Мария Чурсина - Проклятье

• Название: Проклятье
• Автор: Мария Чурсина
• Жанр: Ужасы и Мистика

В этом мире есть правила, которые нужно соблюдать, чтобы выжить. Не смотри в окна по ночам. Не наступай на седьмую ступеньку лестницы. Не слушай, как гудит вода в трубах. Сделай вид, что не различил тихих шагов в пустой кухне. Запасись кирпичной крошкой вперемешку с солью — в первое время это поможет. Здесь за тобой шаг в шаг ступают тонкий человек, шептун и стукач. Но не бойся — они безвредны, они истончатся и исчезнут. Гораздо опаснее Калека из чёрного дома, Пёс и Смертёныш. К ним не подходи близко — сожрут, и никто тебя не найдёт. Ты кормишь их своей кровью? Не носишь амулетов? Ты хочешь натравить их на своего врага? Считай, ты уже мёртв.

В этом мире, где они уже следуют за тобой шаг в шаг, присмотрись к человеку, который идёт рядом. Случается так, что люди куда страшнее не-человеческого. Бойся людей, которые пытаются стать тебе слишком близкими.

В этом мире есть хорошие и нужные правила, которые нельзя нарушать. Ах да. Не оборачивайся.

---

За третьей партой правого ряда сидела Ляля, сосредоточенно выдёргивающая нитки из форменной рубашки. Чуть дальше расположились, перешёптываясь, две девушки из второй группы. Все ждали чего-то удивительного. По крайней мере, Сабрина ждала — это точно. Она хотела знать, на что обменяла свою свободу.

И тут её постигло разочарование — философ раздал всем статью, отпечатанную на плохоньком принтере, таком, что сбоку каждого листа выдаёт чернильную полосу, и заставил их читать. Читали по очереди, каждый — по предложению, а затем пытались объяснить смысл.

Сабрина пролистала статью вперёд: так много. Если читать её по предложению, на разбор потребуется весь семестр. И она тут же призналась самой себе, что ни единого объяснения не понимала. Философ тоже, кажется, выдыхался.

— Чем рефлексы отличаются от рефлексии? — бухнула с первой парты Маша в своей обычной манере, и это стало для него последней каплей. Философ тяжело опустился за стол.

— Вот если бы вам военное дело преподавали, как нам преподают философию, вы бы в нём тоже ни демона не соображали, — в защиту подруги буркнула со своего места Сабрина, не надеясь, что её услышат.

Он поискал глазами вожделенный колпачок, но так и не нашёл — видимо, тот слишком далеко укатился.

— Хорошо, давайте просто поговорим.

Ляля восторженно уронила статью под ноги.

— Давайте просто поговорим, — повторил философ, и Сабрина ощутила, как его волнение перехлёстывает за край. — Вы думаете, что философия — это наука ни о чём. Хорошо, тогда я буду говорить с вами о жизненных примерах. Вот скажите мне, что вы знаете?

Между рамами забилась в истерике муха.

— В каком смысле? — первой не выдержала молчания Маша. Сабрина закусила губу, чтобы не сорваться в смех, таким натужным и сосредоточенным была задумчивость всех вокруг.

— В смысле, что вы знаете точно? Ну вот что-то такое, в чём у вас никогда не возникало сомнений. И не возникнет. И не может возникнуть.

Молчание стало, как старый колодец, стены которого давно поросли мхом, а на дне не то, что воды — даже тухлого болотца не осталось. Сабрина мыслями ушла так далеко, что вздрогнула, когда услышала голос девушки из второй группы. С задней парты он доносился, как будто с северного полюса.

— Я люблю маму, — безо всякого выражения сказала Инесса.

Она ждала Мифа, подперев стенку рядом с лестницей. Мимо сновали курсанты, то и дело задевая Машу то плечом, то локтем, то сумкой. Коридор именно в этом месте был слишком узким, а в сторону она не отходила. В любой момент мог появиться Миф, и она ждала, лопатками ощущая холодную неровность стены. Вымазала в побелке пальцы.

Закончилась перемена, и поток курсантов иссяк. Маша изучила дверь вдоль и поперёк, только чтобы не дать воли противным мыслям. Никаких табличек, даже номера не было. Дверь как дверь, и в широкой щели между нею и косяком виднелись четыре металлических штыря.

Голос Мифа за спиной Маша услышала как раз, когда пыталась подглядеть в щель.

— Пришла всё-таки? Ну проходи тогда.

Он, кажется, был в неплохом настроении, держал подмышкой пару папок и на ходу вытряхивал ключи из брючного кармана. К ключам у него была приделана целая россыпь брелоков. Маша всё хотела её разглядеть, но никак не выпадало возможности.

Она посторонилась.

В комнате всё равно висела сизая пелена, и форточка была закрыта — никакой надежды на чистый воздух. Походя Маша подмигнула фотографии серьёзного человека, заткнутой за стопку книжек.

— Что у тебя? — Миф с неохотой сдвинул на край стола чашку с недопитым кофе и ворох каких-то записок, взял протянутую ему рукопись.

Маша смотрела на аквариум. Его стёкла ещё больше помутнели. На дне валялись несколько гладких камешков — всё, что осталось от обиталища прозрачной рыбки.

Может, не стоило висеть у него над душой. Маша собиралась шагнуть к противоположной стороне стола, где обычно сидела, но слишком поздно — Миф уже подхватил ручку, истерично щёлкнул пару раз по кнопке и принялся исправлять её работу.

— Ну где ты видела, что так пишут? Разве я говорил тебе такое? Это что, художественное произведение? Зачем так подробно? Ты бы ещё в стихах написала. — Взгляд Мифа поверх очков замер на Маше. Ей стало прохладно даже при закрытой форточке.

Она мотнула головой, заодно отбрасывая упавшие на лицо волосы.

— Так. Вшивенькая вышла статья. Введение необходимо переписать. Никто не лепит столько фактов друг на друга. Основная часть, слушай, опять из рук вон. Раньше было получше как-то. Статистику в любом случае придётся пересчитывать. Маша.

Он взглянул на неё, теперь сквозь очки. Она скрипнула зубами и попыталась спрятаться под чёлкой. Краска давно залила щёки и уши, и теперь хорошо бы — не дрогнул голос. Так нет же, обязательно дрогнет.

— Маша, ну каких демонов ты пошла на исследовательскую работу? Я знаю, многие ребята с вашего потока ограничиваются реферативной. Ну, сдадут потом пару теоретических зачётов, и всё. А ты чего хочешь, ты можешь объяснить мне?

Она прикусила губу. Чего она хочет? Съездить ему по лицу? Нет, плохой ответ. Тогда чего? Злорадно ухмылялся человек на фотографии, заткнутой за стопку книжек.

Миф вздохнул и отвернулся. Бессмысленно повозил мышкой по столу. Загудел спросонья очнувшийся компьютер, мигнул стандартной заставкой.

— Знаю я, чего вы обычно хотите, — бросил ей Миф через плечо, как попрошайке мелкую монетку. — На полевую работу. Вы все думаете, что на полевой работе лучше вас никто не справится. Что вот это, — он ткнул пальцем в рукопись, стыдливо затаившуюся на краю стола. — Никому никогда не пригодится. Нет, дорогая, ты ошибаешься. Без этого нет и всего остального. И полевой работы у тебя никогда не будет. Я не допущу к полевой работе человека, который проваливает самое крошечное исследовательское задание.

Маша замерла, пригвождённая к полу стыдом и отчаянием. Бежать бы ей вон — но как посметь? Миф на неё не смотрел — открыл страничку сети, набил короткий пароль в почтовом сервисе. Несколько непрочитанных писем выпрыгнули на экран. Миф тяжело вздохнул.

— Иди, переделывай. Я вижу, ты так наплевательски относишься к науке, что ещё не готова ни к чему серьёзному.

Маша спрятала глаза. Пусть бы он был хоть трижды прав, когда черкал результат её четырёхнедельной работы, пусть он имел право называть её бездарностью, но ленивой она не была никогда.

Стиснув зубы так, что заныли челюсти, она вылетела из кабинета.

— Он сказал, что я ленивая!

— Погоди, — Сабрина попыталась оттащить её за локоть от холодной батареи, с которой Маша обнималась последние минут десять, отвернувшись лицом в угол. Оттащить, конечно, не вышло. — Что, прямо так и сказал?

— Нет, — всхлипнула Маша из своего угла между батареей и кроватью и задумалась. — Сказал, что я наплевательски отношусь… отношусь… ко всему отношусь наплевательски. — Она вздохнула и выдала, как будто нырнула в прорубь: — Что статья у меня вшивая, и сама я не очень-то талантливая, мягко говоря.

Сабрина села рядом. Из приоткрытого окна по полу, оказывается, тянуло зябким сквозняком, и босые ноги тут же замёрзли. Из такого положения стало видно, что под шкафом клубилась пыль.

«Надо бы прибраться», — отстранённо подумала Сабрина.

— По-моему, это уже чересчур. Это просто-напросто хамство с его стороны.

— Ну и что мне делать, — безо всякого вопроса в голосе вздохнула Маша. — Что, так и сказать ему?

— Ну, так бы и сказала. И истерику ему бы закатила, а не мне. Вот тогда бы он точно забегал, я уверена.

Маша всхлипнула ещё раз, уже больше по инерции, чем от горя.

— Желание вцепиться Мифу в лицо уже прошло, а другого плана у меня нет. Честно сказать, и этот первый так себе. Ну закатить ему истерику, дальше что? Забирать документы из института?

— Ну да, — пришлось согласиться Сабрине. Она помолчала и откинулась спиной на гладкий торец стола. — И что делать?

— Понятия не имею. Может, и права была Ляля. Пойду под руководство Ли, буду сидеть в архиве три года, но зато меня каждый день будут хвалить.

— Ты же хотела на оперативную работу.

— Ну хотела…

Сабрина тяжело вздохнула и закатила глаза. Жест означал — «ну и как с тобой разговаривать?» Переубедить Машу — всё равно, что лбом о баратею биться. Батарее всё равно, а шишка на лбу будет долго болеть.

Маша обернулась, но смотрела мимо. Кажется, в тот же самый угол, где под шкафом собрались комья пыли. Или мимо, чуть левее, где отклеился уголок поблёкших обоев, где давным-давно застыло чернильное пятно, издали напоминающее сердитое лицо. Сабрина не выдержала и обернулась туда же, туда, где — она помнила — чернильное пятно, напоминающее…

— Это он! Он! — Маша вскочила, невероятным образом перейдя из сидячего положения сразу в прыжок. Очутилась возле шкафа и метнулась в сторону. От удара скрипнула и приоткрылась дверца шкафа.