Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание

• Название: Прощание
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2007
• ISBN: 5-271-15647-8

Это не просто завершение мировых бестселлеров «Подлодка» и «Крепость» знаменитого автора Лотара-Гюнтера Буххайма, а прощание наших героев с вечным морем, кораблями, которых уже нет, и мужчинами, дни которых больше не вернутся.

Два человека еще раз отправляются в совместный путь: Лотар-Гюнтер Буххайм и «Старик», командир подводной лодки U-96, на которой служил Буххайм. На борту атомохода «Отто Ган», самого абсурдного немецкого корабля послевоенного времени, они плывут из Роттердама в Дурбан. Бесконечное число вопросов остаются открытыми, для ответов на них, оба знают это, остается мало времени.

---

Я честно жду, в то время как старик свидетельствует свое почтение, и листаю проспекты, лежащие на большом круглом столе. Я вижу образцовую ферму со страусиными гонками, какие-то въезды на «хайвеи» с гигантскими слоновьими зубами из бетона, летчика-парашютиста, большой бар с черными барменами. В такой бар мне меньше всего хотелось бы попасть. Я читаю: «Holiday value beginns at Holiday-Inns!» («Ценность отдыха начинается в туристических гостиницах»). Ну, в таком случае я мог бы остаться и дома: Holiday-Inn есть и в Мюнхене. И: «See South Africa in armchair comfort» («Посмотрите Южную Африку, сидя в комфортабельном кресле»).

А теперь господин генеральный консул просят меня. У него преисполненная достоинства внешность с примечательным пузом. Несмотря на это он поразительно проворен. Высокое кровяное давление окрасило его лицо в красный цвет. Похожий на тонзуру белый ободок волос еще сильнее подчеркивает эту красноту. Господин генеральный консул прежде всего рассказывает, что оба его родителя — один девяносто четырех лет, другой — восьмидесяти пяти — умерли в течение четырех недель. «И оба шесть недель тому назад!»

Старик и я сидим и храним неловкое молчание. Он что — должен мне, точно так же как господин Шрадер в Бремерхафене, окончательно испортить настроение своим «известием в черной рамке»? Какое мне дело до его умерших родителей?

Затем многословно и сильно жестикулируя, он рассказывает, что он уже четыре года в Дурбане, а «в Африке в общей сложности уже больше двадцати лет — раньше он работал в сфере помощи развивающимся странам».

Тогда он должен по меньшей мере иметь представление об Африке, думаю я и спрашиваю, какой маршрут он предложил бы мне. Он надолго задумывается, затем вскакивает и зовет секретаря, который мгновенно прибегает. Проворный парень в безупречно выглаженном костюме, как и положено дипломату, с элегантным чемоданчиком для документов в левой руке. В этом чемоданчике у него собраны расписания движения самолетов.

В то время как я стою с глупым видом, толстяк, покряхтывая, пишет правой рукой на отдельном листке список стран и городов, одновременно листая левой рукой проспекты авиакомпаний. Внезапно он выпаливает:

— Тогда в двенадцать ночи вы прибудете в Йоханнесбург… или в два часа утра в Киншасу! — итак, он решился: — Вы же в конце концов хотите увидеть Африку, — говорит он.

— И, кроме того, я привык к послушанию, — шучу я.

— Однако для предосторожности мы хотим все еще раз проконтролировать. Это сделает мой секретарь. Я передаю вас для дальнейшего информирования этому господину, — и при этом указывает на человека при полном параде. На этом аудиенция заканчивается.

На автомобиле мы возвращаемся на наш угольный пирс. У водителя наверняка длинные уши. Кто знает, не понимает ли он и по-немецки, поэтому старик и я всю дорогу молчим. Водитель своевольно выбирает маршрут, который нам не знаком. Он везет нас вокруг гигантских портовых бассейнов, теряет ориентировку и бесчисленное число раз выспрашивает дорогу к нашему кораблю.

— Хорошо, что это не такси, иначе это нам дорого бы обошлось, — спокойно говорит старик и откидывается назад на сиденье.

Но вот водитель окончательно сбился с курса. Мы стоим перед большими железными воротами. Дальше автомобиль не пройдет. Отсюда видно место стоянки «Отто Гана», Итак, мы выходим и преодолеваем гигантскую дистанцию до корабля через черную угольную пыль по железнодорожным путям. Мои прекрасные белые, недавно выстиранные брюки до высоты икр окрашиваются в черный цвет.

— Эта угольная пыль, — ругаюсь я громко, — или как там эта проклятая штука называется, это же кара божья!

Старик по-прежнему отмалчивается. Неожиданно так ворчливо, что я его едва понимаю, он произносит:

— Копченые ребрышки с квашеной капустой.

— Копченые ребрышки? Что это значит?

— Это он потребовал. Их он хочет попробовать у нас на борту. Они планируют проведение грандиозного дела. Хотят пригласить всю немецкую колонию.

— Всякий сброд? И все за государственный счет?

— А как же иначе?

— То есть, мы должны продемонстрировать флаг с помощью копченых ребрышек и квашеной капусты?

— И приличной бочки пива.

— Этот невозможный человек так и сказал «приличной»?

— Да, конечно! На это, сказал он, у него хороший аппетит. — Старик останавливается: — К счастью, мы подготовились. Будто я не мог предвидеть этого. Во время последнего визита сюда были только холодные блюда, на этот раз они, очевидно, хотят наброситься на корабль, как саранча. «А для дам что-нибудь вкусненькое», — потребовал он еще. — «Чтобы снова по-настоящему почувствовать вкус родины на языке». Это были его слова. Ну, они еще подивятся, как здесь все выглядит! — говорит старик и смотрит на грязь, в которой мы оба стоим.

— Тогда должны исчезнуть и черные заключенные.

— Это не моя забота, — говорит старик в бешенстве, — откуда я могу знать, какой вид они предпочитают?

— Это было действительно все? Вы говорили только о приеме на борту корабля и о жратве?

— Да! — отвечает старик и снова пускается в путь.

— Для корабля он не захотел ничего сделать? — спрашиваю я через несколько шагов.

— Я его не спрашивал, а он тоже ничего не сказал — такая идея, очевидно, ему и в голову не приходила.

— Разве это не настоящее бесстыдство? Почему они даже не приглашают наших людей? Мы же гости!

— Это ты говоришь! Они смотрят на это по-другому.

— И это их называют «слугами государства»! Мне это смешно. Такие нелепые фигуры из парковых тиров никто не «откапывает» и никто не дает им под зад за неспособность. Достаточно долго просидел на заднице, достаточно долго для выхода на пенсию — и все за счет государства?

— Успокойся, — говорит старик, — нам этого не изменить. И кроме того это же не наши деньги.

Но тут в меня вселяется бес, и я декламирую:

— «Господи, защити нас от моря и ветра — и от немцев, живущих за границей».

Мне нет необходимости видеть лицо старика. Я знаю, что он улыбается во все лицо. Старый девиз моряков!

— Редко подходит так точно, как в данном случае, — говорю я. — Исключение из этого — пасторша.

Старика мне жалко. Во время этого приема, снова прикидываю я, я еще буду на борту. И я не оставлю старика наедине с этим нашествием.

Копченые ребрышки! При мысли о них у меня текут слюнки и тут же появляется беспокойство, сможем ли мы сегодня вечером поужинать. Камбуз — холодный, повара наверняка тоже на берегу. Вероятно, все закрыто. Или же старик планирует замечательное пиршество на берегу?

Неожиданно он бранится:

— Пусть свои копченые ребрышки…

— Нацепит себе на шляпу! — добавляю я, так как старик запнулся.

На борту старик говорит:

— Ты заметил, что этот тип ничего не предложил — даже глотка чего-нибудь? Меня мучит жажда! Пойдем в мою каюту?

— Конечно.

Едва мы уселись у старика со своими бутылками пива, как он вспоминает:

— Копченые ребрышки с квашеной капустой и приличное пиво! Но расскажи-ка лучше, какую программу путешествия они для тебя сочинили.

— Программу путешествий? — улыбаюсь я. — Ты меня не смеши! Я все время удивлялся, почему этот господин секретарь несколько раз подмигнул мне. Я подумал, что у него, очевидно, такой тик.

— Ну и? — спрашивает старик.

— Его шеф-тяжеловес живет здесь, очевидно, под колпаком для сыра.

— Не мог бы ты выражаться более ясно?

— Итак — вот как это было. Секретарь ясно и недвусмысленно сказал мне, что все, что предложил его босс, — чепуха. Отсюда его подмигивания. Он хотел дать мне понять, что я все это не должен принимать всерьез. Вот взбудоражил ты меня своим предложением двинуться вдоль Африки «на руках задом наперед», а из Южной Африки, очевидно, совсем ничего не идет. Во всяком случае, генеральный консул не имеет ни малейшего представления об Африке, и при этом он черт знает как долго работал в сфере помощи развивающимся странам.

— Вот именно! — вклинивается в мои слова старик.

— Секретарь сказал, что сначала мне надо попасть в Найроби, чтобы стать «clean» — «чистым». Куда бы в Африке я ни попал, сказал он, мне было бы не до смеха, если кто-либо узнал, что я был в Южной Африке. Я был бы схвачен сразу же в аэропорту. Где бы я ни приземлился, я все равно попаду за решетку.

— Почему за решетку?

— Это такой обычай! Прибывающих из Южной Африки арестовывают и сажают за решетку.

— А ведь интересные перспективы! — говорит старик, совершенно расслабившись, — не хочешь ли ты получить новые впечатления?

— Государства, список которых составил генеральный консул, являются теми, — сказал секретарь, — куда для всех «вход воспрещен», за исключением «clean».

— А как стать «чистым»?