Юрий Софиев - Вечный юноша

• Название: Вечный юноша
• Автор: Юрий Софиев
• Издательство: ООО «Седьмая верста»
• Жанр: Разное
• Год: 2012
• ISBN: 9965-18-112-8

«Вечный юноша» — это документ времени, изо дня в день писавшийся известным поэтом Русского Зарубежья Юрием Софиевым (1899–1975), который в 50-е гг. вернулся на родину из Франции и поселился в Алма-Ате (Казахстан), а начат был Дневник в эмиграции, в 20-е гг., и отражает драматические события XX века, очевидцем и участником которых был Ю.Софиев. Судьба сводила его с выдающимися людьми русской культуры. Среди них — И. Бунин, А.Куприн, М.Цветаева, К.Бальмонт, Д.Мережковский, З.Гиппиус, Б.Зайцев, И.Шмелёв, Г.Иванов, В.Ходасевич, Г.Адамович, А. Ремизов, о. Сергий Булгаков, Мать Мария (Скобцева), философы Бердяев и Федотов, художник Билибин, великий певец Шаляпин, и многие другие.

Публикация Надежды Черновой.

Тираж 50 экз.

---

ЮРИЙ СОФИЕВ. ВЕЧНЫЙ ЮНОША. ДНЕВНИК

Надежда Чернова. Дневник души (Предисловие)

Юрий Борисович Софиев (Бек-Софиев) — поэт русского Зарубежья, который во время Гражданской войны оказался в эмиграции. Вот как о нём вспоминал его сын, Игорь Юрьевич Софиев, предваряя первую на родине книгу отца «Парус»:

«Мой отец родился в Белле, небольшом польском городке, 20 февраля 1899 года, в семье кадрового военного, артиллерийского офицера. После русско-японской войны он остался служить на Дальнем Востоке, куда приехала вся его семья. Отца отдали в Хабаровский кадетский корпус, где он проучился до 1912 года, а потом его перевели в Нижегородский кадетский корпус, поскольку его отец, мой дед, по долгу службы переехал, кажется, в Винницу. Уже во время Первой мировой войны он поступил в Константиновское артиллерийское училище, которое закончил незадолго до Октябрьской революции. Вместе с моим дедом отец участвовал в белом движении, сначала в «ледовом походе», потом воевал в кавказской конно-горной артиллерийской батарее, в чине поручика. Дед же, бывший однокашником Деникина по артиллерийскому дивизиону ещё во времена империалистической войны, служил инспектором артиллерии Белой армии. В 20-м году отец с дедом эвакуировались в Галлиполи, где были размещены остатки Добровольческой армии.

После отец попал в Белград, где поступил на историко-филологический факультет Белградского университета. В то время в Белграде осело немало крупных русских учёных-профессоров, преподавателей, что позволяло получить русским беженцам прекрасное образование. Закончил он его уже в Париже, во Франко-Русском институте.

Группа русской молодёжи, по преимуществу студентов Белградского университета, организовала кружок молодых поэтов «Гамаюн». Лидерами здесь были Илья Голенищев-Кутузов, Алексей Дураков и Юрий Софиев. Этот кружок был создан для ознакомления литературной публики с творчеством молодых и издания коллективного сборника «Гамаюн», где дебютировал мой отец. Это был 1923 год. После выхода сборника кружок молодых поэтов распался.

Но настоящим своим дебютом мой отец считал публикацию в журнале «Звено» в Париже, в 1926 году, под редакцией Георгия Адамовича.

Переехав в Париж, мой отец стал членом РДО (Республиканское Демократическое Общество), а затем членом и, одно время, председателем «Союза молодых поэтов и писателей во Франции». Тогда он встречался с известными ныне, а в то время молодыми, начинающими, как и он сам, писателями, такими как Юрий Терапиано, Виктор Мамченко, Ант. Ладинский, чьи исторические романы впоследствии стали популярны в России. На вечерах, которые устраивал «Союз», бывали и такие маститые писатели, как Марина Цветаева со своим мужем Сергеем Эфроном, Куприн, Ходасевич, Адамович — поэт и ведущий критик «Последних Новостей» и «Звена», Георгий Иванов и Ирина Одоевцева. Приходили Н.Тэффи, М.Алданов, М.Цетлин — поэт Амари, один из редакторов и издателей «Современных Записок», он же критик, Н.Берберова, М.Слоним и др.

На одном из литературных вечеров мой отец познакомился с моей матерью, двадцатилетней поэтессой Ириной Кнорринг, которая также стала членом «Союза» и чьё творчество было высоко оценено Анной Ахматовой. Мать умерла в Париже в 1943 году, и эта драма не отпускала отца до конца его дней.

В своих воспоминаниях отец рассказывает о дружбе с Иваном Буниным, с которым ему «…пришлось встречаться, живя в Париже, на протяжении почти двух десятилетий в русской литературной среде и в домашней обстановке писателя».

…Жить в эмиграции литературным трудов, да ещё будучи молодым поэтом, было совершенно невозможно. И мой отец влился в ряды французских рабочих, участвуя вместе с ними в забастовках и митингах в эпоху Народного Фронта (1936 г.) В это время вышла первая книга его стихов «Годы и камни».

Во время войны отец участвовал во Французском Сопротивлении. В 1943 г. моего отца насильно угнали в Германию на работы.

Тоска по России никогда не оставляла его. После победы в Великой Отечественной войне советское правительство дало всем желающим возможность вернуться на родину. И в 1946 г, наша семья получила советские паспорта.

«Как-то на одном из посольских приёмов, — вспоминал отец, — я разговаривал с послом СССР во Франции А.Е.Богомоловым и попросил его посоветовать мне, какой город выбрать для возвращения. Я надеялся на родине работать по моей второй специальности: художником-графиком, научным Иллюстратором по биологическому профилю. Мне нужен был город с соответствующими научными учреждениями.

— Поезжайте в Алма-Ату, — сказал мне посол, — там Академия Наук, много научных учреждений, там вы сразу устроитесь».

В середине декабря 1955 г. мы приехали в Алма-Ату, и отец стал работать в Институте Зоологии АН Каз. ССР художником, участвуя в многочисленных экспедициях по Центральной Азии. О таких путешествиях он мечтал с ранней юности. Начал отец печататься в казахстанском литературном журнале «Простор». Написал книгу «Парус», но при жизни не успел её издать. Там есть такие строки:

Мой сын, иль внук, быть может, даже правнук,
Должно быть, сохранит в глуши шкафов.
Среди имён значительных и славных
Мой скромный труд — два томика стихов…

Умер отец в 1975 году».

Но не только «два томика стихов» сохранили его потомки «в глуши шкафов», но и многие документы его времени, в том числе — рукописные тетради Дневника алма-атинского периода, который он вёл на протяжении многих лет.

Начал он Дневник, скорее всего, в эмиграции, но когда собрался возвращаться на родину, то оставил тетради в Париже, поскольку советская таможня запрещала ввозить на территорию СССР любую литературу, связанную с эмиграцией. Так, вместе с Дневниками, Где, несомненно, были зафиксированы многие события эмигрантской жизни, фигурировали имена запрещённых в СССР писателей и общественных деятелей, «крамольные» мысли и строки, пришлось оставить и целую библиотеку книг с дарственными надписями многих, прославленных ныне, русских писателей, подшивки газет и собрание журналов, выходивших за рубежом. Удалось вывезти только малую часть личного творческого архива, опасаясь потерять и это при таможенном досмотре. Но судьба оказалась милосердной: багаж был осмотрен невнимательно, и теперь в семейном архиве хранятся и книги Ю.Софиева и И.Кнорринг, изданные в Париже, и Дневники Ирины Кнорринг, которые ныне изданы в Москве, и исторические труды её отца, Николая Николаевича Кнорринга, которые также изданы в России, и записные книжки со стихами Юрия Софиева. Но парижские его Дневники — пропали.

Устроившись, в Алма-Ате, Юрий Борисович возобновил ведение Дневника. Записывал не только новые впечатления и события своей «советской» жизни, но на протяжении всего времени пытался восстановить картины эмигрантских скитаний — по собственной памяти, и при помощи друзей, оставшихся во Франции, либо живущих теперь на родине, как и он. Софиев ведет активную переписку с ними, и некоторые послания его к друзьям записаны в Дневник.

Так был восстановлен Югославский период. Он выделен в отдельный мемуарный очерк «Разрозненные страницы». Шаг за шагом, в Дневнике воскрешены многие страницы парижской жизни, полной драматических событий, потрясений, уникальных встреч и трагических потерь, счастья и любви, разочарования, снова счастья и любви, тяжёлого эмигрантского быта, творческого возмужания, прекрасной и чистой дружбы, мудрых размышлений, описаний чудесной природы, эмоций по поводу прочитанных книг и разных литературных дел, портретов современников, среди которых немало выдающихся личностей, разговора со своей совестью, покаяния, попытки разобраться в исторических поворотах XX века и в своих поступках, попытки объяснить их, дать им объективную оценку.

Дневник Юрия Софиева — это, по большей части, Дневник его Души. Там немного бытовых подробностей. Там — записки мыслителя, поэта, гражданина, тем он и интересен.

Сам себя Юрий Борисович называл «вечным юношей», который и с годами не утратил «восторг любви первоначальной детской веры в чистоту чувств, которых ждал от каждой встречи, страсти к путешествиям и новым впечатлениям. Он и хотел назвать свой Дневник «Вечный юноша», думая, возможно, когда-нибудь на основе дневниковых записей написать биографическую книгу — на фоне исторических событий, и потому между страницами Дневника вклеены вырезки из газет, советских эмигрантских, заметки из журналов, конверты с письмами друзей, фотографии, которые Ю.Б.Софиев делал сам, путешествуя по казахским степям (их пришлось оставить за пределами нашей публикации, сделав только краткое описание этих вкладышей).

Начат Дневник в феврале 1958 года и обрывается в сентябре 1967 года. Связано это, вероятно, с тем, что кончилось вольное житьё Софиева в своём доме, на живописной окраине Алма-Аты с чудесной панорамой гор Заилийского Алатау, в доме, окружённом садом и цветниками — он их посадил и вырастил сам. Юрий Борисович серьёзно заболел и не мог уже обходиться без посторонней помощи. Сын забрал его к себе, в благоустроенную квартиру. Но и там Юрий Борисович жить не смог — и сын, и невестка работали, он часто оставался один, и потому добровольно переместился в Дом престарелых, где была постоянная медицинская помощь. Болезнь прогрессировала, правая рука с трудом писала, и Дневник вести было сложно. От того времени осталось только несколько коротких писем брату Льву Софиеву и близкой подруге Раисе Миллер во Францию, да небольшая переписка с Полиной Вайншенкер, биографом его друга по эмиграции, поэта и писателя Антонина Ладинского. Письма эти, напечатанные на плохой, или как говорил Юрий Борисович, «картавой машинке», на серой оберточной бумаге, можно считать завершением его повести из собственной жизни, его Дневника Души.