Г. Костырченко - Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

• Название: Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
• Автор: Г. Костырченко
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1071-Х

Первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного Сталинского режима. Базируется на документальной основе с привлечением ранее засекреченных материалов из архивов высших органов КПСС и советского государства. Прослеживаются два тесно связанных между собой процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшееся стремление списать реальные политические проблемы на происки «еврейских националистов».

Исследование содержит обоснованные выводы о необходимости преодоления антисемитизма как формы национальной нетерпимости с целью дальнейшей этнополитической интеграции народов России.

---

«Не примите за вмешательство в ваши внутренние дела, но наш народ и правительство были бы особенно рады принять в качестве гостя Андрея Андреевича Громыко, имя которого знает каждый школьник в Израиле».

На что Вышинский, по его словам, заметил, что «у нас не принято посылать правительственные делегации в другие страны с визитами дружбы»[1033].

Однако Сталин тогда Громыко не тронул. Только весной 1952-го, когда отношения с курируемым им Израилем совсем расстроились, он низложил его до уровня посла, направив в своеобразную почетную ссылку в Лондон.

После расправы партийной началось уголовное преследование Жемчужиной. 21 января 1949 г. ее вызвали в ЦК и там арестовали. На Лубянке ей стали предъявлять все новые и новые обвинения, в том числе в служебных злоупотреблениях. Конкретно ей инкриминировали незаконное получение дополнительных средств, приписки в отчетности, незаконное премирование, пьянство, кумовство и фаворитизм по последнему месту работы на должности начальника Главтекстильгалантерейпрома Министерства легкой промышленности РСФСР, от которой ее освободили еще 10 мая 1948 г. «по состоянию здоровья». На допросах Жемчужина, несмотря на многочисленные телесные недуги, держалась с завидной стойкостью, решительно отвергая облыжные обвинения. Чтобы морально сломить неуступчивую узницу и одновременно позабавить кремлевского хозяина, ведомство Абакумова подготовило для нее сюрприз весьма гнусного свойства. Поскольку вместе с Жемчужиной арестовали нескольких ее бывших руководящих сотрудников, у следствия возникла идея использовать их как обличителей не только служебных, но и интимных пороков руководившей ими женщины. Вначале грязных «признаний» добивались от В.Н. Иванова, прежнего заместителя Жемчужиной и ее преемника на посту начальника главка. Следователь Г.А. Сорокин угрожал ему мерами физического воздействия, но так ничего и не добился. Однако к клевете удалось принудить другого бывшего сослуживца, некоего Ивана Алексеевича X. После недолгой следственной «обработки» этот отец семейства на одной из очных ставок с Жемчужиной неожиданно для нее заявил, что та, используя свое служебное положение, склонила его к сожительству. Такой наглый выпад буквально ошарашил Жемчужину. Оскорбленная как человек и униженная как женщина, она назвала обидчика подлецом. Как свидетельствовал Хрущев, Сталин, чтобы «опозорить Жемчужину и уколоть, задеть мужское самолюбие Молотова», организовал стирку представленного Абакумовым грязного белья на заседании политбюро.

«Помню грязный документ, — вспоминал Хрущев, — в котором говорилось, что она (Жемчужина. — Авт.) была неверна мужу и даже указывалось, кто были ее любовниками. Много было написано гнусности»[1034].

Нанеся Молотову удар ниже пояса, Сталин решил проявить к нему великодушие и потому определил для жены старого соратника относительно мягкое наказание: пять лет ссылки в Кустанайскую область Казахстана. Оказавшись на дальней захолустной окраине империи, Жемчужина, согнувшись первоначально под тяжким грузом незаслуженных обид, пристрастилась к алкоголю, но потом сумела взять себя в руки и морально не опустилась.

СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ…

Тем временем в Москве не прекращались аресты лиц, имевших отношение к ЕАК. В двадцатых числах января и феврале 1949 года за решеткой оказались литераторы Л.М. Квитко, П.Д. Маркиш, Д.Р. Бергельсон, С.З. Галкин, заместитель министра госконтроля РСФСР С.Л. Брегман, ответственный редактор «Эйникайт» Г.М. Жиц, его заместитель С.Х. Рабинович, заведующий издательством ЕАК С.О. Котляр, главный редактор ЕАК С.Н. Хайкин, директор издательства «Дер эмес» Л.И. Стронгин, главный редактор того же издательства и руководитель еврейского театрального училища М.С. Беленький, академик-биохимик Л.С. Штерн, начальник высших инженерных курсов Министерства путей сообщения Л.А. Шейнин. Некоторые из них входили в президиум ЕАК, состоявший из 20 человек. Почти все его члены, за исключением нескольких человек[1035], были репрессированы. Некоторые из них обвинялись не только по линии ЕАК.

Лине Штерн инкриминировались еще контакты с иностранцами, подозреваемыми в шпионаже против СССР. Дело в том, что в основе принесшего ей после войны широкое признание и славу метода лечения туберкулеза лежало применение антибиотика стрептомицина, который она нелегальным путем получала из-за границы. Производимый только в США и отнесенный конгрессом к разряду стратегических материалов, этот препарат контрабандно переправлял в Советский Союз брат Л. Штерн Бруно, богатый американский бизнесмен. Всего она получила от него 1,2 кг стрептомицина. Благодаря брату осенью 1946 года Л. Штерн познакомилась и с прибывшими по приглашению Академии медицинских наук СССР в Москву американскими коллегами — известным микробиологом и президентом Американо-советского медицинского общества С. Маддом и издателем популярного медицинского журнала Р. Лесли. Гостям была предоставлена возможность посетить 11 научно-исследовательских институтов, они были также в лаборатории Клюевой и Роскина, проведя с ними переговоры по антираковому препарату «КР». Американцев принял и В.В. Парин, обвиненный потом в сотрудничестве с иностранными спецслужбами. Все это дало возможность властям взять со временем под подозрение всех, кто так или иначе контактировал с Маддом и Лесли. Разумеется, для Штерн в данном случае не сделали исключения. Тем более было установлено, что в 1944–1945 годах она принимала в возглавляемом ею Институте физиологии[1036] еще и английского специалиста по органической химии Б. Трипп, которую задним числом тоже объявили шпионкой, поскольку та работала пресс-атташе в посольстве Великобритании[1037].

В пароксизме очередного приступа шпиономании власти СССР не пощадили не только Штерн, но и 75-летнего биохимика Я.О. Парнаса[1038], также встречавшегося с этими иностранцами. Этого всемирно известного ученого, действительного члена АН СССР, директора Института биологической и медицинской химии АМН СССР взяли под стражу 29 января 1949 г. Перенести столь тяжкое испытание оказалось не под силу престарелому человеку, через несколько дней он скончался в тюрьме. За академиков Парнаса, Штерн и доктора Шимелиовича открыто вступился только 90-летний академик Н.Ф. Гамалея. 4 и 16 февраля он направил Сталину письма, в которых связал аресты выдающихся деятелей науки и медицины и «близких друзей» с антисемитизмом, который, как он писал, «пышным цветом расцвел в последнее время в нашей стране…». В этих посланиях были и такие строчки:

«Я родом украинец, вырос среди евреев и хорошо знаю этот одаренный народ, который так же, как и другие народы нашей страны, любит Россию… Мой долг, моя совесть требуют от меня того, чтобы я во весь голос заявил Вам то, что наболело у меня на душе. Я считаю, что по отношению к евреям творится что-то неладное в данное время в нашей стране… Судя по совершенно бесспорным и очевидным признакам, вновь появившийся антисемитизм идет не снизу, не от народных масс, среди которых нет никакой вражды к еврейскому народу, а он направляется сверху чьей-то невидимой рукой. Антисемитизм исходит сейчас от каких-то высоких лиц, засевших в руководящих партийных органах, ведающих делом подбора и расстановки кадров»[1039].

Затратив на этот исполненный благородства и гражданского мужества поступок последние жизненные силы, академик Гамалея очень скоро скончался.

Помимо руководителей в тюрьме оказались и рядовые члены ЕАК, главным образом те, кто тем или иным образом был связан в прошлом с заграницей и мог соответствующим манером препарированными следствием показаниями подкрепить его версию о шпионском следе в «деле ЕАК». Это Э.И. Теумин, которая, родившись в Швейцарии в семье видного бундовца, после революции приехала в Россию, а в 40-е годы работала редактором у Лозовского в Совинформбюро. Это супруги И.С. Ватенберг и Ч.С. Ватенберг-Островская, которые в 1933 году репатриировались в Россию из США, где занимались коммунистической деятельностью и работали в просоветской организации ИКОР. В 1934 году они были завербованы в качестве секретных сотрудников чекистами Я.К. Берзиным и Д.К. Мурзиным. После ареста последних в 1937 году связь супругов с госбезопасностью на время прекратилась. Однако в 1947-м их вновь стали принуждать к доносам, тем не менее они отделывались ничего не значащей информацией, и «органы» заподозрили их в «двурушничестве». И это, наконец, Л.Я. Тальми, в 1912-м выехавший из России в США, а после Февральской революции возвратившийся на родину, где включился в лево-сионистское движение, подготовив в начале 20-х годов материал о еврейских погромах на Украине и в Белоруссии. По линии Коминтерна в 1921 году он вновь выехал в США, где в 1925-м встречался с Маяковским, переводил его стихи на английский. В 1932-м вернулся в СССР. В годы войны и до апреля 1948-го работал в Совинформбюро. Его арестовали самым последним, 3 июля 1949 г. Возможно, ему удалось бы избежать этого, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что его сына Владимира, работавшего в Берлине в экономическом управлении Советской военной администрации в Германии (СВАГ, 5 декабря 1947 г. взяли под стражу в ходе чистки аппарата этой организации, развернувшейся после побега к англичанам работавшего в СВАГ офицера Г.А. Токаева[1040]. Непосредственной причиной ареста сына Тальми стало обнаружение у него книги невозвращенца В.А. Кравченко «Я выбираю свободу». За решеткой молодой Тальми оказался, видимо, не вдруг, а в результате тотальной слежки, которая особенно тщательно велась за, так сказать, потенциально неблагонадежными сотрудниками СВАГ. К разряду таковых были причислены и евреи. В документах управления кадров и секретариата ЦК, датируемых апрелем 1947 года, отмечалось как тревожное то обстоятельство, что в центральном аппарате СВАГ доля работавших евреев составляла 6,5 %. Но «явно ненормальной» была признана кадровая ситуация в управлении пропаганды СВАГ, в котором каждый четвертый работник был из «товарищей еврейской национальности»[1041]. 28 апреля 1948 г. военный трибунал приговорил Владимира Тальми к 25 годам лишения свободы[1042]. По этапу его отправили в Южкузбасслаг, что в Кемеровской области. Чтобы повидать сына, Л.Я. Тальми решил поехать в Сибирь и уже даже купил железнодорожный билет, но реализации задуманного воспрепятствовали люди с Лубянки, явившиеся к нему домой накануне отъезда с ордером на арест.