Рустам Валеев - Южный Урал, № 31

• Название: Южный Урал, № 31
• Автор: Рустам Валеев
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

---

Драматургу явно хочется создать хотя бы видимость сложности только что разрешившегося конфликта.

Но о чем здесь дискуссировать? Конечно, права! К чему эти многозначительные вопросы? И заключена ли во взаимоотношениях Елены и Юрия вообще какая-то проблема? Вопрос о том, можно ли строить счастье на чужом несчастье, думается, давно решен.

Если бы драматургу удалось показать действительно высокую, трагически прекрасную любовь Юрия и Елены… Может быть, тогда задумался бы зритель. Но ведь не было между ними любви! Был маленький, крохотный, как выражался Маяковский, — «любеночек».

Обе сцены любовного объяснения звучат, как сцены привораживания Еленой Юрия, местами, — как сцены случайной, непроизвольно вспыхнувшей страсти, которая словно дым рассеялась от одного явно «подстроенного» драматургом случая — нашелся отец Елены!

Елена поражена изменой отца и решает свою судьбу в положительном и нужном для драматурга направлении. Не было любви, а значит, не было подлинного драматизма, была только видимость его.

В. Пистоленко совершенно серьезно строит сцену, где герои высказывают мысль в том неизменном и прямом виде, в каком ее встречаешь в первых школьных сочинениях:

Е л е н а: Но ведь это же мое, личное! Личное! Понимаешь? Имею я на него право?

З о я  Г р и г о р ь е в н а: А ты считаешь, что это самое твое личное никого больше не касается? Да?

Если бы тема взаимосвязи личного и общественного утверждалась в развитии самих характеров, она приобрела бы новые оттенки, заиграла новыми гранями. Однако драматург привносит эту важную тему в пьесу только благодаря дидактическим довескам к характерам.

Образ другого героя пьесы — Юрия — тоже не представляет особого интереса по своему содержанию.

Если Александр Ведерников из пьесы «Годы странствий» — светлая, действительно, талантливая натура, — искал верных  п у т е й  в жизни, то герой пьесы «О личном…» ищет боковых тропок, по которым можно скрыться от позора измены жене.

В чем-то сюжетные и тематические стороны развития этих двух образов сходны. Оба драматурга утверждают талантливость героев. И Александр, и Юрий подвергаются испытанию в личном. Но если в Ведерникове мы угадываем большую духовную наполненность, то в Юрии видим, прежде всего, слабовольного человека. Тесно переплелись здесь недостатки как содержания образа, так и художественной обрисовки характера.

Так, скажем, драматург пытается убедить читателя в том, что Юрий не понимает истинной цели, во имя которой Елена пригласила его к себе. Юрий как будто не догадывается о личном характере свидания, он будто бы погружен в деловые заботы. Но в это не веришь. Как всякий взрослый, здравомыслящий человек. Юрий должен был бы догадаться сразу о том, что не на деловое свидание пригласила его Елена. Эта фальшь в линии поведения персонажа немедленно настораживает и мешает непосредственному восприятию всего, о чем говорит в этой сцене Юрий. Сколько бы Юрий ни говорил о делах производства в этой сцене, ему уже никто не поверит всерьез. Правда характера искажена.

Однажды уступив требованию схемы в ущерб правде характера, драматург уже не в состоянии восстановить этот характер в рамках жизненной достоверности. На свидании с Еленой Юрий ведет себя крайне странно. Сначала он сух и сдержан. Деловит. Его мысли — о стали. Но стоило Елене сказать «люблю», как производственная озабоченность слетает с лица Юрия, без всякой на то подготовки. Этот переход неорганичен и необоснован. Тем не менее мы облегченно вздыхаем, уж очень скучными и притянутыми выглядели в данных обстоятельствах рассказы Юрия о поисках высокого качества стали.

В этой сцене Юрий обнаруживает максимум безволия. «Что ты со мной делаешь?» — жалобно стонет изобретатель новой марки стали. При этом драматург предусмотрительно ставит ремарку: «Сжал плечи Елены».

После этой сцены остается предположить: или драматург, нарушив правду характера, «заостряет» интригу, или Юрий — просто никчемность, явный не герой, тряпка и слизняк, не заслуживающий особого внимания и глубоких раздумий со стороны автора и зрителя.

И в финале пьесы перед нами жалкий, растерянный человек.

Кто же герой? Кто мыслит высоко и видит прекрасные, светлые горизонты? Ника? Характер этой девушки, сестры Юрия, озорной и стремительной, чистой и верной, — несомненная удача драматурга. Но ведь Ника — второстепенный, «боковой» персонаж, ее действия, ее поступки не разрешают главного конфликта.

Может быть, программные герои — это те, кто постоянно поучает, скучно морализует, может быть, это старички Уральшины, родители Юрия? (Как видно, драматург строго придерживается уральского колорита — семья положительных персонажей, живущих на Урале, — конечно, Уральшины). Нет у Сергея Ивановича Уральшина своей жизни в пьесе, нет своих помыслов, чувств, привычек. Выполняет он на протяжении всей пьесы одну и ту же функцию — учит уму-разуму не в меру горячую молодежь, наставляет детей своих на путь истинный. «Старички Уральшины» почти всегда оказываются в пьесах неглубоких, схематичных. Показать в Уральшине заботливую няньку, даже очень принципиальную и требовательную, еще не значит показать самородный человеческий характер. В драматургии часто незаметно, исподволь, характеры «несут» определенную тему, но при этом они не должны казаться однобокими.

Зоя Григорьевна, мать Елены, как драматургический персонаж, тоже насыщена хрестоматийными добродетелями. И даже Катя, жена Юрия — «простенькая», безответная Катя, подведенная, казалось бы, драматургом под разряд тихих и милых «человечков», — произносит неожиданно высокопарные речи, не свойственные своему характеру.

— Подождите! Откуда у вас столько зла? — обличает Катя отрицательную Шуру.

Естественно, дидактический персонаж, который всем видом своим, всеми подчеркнуто благородными и одновременно напыщенными поступками выражает одну мысль: «Я хороший» — никогда не станет подлинно живым героем, достойным подражания.

«О личном…» относится к тем пьесам, в которых схема заслоняет собой человека. Руководствуясь железным планом «проблемной пьесы», автор отбирает у персонажей право говорить и действовать в соответствии со своими наклонностями и характерами. Обнажая самое интимное в себе, забыв о гордости, Елена уже в первой сцене раскрывает Нике, настроенной к Елене явно недружелюбно, всю подноготную своих взаимоотношений с Юрием. Здесь драматург заботиться, не об убедительности характера, а прежде всего об эффективной подаче завязки пьесы. Елена могла бы не так пространно говорить, если бы на нее не пала эта обязанность завязывать интригу. В пьесах, построенных на схемах, персонажи очень часто слишком явно выполняют каждый в отдельности ту или иную функцию: один строит завязку, другой развязывает ее (последнее в пьесе В. Пистоленко делает полковник Соболев).

Елена — «проблемный» герой, а потому речь ее в первом действии пестрит обилием холодновато-фактических сведений о давних взаимоотношениях с Юрием.

Узнав о том, что Юрий женат, Елена тут же задает ему вопрос: любит ли он свою жену? Интуитивно догадываясь о том, что Юрий совершил ошибку в личном, Елена намеренно задевает самое больное место в его душе. Естественно, после этого «проблемная» героиня не может вызвать особых симпатий со стороны зрителей. Не может и по другим причинам, хотя бы потому, что вызвав на откровение Катю, она тут же использует Катино простодушие против нее же самой. «Славная девочка, простенькая», — снисходительно отзывается она о Кате в разговоре с Юрием. При этом она намекает на то, что у него могла бы быть другая жена (то есть она сама). Юрий, не замечая снисходительной оценки, спрашивает Елену: «От души?» Конечно, нельзя поверить, чтобы Юрий не заметил насмешки Елены.

Увлеченный романтикой тайных встреч и стремясь скрыть за этой «романтикой» незначительность содержания своей пьесы, драматург удесятеряет свое внимание стремительно развивающейся интриге.

Энергичная Елена организует встречу с Юрием сразу же после его прибытия. Свидание назначается на квартире Елены, в часы, когда мать уходит из дому.

Можно составить приблизительную схему взаимоотношений Елены — Юрия — Кати, ничем не греша против того, что в действительности происходит в пьесе.

Первое. Любовник и любовница вдвоем.

— Что ты со мной делаешь? — спрашивает он или она. (У В. Пистоленко спрашивает он). Следует долгий поцелуй.

Второе. Стук в дверь.

— Кто-то стучит, — тревожно восклицает он.

— Кажется, — подтверждает она роковым голосом.

Он прячется в соседней комнате. Входит его жена.

Третье. Беседа его любовницы с его женой.

Последняя собирается уходить. Облегченный вздох соперницы. Но… Несчастье! Взгляд жены падает на портсигар… или забытую папиросу… или галстук, галстук ее мужа! Последний вариант (с галстуком), как наиболее «свежий» и «увлекательный», избирает наш драматург.