

— запальчиво спросил генерал.

Даже если бы Советову было точно известно мнение руководства, он бы все равно Саблину ничего не сказал. Но вся загвоздка таилась в том, что никакого определенного решения в секретариате ЦК до сих пор не выработали.

Пока, во всяком случае. Сидели бы эти генералы тихо в своей Анголе, тут и без них черт ногу сломит. Так нет, тоже, понимаешь, развернули перестроечную дискуссию. Ох, генералы, генералы, вечно лезут не в свое дело. Придет время, скажут — отзывать специалистов или не отзывать. Так, сидя с сосредоточенным видом, рассуждал про себя Советов.

Саблин решил, что молчание собеседника можно расценивать как скрываемое сочувствие, поэтому пошел на открытый выпад.

— Не знаю, кто дает приказы Двинскому, но мне лично никаких указаний по свертыванию присутствия в стране не поступало. Извините, это все, скажу откровенно, генштабовские интриги.

Советов обрадовался. Появилась возможность для обходного маневра, чтобы уйти от грубо поставленного генералом вопроса.

— Так что в генштабе? — спросил он участливо.

— Вы не в курсе? — искренне удивился Саблин.

— Ты о чем?

— Меня решили в угоду Двинскому и компании отозвать в Союз!

Советов развел руками.

— Иван Гаврилович, дорогой, первый раз слышу. — И на его лице обозначилась крайняя озабоченность. Это он делал профессионально. Взгляд устремлял поверх головы посетителя, нижняя губа при этом внахлест закрывала верхнюю. Помолчав, Советов мягко улыбнулся:

— Что же вы нас в известность не поставили?

— Как только узнал, сразу сюда, — отрапортовал Саблин.

— Куда раньше смотрели? О чем думали? — вдруг набросился на него Советов. — Уж кому, как не вам знать, что мы можем упредить, но не отменить приказ вашего ведомства. Поражаюсь подобной беспечности.

— Я же сижу в Анголе, откуда мне знать? — по-школьному начал оправдываться генерал.

— Получается, я за вас обязан знать? Привыкли, что в ЦК думают за всех. Нет, дорогие товарищи, пора с этой практикой кончать.

Генерал хотел продолжить объяснения, но по селектору Советова опять вызвали к начальству. Прихватив какие-то бумаги и досадливо махнув рукой, он вышел.

Саблин окончательно разнервничался. И еще, дурак старый, сомневался, стоит ли идти к Советову. Нет, пока в ЦК работают такие принципиальные кадры, все будет в порядке.

ТАМАРА

Найденов вышел из столовой с неприятным чувством тяжести в желудке. То ли от жирной свинины, то ли от гнусного настроения. До сих пор его никуда не вызывают, не заставляют писать объяснительные. Да и что писать? Ну, познакомился с иностранной гражданкой, ну, встречался, ну, бывал у нее дома.

Для себя майор решил: будет утверждать, что брал у нее уроки португальского языка. Официально военными властями это трактуется как связь с иностранной подданной. Чуть ли не приравнивается к разглашению государственной тайны. Такую формулировку и тестю сообщат...

Реакцию Советова майор вычислить не мог. Если тот расскажет дочери, значит, конец семейной жизни. Тамара не простит. Она собственница. С детства привыкла, чтобы все окружающие ей служили. Поэтому и замуж за Найденова вышла, почувствовав, что он не сможет противостоять и до конца дней будет исполнять ее желания. Он не сопротивлялся. Трудности супружества нес терпеливо, как тяготы воинской службы. Слишком велика была разница потенциалов. Благодаря женитьбе он получил не просто дотоле не доступные ему блага, а совершенно новый статус в жизни. Стал майором, перед которым заискивали полковники и водили дружбу генеральские отпрыски. Дальнейшая его карьера представлялась безоблачной. Для начала Ирак и Ангола — лучший способ обеспечить семью на ближайший десяток лет. Потом учеба в академии и спокойная должность в генштабе.

Из всех способов получить генеральские лампасы — кабинетный самый надежный.

И вот тебе, пожалуйста, увлекся, забылся и получил перспективу навсегда остаться безвестным майором где-нибудь за Уралом.

В военное училище Найденов шел по трезвому расчету. С детства на него давил полуголодный, неустроенный быт в мерзкой коммуналке, где соседи каждый вечер объединялись на кухне для совместной попойки. Его отец иногда и спал там, уронив голову на чужой. стол. Мать в это время крутила роман с соседом дядей Гришей, и будущий майор, сжавшись под тяжелым ватным одеялом, боясь темноты комнаты, прислушивался к резкому отрывистому маминому смеху, раздававшемуся за стенкой. Он любил мать днем и ненавидел ночью. Потом, когда вырос и в его жизни стали возникать женщины, Найденов так и не смог побороть в себе отвращение к ночи. Она ассоциировалась с грязью, страхом, ложью и бесстыдством. Майор ощущал неловкость, отчужденность, раздражение, возникающие и мешающие близости с женщинами ночью.