Г. Костырченко - Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

• Название: Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
• Автор: Г. Костырченко
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1071-Х

Первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного Сталинского режима. Базируется на документальной основе с привлечением ранее засекреченных материалов из архивов высших органов КПСС и советского государства. Прослеживаются два тесно связанных между собой процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшееся стремление списать реальные политические проблемы на происки «еврейских националистов».

Исследование содержит обоснованные выводы о необходимости преодоления антисемитизма как формы национальной нетерпимости с целью дальнейшей этнополитической интеграции народов России.

---

УСИЛЕНИЕ ЕВРЕЙСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ АКТИВНОСТИ.

Предоставляя с первых же месяцев войны Западу максимум информации о трагедии и героизме советского еврейства, Кремль преследовал главным образом две цели: во-первых, политическую — противодействие проискам весьма влиятельной в США изоляционистской оппозиции, пытавшейся представить информацию о Холокосте в Европе и России как фальсификацию евреев и либералов, стремящихся втянуть Америку в мировую войну; во-вторых, утилитарную, сводящуюся к получению материальной помощи от новых союзников, прежде всего от Соединенных Штатов, страны с многочисленной, экономически крепкой и политически влиятельной еврейской общиной. И поскольку реализация этих задач напрямую зависела от степени воздействия на западное общественное мнение советской пропаганды, то было решено поднять ее эффективность с помощью прежде всего авторитетных деятелей еврейской культуры в СССР. В июле 1941 года по указанию Щербакова состоялась встреча Лозовского, назначенного заместителем начальника СИБ по внешнепропагандистской деятельности, с еврейскими литераторами Маркишем, Нусиновым, Квитко и Шахно Эпштейном. Им было предложено начать сбор материалов о трагической участи советских евреев на оккупированной врагом территории, с последующей литературней обработкой этих документов и отправкой на Запад. Выполняя это указание, Квитко и Нусинов сразу же предприняли поездку по местам сосредоточения эвакуированных евреев.

В дальнейшем именно вокруг СИБ и его «вдохновителя» (выражение Эренбурга[574]) Лозовского, который с этого момента как бы занял пустовавшее после ареста Диманштейна место главного ходатая по еврейским делам в советском руководстве, общественно-культурная активность советского еврейства концентрируется. Не случайно среди евреев Лозовского станут за глаза уважительно величать «габэ» (староста еврейской общины). По-своему оценили Лозовского и специалисты из геббельсовского ведомства, которые, прибегая к вульгарной антисемитской демагогии, на протяжении всей войны пытались дискредитировать этого руководителя советской пропаганды.

Покровительство Лозовского, считавшегося своим в коридорах кремлевской власти, придавало национальной еврейской элите чувство уверенности в себе и своих возможностях. Именно через него в первые же месяцы войны еврейские литераторы стали настойчиво добиваться разрешения на возобновление издания в Москве центральной еврейской газеты, которая, по их мнению, должна была сыграть «большую роль в организации еврейских масс на защиту нашей родины». ЦК поддержал эту идею, однако начавшаяся осенью массовая эвакуация из столицы помешала ее реализации. Кстати, ЦК ВКП(б) встал тогда на сторону еврейских писателей и в их конфликте с ОГИЗом (Объединение государственных книжно-журнальных издательств), намеревавшимся по причинам военного времени закрыть «Дер эмес» — единственное еврейское издательство в стране[575].

Неожиданно благожелательная по отношению к евреям позиция ЦК меньше всего была вызвана внезапным ростом симпатий к ним в советских верхах. Просто это было следствием принятого там решения, нацеленного на пропагандистскую обработку союзников. Своеобразным сигналом к началу этой игры стал радиомитинг «представителей еврейского народа», транслировавшийся 24 августа на США и другие союзные страны. Конечно, Михоэлс, Маркиш, Эренбург, С.Я. Маршак, С.М. Эйзенштейн и другие участники этой акции отнюдь не догадывались о ее глубинной политической подоплеке. И хотя тексты их выступлений были предварительно тщательно отредактированы в ЦК, это не помешало им, исполненным патриотических чувств, искренне заклеймить варварские преступления гитлеровцев[576]. В результате произведенный на Западе эффект превзошел самые оптимистические ожидания Москвы. В ответ на прозвучавшее из советской столицы «Обращение к мировому еврейству» в странах-союзницах стали создаваться еврейские организации по сбору средств для нужд Красной армии: в США, где проживало свыше 5 млн. евреев, — Комитет еврейских писателей, артистов и ученых во главе с А. Эйнштейном и классиком еврейской литературы Ш. Ашем, а также Еврейский совет помощи России во главе с адвокатом Л. Левиным; в Англии с ее 400-тысячным еврейским населением — Еврейский фонд для Советской России во главе с лордом Натаном; в Мексике — Еврейская лига помощи Советскому Союзу. Аналогичные благотворительные структуры возникли также в Южной Африке, Австралии, Палестине, странах Южной Америки.

За годы войны евреями во всем мире было передано в фонд помощи СССР около 45 млн. долларов. Так с 1941 года началось продолжавшееся потом в течение семи лет сотрудничество советских властей с мировым сионизмом. В тот год такие видные деятели этого международного еврейского движения, как X. Вейцман, Д. Бен-Гурион и другие, провели деловые встречи с советскими послами в Англии и США И.М. Майским и К.А. Уманским[577]. Руководство Всемирной сионистской организации пошло на эти контакты не только потому, что предвосхищало послевоенное превращение СССР в великую мировую державу, способную сыграть существенную роль в решении палестинской проблемы, но еще и для того, чтобы попытаться смягчить жесткую антисионистскую внутреннюю политику большевиков. Ободренные тем, что СССР вступил в военный союз с западными демократиями, сионистские лидеры, питая иллюзии по поводу возможной либерализации сталинского режима, стали добиваться от Кремля освобождения арестованных и сосланных сионистов (так называемых узников Сиона), а также подняли вопрос о выезде в Палестину советских евреев, имеющих там близких родственников, и о массовой эмиграции из СССР польских евреев[578].

Принимая во внимание то, что налаживание сотрудничества с мировым еврейством превратилось для руководства страны в важную задачу и могло обернуться уже в ближайшем будущем крупными политическими и материальными дивидендами, свою лепту в развитие еврейского пропагандистского проекта решил внести и всесильный НКВД, вступивший тем самым в негласную конкуренцию с аппаратом ЦК. Нарком внутренних дел Берия быстро понял, что влиять на международную еврейскую общественность куда сподручнее через специально созданную для этих целей национальную организацию, чем с помощью митингов и других эпизодических акций.

«ДЕЛО ЭРЛИХА-АЛЬТЕРА».

Важное место в этих планах Берии занимали находившиеся на «попечении» его ведомства два польских гражданина еврейского происхождения — Генрик Эрлих[579] и Виктор Альтер. Оба являлись видными руководителями Бунда и потому были арестованы советской контрразведкой вскоре после присоединения к СССР в 1939 году западных областей Белоруссии и Украины. Эрлиха взяли под стражу 4 октября в Брест-Литовске, а Альтера — неделей раньше в Ковеле. Как важных политических пленников их привезли сразу же в Москву и обвинили в связи с польской контрразведкой, принадлежности к буржуазно-националистическому подполью и критике внешней политики Советского Союза, в частности пакта Молотова — Риббентропа. После нападения Германии на СССР в силу бюрократическо-следственной инерции ни одно из этих обвинений так и не было пересмотрено, и в конце июля — начале августа 1941 года Эрлиху и Альтеру были вынесены смертные приговоры. Однако вместо приведения их в исполнение 27 августа им неожиданно объявили о замене смертной казни 10 годами тюремного заключения и даже стали обещать скорое освобождение, одновременно интересуясь, как они относятся к идее создания в СССР еврейской антинацистской общественной организации, которую они могли бы возглавить. На предложение сотрудничать с НКВД, которое предположительно исходило от Берии, время от времени присутствовавшего на допросах, Эрлих и Альтер ответили согласием. И 13 сентября они были освобождены, превратившись в одночасье из бесправных заключенных в особо уважаемых иностранцев. В гостинице «Метрополь» им были предоставлены комфортабельные апартаменты, но не для отдыха после пережитого в тюрьме стресса, а для работы. Вскоре там объявился капитан НКВД В.А. Волковысский, который не только ранее вел следствие по их делу, но и, курируя в своем ведомстве польское направление, был назначен офицером связи между советскими властями и руководством формировавшейся на территории СССР польской армии генерала В. Андерса. Выразив для проформы сожаление своим бывшим подследственным по поводу трудностей, перенесенных ими в заключении, он сразу же перешел к обсуждению конкретных вопросов формирования еврейского комитета. А через несколько дней помощник Волковысского капитан Хазанович организовал встречу польских бундовцев с Михоэлсом, Маркишем и другими деятелями советской еврейской общественности. В результате этих консультаций было решено создать в СССР международный Еврейский антигитлеровский комитет, председателем которого должен был стать Эрлих, вице-председателем — Михоэлс, а ответственным секретарем — Альтер. По совету Берии эти соображения были в виде письма направлены в начале октября Сталину. Теперь, прежде чем дальше что-то предпринимать, необходимо было по неписаному номенклатурно-придворному этикету дождаться ответа из Кремля. Однако опьяненные свободой польские бундовцы и не думали следовать этому правилу, а все более активно действовали на свой страх и риск. Эвакуировавшись вместе со столичным чиновничеством в Куйбышев, они вошли в контакт с переместившимися туда же западными дипломатическими представителя, и в рамках своего проекта стали прорабатывать идею создания дочерних антифашистских комитетов в странах антигитлеровской коалиции, предложив, в частности, сформировать в США Еврейский легион с последующей отправкой его на советско-германский фронт. Особенно тесные взаимоотношения сложились у Альтера и Эрлиха с послами Великобритании и Польши — сэром С. Криппсом и проф. С. Котом, который передал им задание своего лондонского правительства, возглавлявшегося генералом В. Сикорским, принять участие в розыске рассеянных по Сибири польских офицеров, интернированных советскими властями в 1939 году. Дело зашло так далеко, что польские бундовцы, несмотря на принятое ими советское гражданство, стали самостоятельно готовиться к выезду на Запад: Альтер намеревался отправиться в Лондон и стать там представителем Бунда при польском эмигрантском правительстве, а Эрлих — в США. Однако этим планам не суждено было сбыться. Сталин хотя и надеялся на то, что с помощью сговорчивых лидеров Бунда ему удастся расширить западную помощь, тем не менее не мог не опасаться нежелательных последствий, которыми был чреват союз с независимыми от Москвы еврейскими «социал-реформистами». К тому же он не мог не знать о том, что оба деятеля Бунда несколько самонадеянно полагали (и не скрывали этого от окружающих), что им удастся реформировать советскую систему в сторону политической либерализации, пробив «первую брешь», как они выражались, в «советской практике отстранения социалистов от участия в любой общественной деятельности…». Подозрения вождя, конечно, не укрылись от Берии, который подкрепил их информацией о связях Эрлиха и Альтера с иностранными спецслужбами, что и предопределило дальнейшую их судьбу. Вскоре они были вновь арестованы, причем в типичном для НКВД стиле.