Лариса Романовская - Вторая смена

• Название: Вторая смена
• Автор: Лариса Романовская
• Жанр: Городская фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-077711-2

Обычной на первый взгляд москвичке Жене Шереметьевой – сто двадцать восемь лет, ее дочка Аня – приемный ребенок с задатками перспективной ведьмы, а в брак Женя вступила только для того, чтобы уберечь от смерти мужчину, начавшего когда-то охоту на нечистую силу. Это только кажется, что сторожевые ведьмы знают и могут все. Вовсе нет, они куда уязвимее обычных людей, хотя им часто приходится решать те же самые задачи. Сосредоточившись на своих ведьминских заботах, Женя не сразу замечает, что за ее семьей идет самая настоящая слежка.

---

Да, мой котик ясный? Ты меня уже чуешь? Сейчас я через тротуар просайгачу, улыбнусь из последних сил, и придет тебе полный и безоговорочный карачун. Мне бы только до тебя, гнида подзаборная, дотянуться. Чтобы у тебя через двести метров скрутило живот. Мне бы только до тебя добраться, сокол ты мой ясный недощипанный!

– Дуся, стоять!

Севастьяныч бы мне еще «Дуся, фу», скомандовал! Мало того что я со скамейки рванула, как торпеда, так еще и он за мной чешет. Пес Барбос и необыкновенный кросс, в чистом виде и без купюр! Да что ж вы меня за капюшон-то хватаете, Савва Севастьяныч? Мех дорогой, я на нашей работе на такой не заработаю!

– Савва Севастьяныч, вы окосели?

– Дуся… – свистит мне в лицо мое непосредственное начальство. – Озерная, ты сейчас по Несоответствию у меня… Ты куда полезла, идиотка?

– Так ведь уйдет?! Сав-Стьяныч, у него там пассажир и злонамерения. Вы чего?

– Не уйдет! Догоним! – весело обещает Старый и окончательно притормаживает. А у меня голова кружится так, что желтые наклейки светящихся окон превращаются в одну унылую полосу. А ведь мы со двора уже практически выбрались. Вот он, перекресточек. Прямо как родной. Мне сейчас к остановке надо. Аккурат под фонарь…

– Дуся, кому велено стоять?

– Гав! – уныло огрызаюсь я в удаляющуюся Саввину спину. Ухватываю обрывок непонятного телефонного приказа: «Через три минуты возьмешь на обочине…» А дальше? Ну интересно же!

Под фонарем Старый выглядел так же нелепо, как гаечный ключ в стакане с зубными щетками. Его за пьяного можно принять: перебрал мужик, потерял координацию, теперь пытается спиной столб нащупать. То-то радости водиле: он ведь поверил, что на ближайшем повороте его ожидает неземная любовь. А заместо неописуемой красоты извольте видеть мужика второй алкогольной свежести.

Но чувак все равно тормозит. Не от удивления, из-за аккумулятора: Старый их взглядом умеет вырубать. Я, кстати, нет. Я в машинных внутренностях вообще не понимаю ни шиша, оттого и собиралась ловить клиента на живца.

Старый вовсю командует парадом – посылает пассажира во вторую, непонятно откуда взявшуюся машину и отправляет куда подальше. Он нового шофера хоть немного прочитать успел или нет? Или это вообще мне надо было сделать?

А я как близорукая и глухая одновременно: происходящее вижу, а эмоции плывут. Как при простуде. Ну это же мой участок, выученный наизусть, вплоть до цвета постельного белья, которое сушится на лоджиях! Наверное, Артемчик таким же недоделанным в своей глухоте себя чувствует: все вокруг говорят, а он не слышит. Как же плохо вот так, я даже не представляла…

К возвращению Старого вокруг меня дует теплый ветер. Июньский послеобеденный. От него дышать легче и толком не видно, что я плакала.

– Озерная! Ты фитиль-то прикручивай!

– Какой фитиль? Это вы про свечи зажигания?

– Нет, Дуся, это я про твою пламенную страсть.

– А что?

– Не слышишь? Совсем на своем сквозняке оглохла?

Хм… Он о чем вообще, а? Ой, мамочки… Вот это казус. Я на водителя настроилась, а потом отключиться забыла. Цвела и пахла на три ближайших дома. Народонаселению в ночи такая «Камасутра» мерещилась! Все супружеские долги уже перевыполнены, как в ударную пятилетку.

– Савва Севастьяныч, а второй водитель – наш? Это кто вообще?

– Да пока никто, – отмахивается Старый. – Вроде твоего Артемки.

– Ученик? – не верю я. За моей спиной начинает голосить припозднившийся кот, никак от моего дурного влияния отойти не может. Такого не переорешь! Старый одобрительно вслушивается в кошачьи рулады. Хотя нет, это у него уже телефон. У меня, кстати, тоже мобила трепыхается. Ну ее в баню, когда еще удастся одновременно и про работу, и про себя спокойно поговорить?

– Доехали? Ну молодец. Теперь давай обратно. Ты мне скоро понадобишься.

– Савва Севастьянович, а зачем вы сами пошли с грабителем разбираться?

– А захотелось, – хмыкает Старый. – Соскучился без происшествий, решил размяться.

– Амнезию нарисовали?

– Нет. Сделал стандартную «муху», опьянение без алкоголя. Сейчас объект врежется в автомобиль дорожно-постовой службы. Разумеется, без жертв. Права у него отнимут.

– И все? – удивляюсь я.

– Ну а как ты хотела? Наказание по размерам ошибки, не больше и не меньше.

– Не знаю, Сав-Стьяныч, – тихо признаюсь я. – Я… я бы вообще убила бы. Ну если бы мирской была. Сопротивление при задержании, и никаких проблем. Я себя контролирую плохо сейчас. Очень плохо. Дома держусь, а тут…

– Сигарету? Платок?

– Ничего не надо. Я больше про Аньку такое просить не буду. Раз она никому не нужна. Я боюсь, что не справлюсь. Но я постараюсь, честно.

– Дуся! – Старый хлещет себя по некогда белому льняному колену. – Напустила ты все-таки комаров!

– Я хочу как вы. Чтобы за всех отвечать и ничего при этом не бояться. Научите?

– Не научу. Прости, Евдокия.

– Трудное, да? Так я справлюсь. Вы же знаете, я способная.

– Дуся, это не трудно. Это как оружие с собой носить, понимаешь?

Вот уж кто-кто, а я понимаю. Знаю о том, как в живое целиться. Или когда в тебя целятся. Делать из живого мертвое – это ведь тоже, в принципе, ведьмовство. То единственное, на которое способны мирские.

– …как оружие. Кажется, что ты всех умнее и все можешь. А власть – это не сила и не свобода, это, наоборот, обязанность.

– А вы правда все можете, Савва Севастьянович?

– Раньше мог. Сейчас нет, – спокойно отвечает мне Старый.

– Разучились?

– Отучился. Раньше, Дуся, у нас все вс¸ могли. А сейчас плещемся на мелководье. Потому что дальше заплывать никак нельзя. Глубоко.

Я почему-то боюсь, что Старый сейчас нырнет в память о Темных временах. Наверное, в тот период все так изъяснялись – кивками и намеками.

– Дуся, ты прости, конечно, но до дома я тебя теперь не подброшу. Могу до подъезда проводить… Хочешь?

– Зачем? В смысле, спасибо… Вы себя тоже берегите, хорошо?

– Да уж постараюсь, – фыркает он. – Я запамятовал, вы с Артемом расписались уже?

– В договоре об ученичестве? Еще нет. Руки никак не доходят.

– А надо, чтобы дошли. И как можно скорее. – Старый улыбается. Но это приказ.

* * *

Третью комнату, по привычке называемую «гостиной», всегда удлиняли перед началом собрания. Визитеров было лишь четверо, но Старый раздвинул вширь стены, приподнял покрытый мелкими трещинами потолок. Заодно увеличилась и дыра на обоях. Сделалась большой, выскочила из-за шкафа. Нехорошо.

– Цирцея!

Кошавка на полное имя не откликнулась, сделала вид, что испорченная меблировка к ней не имеет никакого отношения. Стрекотнула перьями – как веер развернула. Потом угнездилась на спинке кресла, замерла государственным орлом. И битый час просидела, не шевелясь, не мешая разговору. Только когда собравшиеся обсудили важное и принялись прощаться, крылатка, наконец, ожила. Описала вокруг люстры широкий низкий круг и вылетела в форточку, усвистала в ночное зимнее небо.

Будь на месте Старого кто другой, решил бы, что крылатая кошка обучена сыскному делу. Но это не про Цирцею. Она тоскует, хозяйку оплакивает. Старый форточку закрывать не стал: нагуляется Цирля, вернется. Постоял у запорошенного тюлем окна, а когда обернулся, гости были уже в прихожей. Обменивались рукопожатиями и краткими пожеланиями: сухо, как на планерке.

Если не знать, что от тех двоих, которые у галошницы жмутся, в свое время искры на пол-Москвы летели, то решишь, будто они друг друга первый раз в жизни видят. Ну в какой-то мере так и было: у юноши (а для Старого все они юноши, кому меньше трехсот лет) с тех времен уже две спячки прошло, да и барышня не так давно перелиняла. Успешно омолодилась, есть на чем глазу отдохнуть.

Он кашлянул для деликатности, отошел обратно в гостиную. Вытащил бумаги. Потолок вместе с люстрой чуть пониже подтянул, а стены не тронул: там шкаф-развалюха, который в мирное время скрипит до визга. Начнешь такой среди ночи уменьшать – соседей перепугаешь. Пусть его, до утра спокойно простоит.

«По словам младшего сына обвиняемой, Субботина Ростислава Ириновича, часть аргументов в настоящий момент находится в законсервированном виде на территории:

а) г. Москвы и Московской области,

б) г. Витебска и его окрестностей (ныне – Респ. Беларусь),

в) г. Ташкента (ныне – Респ. Узбекистан),

г) в пределах так называемого Института Горького (ныне – Нижегородский семьестроительный институт) и его филиалов,

д) кроме того могу предположить, что отдельные аргументы могут находиться на территории Второго Инкубатора (г. Ханты-Мансийск), а также на…»

– Савва Севастьянович, вам пельмени варить? – Кто-то из девчат заглянул, окликнул.

Судя по тишине, кавалеры давно разъехались по участкам, заканчивать прерванные обходы территории. Все-таки почти форс-мажор. Хорошо, Озерная не сообразила, кто из камрадов в лихую птицу лучше всех перекидывается. И Соне спасибо, перехватила пассажира, доставила по месту назначения в лучшем виде. Она мирская, а сегодня гололед, нешуточный. И снег плотный, лакированный почти. Под таким сложно тайники устраивать, заметно будет, что копали. Но и тут свезло честной компании. Не заметила их Евдокия, вся в свои переживания с головой ушла. Вроде и плохо это, а вот в данной ситуации очень даже хорошо.