Шамиль Султанов - Плотин. Единое: творящая сила Созерцания

• Название: Плотин. Единое: творящая сила Созерцания
• Автор: Шамиль Султанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Философия
• Год: 1996
• ISBN: 5-235-02209-6

Эта книга — первая отечественная биография одного из самых выдающихся философов, создателя уникальной диалектической системы, которая отражает метафизические, мистические стороны бытия и мышления. В этом смысле автор знаменитых «Эннеад» осуществил синтез восточных традиций мудрости и философской мысли эллинистического мира. Тень великого Плотина явно или незримо присутствует в мучительных исканиях человеческого духа вплоть до наших дней.

---

— Я из Мемфиса, — заговорил старик. — И я последний из рода жрецов Мертсефер. И хотя с детства я слеп, но расскажу тебе нечто чрезвычайно важное о нашем великом и скрытом боге, ибо истина впитывается сердцем, а не глазами. Ты же должен об этом всегда и везде молчать…

Запомни, что бог Птах есть мысль и речь в каждом сердце и на каждом языке. Он — первое созидательное начало, но он таковым является и сейчас.

Птах — велик. Из ничего возникла идея Атума. Идея возникла в сердце божественного мира; этим сердцем или разумом был сам Птах. Затем идея возникла на языке божественного мира; этим языком или речью был сам Птах. Он — сердце и язык Девятки богов. Воплотилось у него в сердце и воплотилось на языке (нечто) в образе Атума.

Старик замолчал и затем, дотронувшись грязным пальцем до переносицы, заговорил быстрее:

— Велик и могуч Птах, который вселил силу во всех богов, равным образом и в их души. Но творческое начало не угасает и с появлением богов. Знай, что сердце и язык управляют всеми членами тела посредством учения. Потому он — Птах — в каждом теле в виде сердца и во всех устах в виде языка всех богов и всех людей, всех животных, всех гадов и всего, что ни есть живого. Знай, те же созидательные принципы, чье действие породило Атума в бесформенном хаосе, действуют и сейчас. Всюду, где присутствуют мысль и повеление, — творит Птах.

Я на мгновение прикрыл глаза. Когда же вновь открыл, то старика уже не было. Солнце обнимало меня своими лучами. В небе по-прежнему парил одинокий сокол. «Мог ли старик внезапно и без причины появиться в моем воображении? И почему этот слепой, когда произнес „Мертсефер“, так неожиданно и резко повернулся ко мне?..»

…В тот же миг, как я очнулся от краткого и неясного забытья, во мне раздался тихий, но ясный звук. Словно какой-то ритмичный, чуть тоскливый треск. Я попытался определить, где именно, но не смог. Но это было точно во мне. Я медленно повернулся, чуть склонив голову влево. Внутри голографического экрана дисплея мелькнул тонкий, острый луч. Замерцала точка, постепенно расширяясь и клубясь безмолвным матовым светом. На экране возникла фигура сидящего в кресле человека. Изображение росло и становилось все четче.

На меня смотрел небольшого роста, полноватый, с огромной пролысиной человек, с черными, из-под розовых очков, глазами, белесыми, чуть заметными бровями и странным, смахивающим на необычайно большую спелую грушу, носом. На нем был очень дорогой, первоклассный костюм со стальным отливом, черная рубашка с элегантно расстегнутой верхней пуговицей.

Он смотрел на меня, но каким-то образом я чувствовал, что он меня не видит. Человек хмыкнул, потер свой весьма живописный, живущий собственной жизнью нос и начал говорить:

— Итак, вернемся к Риму. Хотя еще задолго до Империи в Средиземноморье уже существовали великие государства египтян и вавилонян, малоазиатская держава хеттов, торговые города Финикии. Позднее, на протяжении трех столетий, вперед вышли греки. Из распавшейся монархии Александра возникли греко-восточные государства: Птолемеев в Египте, Селевкидов в Передней Азии, парфянское царство в Средней Азии и другие. Да, да, культуры сходятся, сближаются, сливаются, расстаются, расходятся. Культура не может убить культуру. Культуру может убить только ее собственная цивилизация.

Носатый засмеялся, отпил нечто белое, похожее на молоко, и продолжил:

— Должен напомнить, что все эти древние государства основывались на рабстве. Рабство одних позволяло другим чувствовать себя в течение какого-то времени свободными. Но при этом важно, чтобы кто-то хотел быть рабом.

Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и греческой науки, без рабства не было бы и Римской империи. Но рабство же и погубило эту культуру. Видите, как все просто.

«Груша» сладострастно почесал свое правое, грязное ухо и даже скривился от удовольствия:

— Кто-то однажды сказал, что народ не может наполовину состоять из рабов, наполовину из свободных. Это замечательно, так же как то, что человек не может двенадцать часов быть зависимым, а затем двенадцать часов свободным. Так вот по поводу Рима…

Постепенно более дешевый рабский труд все более вытеснял свободный труд крестьян. А надо вам сказать по секрету, что именно крестьяне составляют основную силу общества. Да, не рабы, не машины и не компьютеры. Почему? Они связаны с духами матери-Земли… Свободные крестьяне-италийцы обеспечили в конечном счете Риму непобедимые легионы, они питали его не только хлебом, но и безупречной нравственностью, основанной на свободолюбии, они ему дали разум, организацию и своих богов.

Но с течением времени вчерашние крестьяне разорялись и превращались в безнравственную массу люмпен-пролетариев, живших подачками или служивших в наемных войсках.

Рабство исподволь, из поколения и поколение, словно неизлечимая болезнь, разрушало волю свободных людей, порождая самоубийственную паразитическую психологию. Ведь рабство превращает труд в дурную деятельность, то есть в занятие, бесчестящее свободного человека. Но только труд воспитывает у него волю к жизни и личностную ответственность за свою судьбу. Итак, первая и основная причина смертельной болезни Рима к началу III века вашей эры, когда родился Плотин, — интоксикация рабством, первой жертвой которой пал свободный земледелец.

Вторая причина кризиса Рима заключается вот в чем. Любой организм — природа, государство, человек, экономика — должен развиваться. Он должен развиваться за счет своих внутренних творческих стимулов и во взаимодействии с той средой, где он находится. Но рабовладельческая экономика могла развиваться прежде всего за счет расширения рабовладельческих хозяйств. А это требовало все новых рабов. И бесконечно это продолжаться не могло.

Он печально замолчал и покачал головой.

— Третья важная причина острого кризиса Империи, в которой родился, жил и умер ваш Плотин, заключается в перманентном ослаблении центра — самого Рима, императорской власти. Рим потерял свою способность воодушевлять центростремительные силы в государстве. При Септимии Севере Италия была уже окончательно уравнена с провинциями.

Параллельно с ослаблением центральной политической роли италиков шло усиление прав провинциалов. Провинциальные города стали получать освобождение от некоторых повинностей. Многим из них были даны права римских колоний и так называемое «италийское право», означавшее свободу от земельной и подушной подати. Наконец, сын Септимия Каракалла издает в 212 году эдикт, дарующий римское гражданство всем свободным жителям империи.

Одновременно шел процесс ослабления связей между отдельными частями империи. За первые два века в ряде провинций развилось сельское хозяйство и создалось собственное ремесленное производство, сделавшее их независимыми от ввоза. Не случайно в III веке очагами сепаратистских движений стали наиболее развитые в экономическом отношении районы Галлии и Переднего Востока. Теперь многие провинции могли обойтись без Рима. К тому же трудность защиты периферийных областей от вторжений приводила к тому, что зачастую они вынуждены были брать организацию этого дела в свои руки, что также повышало их независимость.

Все это способствовало возрождению местных языков, оживлению местных культов, местных традиций. В Малой Азии в III веке появляются надписи на давно, казалось бы, забытом фригийском языке. В Дакии родители, носившие римские имена, называют своих сыновей в честь старых дакийских правителей: Регебалами и Децебалами. В Сирии и Египте возрождается литература на местных языках. В Галлии вместо роскошной керамики, повторявшей арретинскую, изготовляется посуда старого кельтского образца.

Он опять замолчал, откинулся в кресле и задумчиво повращал зрачками.

— Рост противоречий в Римском государстве привел к тому, что армия становится важнейшей социальной силой в обществе, последней предпосылкой функционирования всего целого социального организма. Но поскольку армия как охранительная социальная группа не способна стимулировать развитие, она неминуемо, рано или поздно, становится фактором обострения кризиса. И хотя в III веке армия остается единственной надежной опорой императорской власти, тем не менее для этого времени характерна чрезвычайно быстрая смена императоров, причем почти все они погибали насильственной смертью.

Рост провинциального сепаратизма делал солдата, несмотря на его преданность императору и римским богам, в первую очередь патриотом родного села и почитателем местного бога. Даже в Риме уроженец Паннонии или Мезии сооружал алтарь местному богу вместе со своими односельчанами, служившими с ним в одной воинской части. Если еще в I веке всякий солдат считал своей родиной Рим и своей семьей — товарищей по оружию, то в III веке он, наоборот, твердо помнил, что он «по рождению» фракиец или паннонец, и не порывал связи с земляками.