Жозе Эса де Кейрош - Совершенство

• Название: Совершенство
• Автор: Жозе Эса де Кейрош
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1985

Сидя на скале острова Огигия и пряча бороду в руках, всю жизнь привыкших держать оружие и весла, но теперь утративших свою мозолистую шершавость, самый хитроумный из мужей, Улисс, пребывал в тяжелой и мучительной тоске…

---

Осторожный Улисс тихо отступил, вперив в богиню затуманенный недоверием тяжелый взгляд. Вскинув вверх дрожащую руку, он высказал то, что мучительно тревожило его сердце:

– О богиня, на тяжкие раздумья наводит меня твое предложение встретиться лицом к лицу с грозными волнами. Ведь даже большие корабли не всегда могут противостоять их силе. Нет, коварная богиня, нет! Я принимал участие в великой войне, в которой боги сражались наравне со смертными, и хорошо знаю их не имеющее границ коварство. И если меня не соблазнило пение сирен, если я сумел пройти благодаря своей хитрости меж Сциллой и Харибдой и победить Полифема, что навечно прославило меня среди людей, то разве справедливо, о богиня, чтобы теперь, здесь, на острове Огигия, я, подобно неоперившемуся птенцу, желающему вылететь из гнезда, попал бы в столь незамысловатую ловушку из медово-ласковых слов!.. Нет, богиня, нет! Я ступлю на твой необычный плот только в том случае, если ты дашь нерушимую клятву богов, что, взирая на меня столь нежно, не замышляешь мне верную погибель!

Так, стоя на берегу моря, говорил, задыхаясь от гнева, Улисс, самый благоразумный среди героев. Тогда благосклонная богиня засмеялась звонким, переливчатым смехом, подошла к герою и, проведя своими нежными перстами по его густым смоляным волосам, молвила:

– О осторожный Улисс, ты и впрямь самый лукавый и самый хитрый среди людей. Тебе даже и в голову не приходит, что может существовать бесхитростная и искренняя душа! А я от своего славного отца получила в наследство еще и нежное сердце! И хотя я бессмертна, сочувствую неудачам смертных. А потому тебе я поведаю, что предприняла бы я, богиня, если бы судьба повелела мне оставить остров Огигия и пуститься в плаванье по неверным водам моря.

Улисс хмуро и осторожно уклонился от нежной ласки божественных рук.

– Поклянись… Поклянись, богиня, чтобы мою грудь наполнила, подобно молоку, приятная уверенность!

Она воздела свою прозрачную руку к небу, где живут боги;

– Клянусь Геей, и небом, и подземными водами Стикса, клянусь самой страшной клятвой, какой могут клясться бессмертные, что я, о царь людей, не жажду ни твоей нищеты, ни твоей гибели!

Храбрый Улисс глубоко вздохнул. Засучив рукава и потирая крепкие руки, он спросил:

– Где топор твоего прославленного отца? О богиня, укажи скорее мне твои деревья… День короток, а работы много!

– Успокойся, жаждущий бед человеческих! Не торопись. Мудрые боги уже решили твою судьбу. Пойдем в прохладный грот, тебе необходимо подкрепиться… Л завтра, как только розоперстая Эос заиграет над миром, я отведу тебя в лес.

III

То был действительно час, когда все боги и смертные садятся за стол, где ждет их обильная пища, забвение забот, блаженный отдых и любезная, услаждающая душу беседа. Не заставляя себя долго упрашивать, сел Улисс на скамеечку из слоновой кости, которая еще хранила аромат тела Меркурия. И тут же нимфы, прислужницы богини, поставили перед ним пироги, плоды, дымящееся нежное мясо и отливающую серебром рыбу. Восседая на троне из чистого золота, богиня приняла из рук досточтимой домоправительницы блюдо с амброзией и чашу с нектаром. Калипсо стала вкушать пищу богов, а Улисс – превосходную пищу смертных. Совершив щедрое жертвоприношение голоду и жажде, прославленная Калипсо, подперев свою голову розовыми перстами и задумчиво глядя на героя, обратилась к нему со следующей речью:

– О Улисс, хитрейший из хитрых! Ты жаждешь вернуться к смертным на свою родину!.. А-ах! Если бы ты знал, как знаю я, что ждет тебя в пути, прежде чем глаза твои увидят скалистые берега Итаки, ты бы остался здесь, в моих объятиях, обласканный, ухоженный, сытый, одетый в тончайшие ткани, и никогда бы ни богатырская сила, ни тонкий, изощренный ум, ни красноречие не покинули бы тебя, потому что я сообщила бы тебе свое бессмертие… Но ты только и думаешь о своей смертной Пенелопе, которая живет на суровом острове, покрытом дремучими лесами. Меж тем я ей ничем не уступаю: ни красотой, ни умом; и более того, смертные рядом с бессмертными – все равно что чадящие светильники рядом с ясными звездами…

Красноречивый Улисс погладил свою жесткую бороду, потом, вскинув руку, как обычно делал на ассамблеях царей под сенью высоких мачт стоящих у стен Трои кораблей, сказал:

– О достойная Калипсо, не гневайся. Я знаю, что Пенелопа уступает тебе и в красоте, и в мудрости, и в величии. Ты, пока существуют боги Олимпа, будешь вечно молодой и прекрасной, а к Пенелопе придут морщины, побелеет голова, набросятся болезни старости, и, опираясь на палку, она с трудом будет передвигать ослабевшие ноги. Ее рассудок помутится от беспросветного горя и сомнений. Твой же никогда! Он будет так же светел, как и сейчас. И именно потому, что она несовершенна, беспомощна, грубовата, я и люблю ее и хочу быть рядом! Подумай только: каждый день, сидя за этим столом, я ем ягненка с твоих пастбищ и плоды твоих садов, а ты, восседая подле меня, торжественно, с медлительностью, достойной твоего происхождения, подносишь к губам только амброзию – пищу богов. За семь лет, богиня, твое лицо ни разу не вспыхнуло радостью, в твоих зеленых глазах не засверкала слеза, ты не топнула ногой, выказывая нетерпение, не застонала от боли па своем мягком ложе… Какая нужда тебе в тепле моего сердца, ведь твое божественное происхождение не дозволяет, чтобы я тебя радовал, утешал, успокаивал или растирал твои больные суставы соками лечебных трав. Ну посуди сама, ты так умна, все видишь и все понимаешь: ведь за то время, что я в твоих владениях, близость наша не доставила мне удовольствия, я ни разу не поспорил с тобой и не почувствовал, что моя сила тебе необходима. О богиня, и самое страшное, что ты всегда права! И кроме того, подумай: ведь тебе известно все, что было и что будет с нами, смертными, в я не испытаю удовольствия, если, потягивая молодое вино, стану рассказывать тебе по ночам о своих блестящих победах и невероятных путешествиях! Ты, богиня, непогрешима, и потому я не смогу, если вдруг споткнусь о ковер и упаду или у меня лопнет ремень на сандалии, накричать на тебя устрашающе громко, как это делают все смертные: «Это ты, ты, жена, виновата!» Вот почему я согласен смиренно терпеть все то, что ниспошлют мне всемогущие боги, когда окажусь один в бушующем море, лишь бы вернуться к моей земной Пенелопе, которой я могу повелевать, которую могу утешать, бранить, обвинять, учить, унижать и соблазнять, отчего любовь моя, подобно огню при изменчивом ветре, разгорается еще сильнее.

Так изливал свою душу красноречивый Улисс, держа пустой кубок, а Калипсо, скрестив на коленях прикрытые вуалью руки, внимала ему с печальной улыбкой на устах.

Меж тем златокудрый Феб завершил свой путь на запад, и от крупов четырех взмыленных его коней стал подниматься над морем туман и разливаться красновато-золотистым закатом. И совсем скоро на остров опустилась ночь. В гроте, на царственном ложе, устланном драгоценными тканями, Улисс и вечно жаждущая его Калипсо забылись сладким сном.

Рано, как только Эос приоткрыла врата Урана, божественная Калипсо надела белую, белее, чем снега Пинда, тунику, накинула на волосы прозрачно-голубоватое, как эфир, покрывало и вышла из грота, неся хитроумному Улиссу, уже сидевшему под естественным навесом у входа в грот, чашу искрящегося вина и массивный бронзовый обоюдоострый топор своего прославленного отца, рукоять которого была сделана из оливкового дерева, срубленного у подножия Олимпа.

Наскоро отерев тыльной стороной ладони жесткую бороду, герой принял из рук Калипсо это драгоценное орудие.

– О богиня! Сколько лет я, разрушитель городов и строитель кораблей, не держал в своих руках никаких инструментов и никакого оружия!

Калипсо улыбнулась. Лицо ее стало еще светлее, и она сказала!

– О Улисс, повелитель смертных, если ты останешься па моем острове, я закажу у Вулкана самое удивительное оружие, которое он выкует для тебя в своей кузнице на Этне.

– Чего стоят люди и оружие, которое они имеют, если им они только любуются! И еще, богиня: я много сражался и слава моя не должна померкнуть в веках. Я мечтаю о том, как, пребывая в спокойствии, буду пасти мои стада и издавать мудрые законы для моего народа. Будь благосклонна, богиня, укажи мне те крепкие деревья, которые должен я срубить!

Не промолвив более ни слова, ступила Калипсо на поросшую по обе стороны высокими белоснежными лилиями тропинку, которая вела в глухой лес, высившийся в западной части острова. Следом за ней с топором на плече шел могучий Улисс. Голубки, слетевшие с ветвей кедров и со скал, где они пили в расселинах воду, ласковыми стайками летали вокруг богини. Цветы, когда она к ним приближалась, раскрываясь, источали тончайший аромат. А травы, соприкасаясь с ее туникой, зеленели. Но Улисс, которого не трогали чары богини, выказывал свое нетерпение по поводу неторопливого шага богини – он только и думал о плоте, страстно желая как можно скорее очутиться в лесу.