Дмитрий Урушев - Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах

• Название: Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах
• Автор: Дмитрий Урушев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0574-1

Книга московского писателя Дмитрия Александровича Урушева посвящена старообрядчеству. История этого исконно русского духовного движения от трагического Раскола середины XVII века до наших дней предстает в портретах выдающихся его деятелей (протопоп Аввакум, боярыня Морозова и др.), в рассказах о достопамятных событиях. Книга написана на богатом фактическом материале, что не лишает ее легкости стиля и простоты изложения. Она будет интересна самой широкой читательской аудитории — не только подготовленным специалистам, но и людям, впервые услышавшим о старообрядчестве. Книга Урушева может быть использована в качестве учебного пособия при преподавании предмета «Основы православной культуры».

На обложке дан фрагмент картины M.B. Нестерова «Великий постриг»

---

Власти боролись не только со старообрядческим духовенством. Правительство мечтало навсегда покончить и с «гнездом раскола» — Рогожским кладбищем. Самый чувствительный удар по нему был нанесен при императоре Александре II, когда были запечатаны алтари кладбищенских храмов.

Поводом для этого послужил донос единоверческого иеромонаха Парфения (Агеева) о том, что 22 января 1856 года на кладбище произошло «оказательство раскола» — в Рождественском соборе молилось около 3-х тысяч человек.

Парфений сообщал, что это оскорбило московских единоверцев: «Вот нас в Москве, чад единыя, святыя, соборныя грекороссийския Христовы Церкви постигла великая, едва выносимая скорбь, что как вознесли рог свой заблудшия раскольники… Они теперь торжественно и бесстыдно насмехаются над православными, а наипаче над единоверцами»[171]. Началось дознание, причем, как выяснилось, сам Парфений на том богослужении не присутствовал.

Однако в дело вмешался могущественный митрополит Филарет. Он подал в Синод прошение, в котором заявил: «Подкрепить раскол на Рогожском кладбище — значит подкрепить его даже до отдаленного края Сибири, и напротив, ослабить его на Рогожском кладбище — значит ослабить его повсюду»[172].

Прошение Филарета привлекло внимание Александра II к проблеме. Дело было передано в Петербург, в Секретный комитет, который постановил закрыть алтари старообрядческих храмов. Император одобрил это резолюцией: «Если не присоединятся к православию или единоверию, то и алтари для службы не нужны».

А 7 июля 1856 года полиция опечатала царские врата и диаконские двери иконостасов Покровского и Рождественского соборов. Главные старообрядческие храмы простояли без литургии почти 50 лет, до Пасхи 1905 года!

Дело о запечатывании алтарей и трагическая судьба узников суздальской «духовной тюрьмы» были широко известны в России. Об этом писали газеты, а освобождение епископов воспринималось как важное событие общественной жизни.

Но судьбы сотен старообрядческих священников, диаконов и иноков, сгинувших в темницах и острогах, на каторге и в ссылке, менее известны. Памятником их мученичества ради Христа являются письма на имя архиепископа Антония, хранящиеся в архиве Московской митрополии Старообрядческой Церкви. Прочтем их!

Священник Иоанн Цуканов из селения Плоского Херсонской губернии был арестован в начале декабря 1869 года, когда объезжал паству. На допросе он объявил себя священнослужителем: «Вдруг был я обложен оковами железными и во время закования один из понятых молдаван, зверонравный человек, взявши меня крепко обеими руками за ножный ступень, и насильственно мучительски перекрутил мне ногу от суставов своих, на которую теперь даже и ступить не смею».

Прихожане добились освобождения священника под залог. Из дома он писал архиепископу: «Я теперь болен нахожусь ногами и всем телом моим, и вконец здравия не имею, так что за службу выйти не могу, за что прошу Ваше Святительство сотворить о мне молитву»[173].

Священник Сава Денисов, служивший на Дону, писал архиепископу в марте 1873 года из тюрьмы: «Заключение прискорбное подобно шумному Вавилону, не имею покойного места, где бы принести молитву кроме богомыслия. Едина молитва, та утешает мя и веселит сердце мое. О, возлюбленный архипастырю! Что сотворю? Не вем! Желает душа моя освободиться от сих уз, вельми стесняет меня темница, ибо она исполнена родом строптивым и развращенным»[174].

Священноинок Евфимий (Непеин) с Алтая летом 1877 года возвращался из Москвы на родину с походной церковью, антиминсом и Запасными Дарами. По дороге он был задержан и обыскан в присутствии священника Синодальной церкви. «Разбирательство было вещей и надругание над ними от понятых и от караульных волостных. И прочие жители — обыватели села того и волостные со священником — до Святых Даров касались неумовенными руками, и писарь цигарку курил, когда эти вещи пересматривал и переписывал… Надругательство чинили над антимисом, распарывали антимис. Все простым людям доверил приходской священник руководствовать! И сам тоже не имел ни епитрахили, ни поручей. Так во ужасти я, Непеин, говорил священнику: “Бесстрашие поимели около святыни! ” Он на то ответил, что “Это я считаю несвященным”»[175].

Образ старообрядческого священнослужителя, страждущего за веру, вдохновлял многих русских писателей. Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк написал рассказ «Ночь» о скрывающемся архиерее Ираклии, которого выдает властям молодая крестьянка Домна, боящаяся, что епископ сведет ее мужа Ефима в таежные скиты. А Борис Викторович Шергин в небольшом очерке «Из недавнего прошлого» увековечил образ священника Евтропия, мученически погибшего во время облавы в пасхальную ночь.

Шергин так описывает тайное богослужение: «На окраине Москвы, в одном из глухих переулков, под самой крышей дома богатого купца шла тайная служба. Наглухо были закрыты и задвинуты ставнями окна, а у ворот на всякий случай поставлены караульные. Могли прослышать и явиться власти. Пришлось бы хозяину расстаться не с одной сотенной, а попа ожидал острог или ссылка. В горенке, где совершалась служба, и в прилегающем к ней помещении было много народу. Службу правил молодой священник Евтропий. Его с трудом разыскал для праздника хозяин и “под рогожей” привез его накануне»[176].

Но власти всегда были начеку. Им помогали многочисленные штатные сыщики и добровольные доносчики. Часто доносчиками были священники Синодальной церкви. Вот один из примеров, взятый из уголовного дела против староверов, которые сотнями хранятся в Российском государственном архиве древних актов[177].

Под праздник архангела Михаила и «прочих сил бесплотных», 7 ноября 1893 года, синодские священники Александр Преображенский и Василий Чижов из села Прудня Меленковского уезда Владимирской губернии подали уездному исправнику донос: «По общепринятому обычаю всего прихода в этот день, т. е. завтрашний, у крестьян бывают браки. Как узнано, и у старообрядцев завтрашний день будет браков до пяти, которые будут венчаться в моленной деревни Прудня лже-попом Хрисанфом. Разнузданность старообрядцев в исправлении каких-либо треб превышает всякую им позволительность… В виду всего этого просим Ваше Высокоблагородие, не благоволите ли сделать на завтрашний день распоряжение последить за старообрядцами, чтобы браки им не были повенчаны или даже, если возможно, и запечатать моленную».

Но урядник прибыл в Прудню для «производства дознания» только 17 ноября. В ходе обыска во дворе крестьянина Дмитрия Антонова была обнаружена моленная с алтарем и иконостасом. Было установлено, что Хрисанф Антонов, сын Дмитрия, «выдавая себя за попа, носит длинные волосы, одевается в духовную одежду и на право лже-священства приобрел грамоту, выданную архиепископом Савватием Московским».

Было возбужденно уголовное дело, которое, впрочем, шло медленно. Местное синодское духовенство обвиняло в проволочках староверов. Благочинный Петр Дмитриевский подал властям такой репорт: «Имею объяснить, что все местные должностные лица в деревне Прудне, а именно — сельский староста, сотский и десятский, состоят в расколе. Сельский староста — родной брат лже-попу Хрисанфу Дмитриеву, что может служить большим влиянием к увеличению раскола в данной деревне».

Чем кончилось дело отца Хрисанфа, неизвестно. Наступал XX век, и, скорее всего, священника ожидало непродолжительное тюремное заключение или штраф.

Интересное свидетельство о той эпохе находим в переписке знаменитого оперного певца Л.В. Собинова (1872–1934). Закончив юридический факультет Московского университета, он работал помощником присяжного поверенного. В мае 1897 года адвокат А.М. Керзин поручил Собинову защищать одного старовера. В письме к знакомой актрисе Собинов рассказывал: «Дела мои запущены донельзя, привожу их в порядок. А тут еще Керзин дал мне поручение ехать во Владимир защищать одного раскольника, так вот я и готовился к делу. Кстати уж, расскажу и о результатах поездки: за устройства скита моего клиента засудили на два месяца в тюрьму. В следующей инстанции, как это часто бывает, рассчитываю на другой исход, более благоприятный»[178].

Началась новая эпоха, на престол взошел император Николай II. Всем было понятно, что современная мировая держава не может применять против инакомыслящих и инаковерующих репрессивные законы 200-летней давности. Старообрядческий вопрос требовал скорейшего разрешения, нельзя было и далее его замалчивать. Однако получение староверами элементарных религиозных свобод и прав стало возможным лишь в 1905 году, после первой русской революции.

ГЛАВА XV ЖИЗНЬ, ОТДАННАЯ ЦЕРКВИ

Во Владимирской губернии издавна проживали многочисленные староверы-беспоповцы Нетовского согласия. Они верили, что со времен патриарха Никона на земле уже нет ни истинной Церкви, ни истинного священства, ни истинных таинств.