Владислав Реймонт - Земля обетованная

• Название: Земля обетованная
• Автор: Владислав Реймонт
• Издательство: Панорама
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-85220-411-0

Действие романа классика польской литературы лауреата Нобелевской премии Владислава Реймонта (1867–1925) «Земля обетованная» происходит в промышленной Лодзи во второй половине XIX в. Писатель рисует яркие картины быта и нравов польского общества, вступившего на путь капитализма. В центре сюжета — три друга Кароль Боровецкий, Макс Баум и Мориц Вельт, начинающие собственное дело — строительство текстильной фабрики. Вокруг этого и разворачиваются главные события романа, плетется интрига, в которую вовлекаются десятки персонажей: фабриканты, банкиры, купцы и перекупщики, инженеры, рабочие, конторщики, врачи, светские дамы и девицы на выданье. Из шумных цехов писатель ведет читателя в роскошные дворцы богачей, в пивные, где дельцы предаются пьяным оргиям, будуары светских львиц, делает его свидетелем деловых встреч и любовных сцен.

Публикуется новый перевод романа.

---

— Спасибо, пан Гросглик, меня ждет работа.

— Работа не гусь, из нее сало не вытопишь. Сядьте и послушайте, что я вам скажу: они очень рассчитывают на наградные?

— Они их честно заработали.

— Это я и без вас знаю.

— Простите, пожалуйста, пан Гросглик, — униженно и робко прошептал он.

— Я буду с вами откровенен, как с другом. Ну, сколько я могу им дать?

— Этого я не знаю.

— Допустим, тысячу рублей, — больше при всем желании не могу. Боюсь, мы закончим год с большим убытком.

— По сравнению с прошлым годом оборот увеличился вдвое…

— Ша! Раз я говорю с убытком, значит, так оно и есть. Итак, допустим я выдам тысячу рублей. Сколько у нас в конторе служащих?

— Пятнадцать.

— А в филиале?

— Пять.

— Значит, двадцать человек. Если разделить эту сумму да еще за вычетом процентов в штрафной фонд, сколько придется на каждого? Каких-нибудь тридцать — пятьдесят рублей! А теперь я вас спрашиваю: что можно сделать на такой мизер? Какая от них будет польза?

— При том небольшом жалованье, какое мы получаем, и эти несколько десятков рублей — большое подспорье.

— Пан Штейман, вы глупый человек и к тому же не умеете считать! — Банкир рассердился и забегал по комнате. — Раздать эти деньги все равно что швырнуть их в грязь. Сейчас я вам скажу, кто на что их потратит. Вы приобретете выигрышный билет, — я знаю: вы играете в лотерею. Перельман купит себе новую пиджачную пару, чтобы обольщать работниц. Блюменфельд накупит кучу дурацких нот. Кугельман подарит жене новую шляпку к весеннему сезону. Шульц отправится к мамзелькам. Вильчек… этот их не промотает, а даст в долг под хороший процент. А остальные? Растранжирят до последней копейки! Зачем же зря бросаться деньгами? Нет, как честный гражданин, я не могу этого сделать! — вскричал он, ударяя себя в грудь.

Штейман иронически улыбнулся.

Банкир заметил это и, сев за стол, сердито сказал:

— И вообще нечего рассуждать: не хочу и не дам! Лучше куплю на эти деньги новую мебель для столовой. И вы будете иметь удовольствие говорить: «У нашего патрона столовый гарнитур за тысячу рублей!» Это производит хорошее впечатление! — Он издевательски засмеялся.

Штейман уставился на банкира блеклыми, словно выеденными чернилами, глазами с красными веками и смотрел на него до тех пор, пока тот не стал ерзать на стуле.

— Ну, ладно, так и быть, выдам вам наградные. Знайте, что я умею ценить добросовестный труд, — сказал он, несколько раз пройдясь по комнате.

Затем, порывшись в несгораемой кассе, извлек оттуда пачку пожелтевших векселей и, внимательно просмотрев их, сказал:

— Вот тут векселя на полторы тысячи рублей.

— Фирмы Вассерман и К°, — бегло взглянув на них, заметил Штейман. — Они гроша ломаного не стоят.

— Это еще неизвестно. Правда, фирма объявила о своей несостоятельности, но дела ее еще могут поправиться. И она заплатит все сто процентов.

— Хорошо, если они за сто рублей заплатят пять, но они ни гроша не заплатят.

— Вот векселя, и я желаю вам получить по ним сто пятьдесят рублей за сто. Сейчас я перепишу их на вас.

— Спасибо, пан Гросглик. — Штейман с унылым видом отступил к двери.

— А векселя?

— В конторе и так бумаги хватает.

В конце концов он взял их и вышел.

Прежде чем приняться за дела, банкир вынул из кассы конторскую книгу и в графе «наградные» написал: «Тысяча пятьсот рублей».

Проделав эту операцию, он долго улыбался, с довольным видом разглаживая бакенбарды.

Вскоре в кабинет проскользнул высокий худой, франтовато одетый еврей с золотым пенсне на горбатом носу; у него была рыжая бородка клинышком, разделенные на прямой пробор волосы завивались мелкими завитками, как овечья шерсть, а карие глаза беспокойно перебегали с предмета на предмет. Он беспрестанно облизывал вывернутые, потрескавшиеся губы синеватого цвета и кривил их в презрительной усмешке.

Это был Клейн — близкий родственник банкира и его доверенное лицо.

Он вошел так тихо, что банкир не услышал. Окинув взглядом кабинет, бросил на кресло перчатки, на стул — шляпу и небрежно развалился на диване.

— Как поживаешь, старина? — закуривая папиросу, спросил он.

— Так себе. Ты меня напугал, Бронек! Крадешься, как вор.

— Ничего с тобой не сделается!

— Что нового?

— Много чего. Сегодня стало известно, что Фишбин прогорел.

— Пусть себе прогорает на здоровье. Ну что из себя представлял этот Фишбин? Он как музыкант, который головой, локтями, коленями, руками и ногами одновременно играет на десяти инструментах. Разве так дела делают? У одного заработал десятку, а другой его за дверь вытолкал.

— Говорят, на этой неделе на фабрике Гольдберга будет пожар, — шепотом сообщил Клейн.

— Такое несчастье богатому только на пользу.

— А что с Мотлем?

— Не говори мне о нем! Этот негодяй, мошенник, пройдоха хочет платить тридцать процентов!

— Ему тоже жить надо.

— Не болтай глупостей, Бронек! И ничего смешного тут нет: ведь я теряю около трех тысяч рублей.

— Ха-ха-ха! Ему как раз столько нужно, чтобы жениться! — Он, смеясь, расхаживал по кабинету и с любопытством заглядывал в несгораемую кассу.

Поймав его взгляд, Гросглик запер ее.

— Бронек, ты заглядываешься на кассу, как на свою невесту! — воскликнул он. — Даю тебе слово: она никогда тебе не достанется, и ты даже не поцелуешь ее! Ха-ха-ха! — Его позабавила мина Клейна.

А тот, усевшись рядом, стал что-то нашептывать ему на ухо.

— Мне это уже известно. Надо переговорить с Вельтом. Пан Блюменфельд!— крикнул он в открытую дверь конторы. — Телефонируйте Морицу Вельту и скажите, что я прошу его зайти по очень важному делу!

— Но об этом, Бронек, молчок! Мы съедим Боровецкого, прежде чем он успеет свариться.

— А я тебе говорю: вам его не съесть, потому что…

Договорить помешал вошедший служащий.

У него был такой испуганный и растерянный вид, что банкир вскочил с места.

— Пан Гросглик, пан Гросглик! Этот негодяй, этот подлец Тушинский, что он наделал!

— Что случилось? Говорите тише, тут вам не синагога!

— Получил вчера четыреста рублей и исчез. Я был у него на квартире — там пусто. Он забрал вещи и ночью уехал в Америку! В Америку уехал!

— Арестовать его, заковать в кандалы, в тюрьму посадить, в Сибирь сослать! — кричал банкир, размахивая кулаками.

— Я и сам хотел послать телеграмму, заявить в полицию, но это стоит денег… Поэтому мне нужно получить ваше разрешение.

— Мне денег не жалко. Пусть я лишусь состояния, но этого негодяя надо изловить! За свои четыреста рублей я его в тюрьме сгною!

— Может, вы распорядитесь открыть счет на связанные с этим расходы?

— А сколько это будет стоить? — уже спокойней спросил банкир.

— Точно не могу сказать, но в несколько десятков рублей вам это обойдется.

— Что, что? Я еще должен тратиться на этого негодяя! Да пусть он сдохнет! А кто его посылал за деньгами? — спустя минуту спросил он.

— Я, по вашему распоряжению. — Служащий сделал робкую попытку оправдаться.

— Вы посылали, вы и отвечайте. Не желаю больше ничего слышать! Четыреста рублей пропали по вашей вине, значит, вы за них в ответе!

— Пан Гросглик, я — бедный человек и честно прослужил у вас двадцать лет. У меня восьмеро детей! Я не виноват: ведь вы сами распорядились послать за деньгами этого негодяя, — жалобно причитал он, глядя на банкира так, словно вот-вот упадет ему в ноги.

— Вы отвечаете за кассу и обязаны знать своих подчиненных. Повторяю: деньги должны быть возвращены! Ступайте! — грозно сказал банкир и, повернувшись спиной, стал допивать чай.

Служащий постоял с минуту, бессмысленно глядя на широкую спину своего патрона и тоненькую струйку дыма от лежавшей на краю стола сигары, и, тяжело вздохнув, вышел.

— Он меня дураком считает. Небось поделили деньги с Тушинским. Знаем мы эти штучки!

— Пан Вельт! — объявил рассыльный.

— Проси! Бронек, поди скажи этому болвану: если деньги не найдутся, я упрячу его в тюрьму. Пан Вельт, входите, пожалуйста! — крикнул он, видя, что Мориц разговаривает с Вильчеком.

Мориц поздоровался и, в упор глядя на банкира, решительно сказал:

— Я пришел по вашему звонку. Но у меня к вам тоже есть дело.

— Да? Ну, это мы в два счета уладим, потому что я хочу переговорить с вами по одному весьма щекотливому делу.

— Так вот: фирме Адлер и К0 требуется большая партия шерсти, и они обратились ко мне. Я могу поставить им шерсть, но для этого мне нужны деньги.

— Я вам дам деньги. А прибыль пополам, согласны?

— Конечно. Мы заработаем на этом пятнадцать процентов.

— Сколько вам нужно?

— Тридцать тысяч марок на Лейпциг.