Микола Ткачев - Сплоченность [Перевод с белоруского]

• Название: Сплоченность [Перевод с белоруского]
• Автор: Микола Ткачев
• Издательство: Военное издательство министерства обороны Союза ССР
• Жанр: О войне
• Год: 1959

В романе рассказывается о белорусских партизанах, об их больших чувствах и героических делах, о том, как они, опираясь на поддержку и помощь широких народных масс, держа связь с Большой землей, с Советской Армией, расшатывали тыл врага, громили его живую силу и технику, приближая этим самым дни мира на земле — дни радостного созидания и счастья.

---

— Не стоит тревожить его. Всю дорогу спит.

— Обессилел?..

— Очень… А дела его могли бы быть скверными. Не вынеси мы его своевременно из боя — началось бы заражение.

— Та-а-ак, — вздохнул Злобич, вспомнив, кто вынес Андрея из боя.

Он невольно подумал, что в беде с Надей виноват только Ковбец. Видишь, не терпелось ему достать молока…

За этот короткий момент молчания подумал, о Наде и Ковбец. Он догадался, почему Злобич глубоко вздохнул и протяжно произнес свое «так». Но Ковбец не считал себя виноватым. Он вспомнил сейчас молодого, с кудрявым чубом, тяжело раненного партизана, для которого Надя захотела принести молока. «И что могло случиться с ней? — думал Ковбец. — Если бы я знал, что произойдет такое, лучше уж сам бы пошел в деревню…»

— Сказали тебе, куда ехать? — нарушил молчание Злобич.

— Струшня сообщил: в Зубровскую пущу.

— Правильно… Газуй быстрей. Вдоль большака — мои патрули, смело можешь ехать. А повернешь на Бугры, держи ухо востро, не сбейся в сторону куда-нибудь… Ничего не узнал про Надю?

— Нет.

Злобич, сильно толкнув коня ногами под бока, поехал. Ковбец взглянул ему вслед, подумал: «Злится…»

Пока они разговаривали, половина повозок проехала мимо них. С пригорка спускался на мосток хвост обоза. На задних повозках везли, видимо, тяжелораненых, потому что теперь над дорогой слышались приглушенные стоны, отрывистые слова бреда.

Злобич тихо и осторожно продвигался вперед, боясь в темноте наехать на кого-нибудь из раненых, идущих по дороге рядом с повозками.

Он взъехал на пригорок и остановился у здания сельисполкома.

— Борис Петрович, ты? — неожиданно из темноты подъехал к нему Новиков.

— Что слышно, комиссар?

— Вот связной от Камлюка. Пакет привез.

— Что пишут? Давай сюда!

Злобич щелкнул фонариком и, вынув из пакета листок, пробежал взглядом по торопливо написанным строкам знакомого струшневского почерка, лотом прочел вслух:

— «Возьмите роту из своей бригады и ведите санчасть. Прибыв в 3. п… распланируйте место для стоянки отрядов, организуйте прием и размещение их, обеспечьте охрану лагеря».

Он свернул листок и взглянул на Новикова.

— Слышал?

— Можно было ожидать.

— Кто привез пакет?

— Я, товарищ комбриг, — послышался голос Закруткина.

— А, Тихон! Из города все наши выбрались?

— Все.

— Штаб соединения далеко?

— Вот-вот будет здесь.

— Хорошо. Газуй назад и передай — пакет получен. Скажи, что я поехал в Бугры, здесь же остались комиссар и начштаба.

Закруткин повернул коня и поскакал в сторону Калиновки.

17

За день страшно опротивело сидеть на одном месте, вблизи старой вербы. И это около той вербы, под серебристыми ветвями которой они когда-то, до войны, так любили проводить свободные вечера… Воспоминания, от которых на душе становится только тяжелее.

— Посмотри, как обгорели снизу листья на вербе…

— Может быть и хуже. Подымит кухня дня три — все листья почернеют, — вздохнула Надя. — Так как же нам, Ольга, убежать отсюда?

— Разве что ночью. Теперь не удастся. Видишь, сколько их вокруг… Что пней на лесной делянке…

— Но ведь и ночью не легче. Загонят на ночлег в какой-нибудь хлев и часового поставят.

— Тяжело… Если бы партизанам сообщить, может, они бы помогли.

— Думала я… Только как это сделать? А связаться обязательно надо. О многом могли бы мы рассказать им, ведь здесь штаб.

— Надька, это идея! — возбужденно проговорила Ольга. — Если бы узнали партизаны, что мы тут, засыпали бы нас заданиями.

— Тс-с-с… — удержала подругу Надя, услышав, как сзади к ним кто-то подъезжает на телеге.

— Не бойся, это Никодим воду везет, — успокоила Ольга, взглянув в сторону дороги, проходившей недалеко от вербы. — Тоже несчастный. У меня душа леденела, когда он рассказывал нам о смерти детей и жены. Почернел весь от горя… Может, через него бы передать в деревню, а там дальше перескажут, так и дойдет…

— Надо сначала разузнать, способен ли он на такое.

Космач подъехал к ним и, натягивая вожжи, крикнул на лошадь:

— Тпр-р-ру, чтоб тебя волки зарезали. Ну и намучился я с тобой — все кишки вымотала.

Действительно, лошадь была никудышная… Обессиленная, худая, она с трудом передвигала ноги, кажется, не могла даже согнать мух со своей ребристой спины. Космачу дали ее сегодня утром, когда он вместе со всем обозом приехал в Ниву. «Будешь воду возить», — сказали ему. И вот начались однообразные рейсы от деревенского колодца к кухне и обратно.

Космач остановил лошадь у огромной бочки и стал снимать с телеги тяжелые, наполненные водой бидоны.

— Стойте, дядька Никодим, поможем! — крикнула Надя и вскочила с места.

— Не надо. Я один, — пробормотал Космач, привыкший все делать сам, без посторонней помощи.

Обхватив обеими руками цинковый бидон, он, с трудом ковыляя, понес ею от телеги и перелил воду в бочку. Затем таким же образом опорожнил и остальные бидоны. Закончив работу, он постоял с минуту, отдышался и взялся за вожжи. Видя, что Космач собирается уезжать, Надя подошла к нему:

— Дядька Никодим, есть просьба к вам… Как едете к колодцу, за мостом направо — дом моих родителей. Зайдите, скажите матери, где я, а то она убивается там.

— Бог с тобой! Ты что — погубить меня хочешь? — удивленно возразил Космач. — Попробовал я забежать в один дом, хотел попросить поесть… Увидели эти черти — надавали под бока.

— И вы испугались? Эх-х…

— Сама попробуй, а мне в петлю не хочется. Скорей бы кончилась эта возня, может бы, домой отпустили. Чего уж эти партизаны сопротивляются? Из-за них и нам покоя нет… Часа два назад из вашей деревни погнали человек тридцать. Говорят, на Гроховку, а оттуда будто в Германию.

— Может, и наших стариков погнали? — тревожно взглянула Ольга на Надю и, переведя взгляд на Космача, попросила: — Зайдите, дядька Никодим, к нашим… узнайте…

— Нет, нет… Не хочу, чтоб меня туда же погнали или на веревке повесили.

Надя с отвращением покосилась на Космача и отошла. Возмущенная, она села на прежнее место и принялась за работу. Космач завернул лошадь и, ударив ее длинным лозовым прутом, поехал в деревню.

— И бывают же такие нелюди! — с гневом проговорила Надя.

— Трус!

— Кто это такой? — неожиданно послышался за спиной голос Бошкина.

— Да вон тот… Никодим… — собравшись с мыслями, ответила Надя и кивнула головой в сторону дороги. — Просили, чтоб узнал о наших родителях, — боится. Скажи, что с ними? Правда, что многих погнали в Германию?

— Не видел я — в отъезде был, но знаю, что погнали… — Бошкин помолчал и, нахмурив брови, добавил: — И тетку мою тоже… Не знали немцы… Приезжаю — дети визжат… Вот черт! Ломай теперь голову, как вернуть ее с дороги…

— А что с нашими родителями? — нетерпеливо перебила Ольга.

— Твои дома — разве такие трухлявые нужны в Германии? А вот Надиных нет в деревне, куда-то маханули.

— Куда? — воскликнула Надя. — Не выдумывай! Говори правду! Что с ними сделали?.. О, горе-горе!.. — Она заплакала.

Бошкин присел на мешок с картошкой и, забавляясь ремешком автомата, некоторое время молчал, словно ожидая, когда Надя успокоится. С его лица не сходила льстивая и одновременно ехидная усмешка. Эта усмешка всегда вызывала в Наде отвращение и ненависть. Вот и теперь, когда девушек охватила такая тревога о судьбе родителей, Бошкин неизвестно чему нагло ухмылялся…

— Что ты, Федос, скалишь зубы? Не кормили ли тебя с детства смешным? — словно отгадывая Надины мысли, спросила Ольга.

— А тебе не все равно? Может, хочешь, чтоб поплакал вместе? Не-ет, от меня слез не дождешься.

Наступило молчание. В это время долетел окрик:

— Федос! В штаб! Шнель!

Все оглянулись. На дороге стоял лейтенант Гольц и строго смотрел на Федоса.

Бошкин поднялся с мешка, вскинул автомат на ремень. Отойдя несколько шагов, он остановился и через плечо с упреком бросил девушкам:

— Какие вы неприветливые. Пришел побеседовать по душам, а вы подкусывать начинаете.

— Не притворяйся. Ишь, обида какая… Сам любишь подкусывать, — ответила Ольга и, подождав, пока Бошкин отойдет, добавила полушепотом: — От нашего порога — сто раз об дорогу!

Гольц позвал еще несколько человек, и когда они все — кто из кустов, кто от кухни — подошли к нему, повел их в штаб.

— Видимо, на какое-то задание собираются, — проговорила Надя.

Действительно, их вызвали, для важного и срочного дела. Возле здания школы собралось два отделения автоматчиков. Это были молодые и здоровенные солдаты. В ожидании дальнейших распоряжений они столпились у штаба. Одни из них бойко разговаривали, смеялись чему-то, другие же стояли тихо и тревожно поглядывали на двери школы, куда пошел их командир лейтенант Гольц вместе с Бошкиным.