Борис Мегрели - Именем закона. Сборник № 3

• Название: Именем закона. Сборник № 3
• Автор: Борис Мегрели
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-265-01741-0

В сборнике детективных повестей современных отечественных авторов — остросюжетные произведения о правоохранительных органах, советской мафии, о некомпетентности и чести, о подлости и долге.

В исторической части сборника — бестселлер двадцатых годов «Шоколад» Тарасова-Родионова.

---

— Он видел колье?

— Трудно сказать. Он надевал ботинки в прихожей, когда Надя вытащила колье.

— Остальные где в это время находились?

— Валя была в комнате и шикала, Герд мыл руки в ванной, Виталий Аверьянович находился на балконе. Виталий Аверьянович Голованов. Он такой интеллигент! Как только началась склока из-за дубленки, он тут же удалился на балкон.

— Вы кому-нибудь говорили о колье?

— Конечно! Павлу.

— Как он среагировал?

— Сначала заинтересовался, затем отмахнулся. Откуда, говорит, у Нади бриллиантовое колье? Я говорю, наверно, от Скарской. Вы слышали о такой актрисе?

— Слышал.

— Я же говорю, что вы на Пинкертона не похожи. Надя была родственницей Скарской, а у Скарской первый муж был князем. Можете себе представить, какие драгоценности имела Скарская! Надя мне говорила, что Скарская завещала ей часть своих вещей. Но что именно, она не сказала. Наверное, колье.

— Где у вас происходил разговор с Гердом?

— В лифте. На улице мы не говорили.

— Дома у Герда не возвращались к колье?

— Обождите, обождите! Он же спросил меня, в самом ли деле я видела колье. Я еще обиделась на него.

— Значит, ни Герд, ни Голованов колье не видели, но Герд узнал о существовании колье от вас. Колье видели вы и Голубовская. Рахманин в тот вечер мог видеть, а мог и не видеть его. Я правильно понял?

— Правильно. Только, вы уж меня извините, как это Рахманин мог видеть, а мог и не видеть?! Он просто знал, что у Нади есть колье.

— Вы можете описать колье?

— Не только описать, но и нарисовать. У вас есть бумага и карандаш? Я дал ей блокнот и ручку.

Грач рисовала прекрасно.

Колье напоминало морскую звезду. Судя по количеству бриллиантов, оно было чрезвычайно дорогим.

— Бриллиант в центре крупный — карата три, боковые поменьше — карата полтора, остальные мелкие, — сказала Грач. — Учтите, оправа и цепочка из серебра.

— Разве бриллиант оправляют в серебро?

— Оправляли в старину, считая, что золото меняет цвет бриллианта. Из-за серебра я и подумала, что колье из княжеских драгоценностей.

— Я очень вам благодарен. Скажите, Таня, как вы могли забыть о таком колье?

— Я вовсе не забыла. Я молчала и Саше ничего не сказала и следовательнице потому, что никак не связывала смерть Нади ни с колье, ни с кольцом, ни с другими вещами. Вы мне лучше скажите, почему Витя Рахманин отрицает очевидное?

— Разберемся.

— Скорее бы. А то ведь все в отпуск разбегутся.

К счастью, Самарин перенес совещание на четыре часа. Я облегченно вздохнул, когда Хмелев сообщил мне об этом. Было без пяти десять. Я только успел бы достать документы из сейфа. Коротко изложив содержание беседы с Татьяной Грач, я сказал, чтобы он занялся Валентиной Голубовской, и стал накручивать диск телефонного аппарата. Сначала я позвонил Голованову, затем Герду, потом Рахманину и договорился с ними о встречах.

— Я не понял. Голубовская разве вернулась? — сказал Хмелев.

— Нет. Уточни, когда ее группа возвращается. Голубовскую надо встретить. Прежде вырой землю носом, но докопайся, кто когда вернулся домой в ночь на двадцать восьмое августа.

— Понял, — сказал Хмелев, потянув к себе телефонный аппарат.

— Секунду, Саша. Извини. — Я снова набрал номер Голованова. — Виталий Аверьянович, это Сергей Михайлович. Не спросил вас, ничего не надо? Я бы мог купить по дороге.

— Разве что четвертушку черного хлеба, если вас не затруднит. И спасибо вам большое.

— Договорились, — сказал я и передал аппарат Хмелеву. — Звони.

— Новый метод в криминалистике?

— Человек болен. Я пошел.

У Голованова был Николай Тимофеевич Аккуратов, его бывший начальник по «Экспортлесу», высокий бледный мужчина в годах, с шеей и лицом жирафа, но хитрыми, как у лисы, глазами.

— Николай Тимофеевич, посиди в кухне десять минут. Мне надо пошептаться с товарищем насчет наших театральных дел, — сказал Голованов.

— Табличку «Идут переговоры» на двери не повесить? — пошутил Аккуратов и вышел из комнаты.

— Все шутит, а бедолаге вырезали три четверти желудка, — сказал Голованов. — Что стряслось, Сергей Михайлович?

Я раскрыл блокнот и показал ему рисунок Татьяны Грач, рядом с которым моей рукой был указан вес каждого крупного бриллианта.

— Что это? — спросил он.

— Колье с бриллиантами, принадлежавшее Надежде Андреевне.

— И вы шутите? Знаете, сколько такое колье стоит?

— Примерно сто тысяч.

— Хватили лишку, но тысяч шестьдесят наверняка. Откуда оно у Нади? Что вы, Сергей Михайлович! Судя по рисунку, вещь старинная.

— Учтите, что цепочка и оправа серебряные.

— Значит, не старинная, а древняя. Нет, не могло быть у Нади…

— Скарская?

— Вы что, верите в сказку о добрых старухах?

— Почему нет?

— А у Скарской откуда такое колье?

— Ее первый муж был графом.

— Во-первых, они разошлись со скандалом. Во-вторых, создание театра — мечта всей ее жизни — финансировалось Паниной. Трудно себе представить, что Скарская имела драгоценности, а деньги на театр брала у других.

— В те времена отношение к драгоценностям было иное, чем сегодня. То, что мы ценим высоко, возможно, тогда и драгоценностью не считалось.

— Но не такое же колье! Такое колье во все времена драгоценность. Нет, Сергей Михайлович, не верю я в вашу версию. К тому же вы невольно очерняете Надю. Да-да, Сергей Михайлович. Получается, что Надя скрывала от меня колье. Мы не были расписаны, но жили под одной крышей и, простите, хозяйство вели общее, и в шкафу лежали общие деньги.

— Вам не доводилось слышать от Надежды Андреевны, что Скарская оставила ей в наследство кое-что или подарила?

— Нет, Сергей Михайлович. Скажи Надя это, она ведь должна была показать «кое-что», полученное от Скарской — живой или мертвой. Надя не могла скрывать от меня что-либо, тем более материальную ценность.

— Простите за нескромный вопрос: почему?

— По складу своего характера, по складу наших отношений, ну, хотя бы потому, что она жила на мои деньги!

— Вы сказали, что деньги у вас были общие.

— Что актеры получают?! А мы жили на широкую ногу. Я вам говорил об этом. Нет, не было у Нади никакого колье. Было бы, так она не удержалась бы, чтобы не показать его.

— Значит, вы не видели колье?

— Я не мог видеть того, чего не было.

— Дело в том, что Надежда Андреевна держала колье в руках в тот свой последний вечер.

— Этого не может быть! Я же не слепой!

Раздался звонок в квартиру. Голованов вздрогнул.

— Если не трудно, откройте, пожалуйста.

Я пошел открывать дверь.

Меня опередил Аккуратов. Он впустил врача, утомленную визитами женщину. Она тащила тяжелый металлический аппарат. Я забрал у нее аппарат и отнес в комнату.

— Включите вилку в розетку, — приказала врач.

— Сейчас будут снимать электрокардиограмму. Это все нам знакомо, — сказал Аккуратов. — Не будем мешать. Ну, бывай, Виталий Аверьянович. Выздоравливай.

Я тоже попрощался и ушел вместе с Аккуратовым.

— Вам в какую сторону? — спросил я его на улице.

— На Горького.

— И мне на Горького. Пойдем пешком?

— Можно. Вы тоже имеете отношение к театру?

— Имел.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Исследованием человеческих взаимоотношений, в данном случае в театре.

— И то лучше. Посмотрите, что стало с Виталием Аверьяновичем. Так сказать, наглядное свидетельство. Был человек-глыба. Какую жизнь загубил! Какую перспективу! Мог он дальше меня пойти — в начальники управления, в заместители министра. Мужик был сильный, могучий, крепкий, российский мужик. Он японцам сто очков вперед давал. А японцы торговцы хорошие. Они у нас много леса берут. Уважали его. До сих пор спрашивают, как Голованов-сан поживает. «Сан» по-японски значит господин. А как он поживает, сами видите. Видно, всерьез, по-настоящему любил он эту актрису и сейчас любит. Что произошло? Почему она наложила на себя руки?

— Не знаю, Николай Тимофеевич. Вроде бы ей не давали ролей.

— Тут борешься за каждый месяц жизни. На какие только мучения не идешь. Кто-то сам прерывает свою жизнь. Красивая была женщина.

— Вы видели ее?

— Один раз. Я их подвозил на машине. Они приглашали меня, но я хорошо знал жену Виталия Аверьяновича — Елену Прокофьевну.

— Осуждали его?

— Осуждать-то осуждал, но любил я его, чертяку. Глупостей он много наделал, вот что. Потерял голову. Не зря в народе говорят: седина в голову, бес в ребро. Честнейший человек был, а глупостей наделал таких, что сидеть бы ему в тюрьме, если бы не мы. Из партии его точно выгнали бы. В Японии что у него произошло? Тратил деньги без оглядки. В итоге нарушение финансовой дисциплины. Спрашиваю его: как же это могло с тобой произойти? Я же не ревизор, а друг ему, хоть и начальник. Он как на духу все выложил. Растратил деньги на подарки своей возлюбленной. Ну какая же это, говорю, любовь, если она толкает на преступление?! Любовь, говорю, должна возвышать, облагораживать. Это, говорит, и есть любовь, когда готов идти на все не задумываясь. Дурак дураком, думаю, ты стал из-за своей любви. Но, думаю, ничего, одумаешься, будет срок. И в заместители директора конторы его — понижение на два ранга. Доложили куда следует, что товарищ Голованов наказан, меры приняты. Словом, отстоял я его. Роман-то свой он продолжает. Приходит ко мне однажды старший инженер. Фамилии называть не буду. Да и суть не в фамилии. Этот старший инженер работал с Виталием Аверьяновичем и в переговорах с ним участвовал. Сообщает он мне конфиденциально, что наш друг берет от японцев дорогие подарки: стереоприемник, стереомагнитофон, стереопроигрыватель. А порядок у нас такой: дорогие подарки сдавать. Вызываю Виталия Аверьяновича. Спрашиваю: брал? Брал, говорит. Спрашиваю: почему не сдал? Сдал, говорит, только в комиссионный магазин. Ну что ты с ним будешь делать?! Поговорили мы с ним опять по душам. Вижу, человеку трудно. Зарплаты заместителя директора не хватает. Помочь ему надо, не губить же. Тут, как нарочно, с жалобой на мужа приходит ко мне Елена Прокофьевна и требует призвать его к порядку, то бишь вернуть ей мужа. Кое-кто видел, как она ко мне пожаловала. В объединении и так знали о романе Виталия Аверьяновича. Еще бы! В день по десять звонков. Дело принимало широкую огласку.