В. Бирюк - Догонялки

• Название: Догонялки
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Фэнтези

---

Красиво дядя выпевает. Сказочник-былинник. Рубашку бы ему красную и на сцену можно выпускать. Только мальчишки говорили, что рябину собирать — по его приказу пошли. Мораль? А мораль известная: нельзя из местных службу собирать. У них, кроме прямого начальника по службе, ещё куча начальников из местных. Которые им «прямее». Надо брать людей со стороны. Лучше — сирот. Но это — на будущее. А сейчас что делать?

— Как тебе сыновей воспитывать — твоя забота. А моя забота — вотчину беречь. Сыны твои наш ряд порушили, с места указанного ушли раньше времени. За это с них — мой боярский спрос. Собирай им припас на две недели — пойдут в болото кирпичи лепить.

— Да не… да ты шо… дык они ж малые… да и по двору вон делов сколько. Вот пройдёт Егорий — тада. Ну… отыграем свадебки… приберёмся… дровишек вот надоть… А сена-то скоко привезть! А куды ж я без помощников? Не, боярич, погодь малость, а мы-то само собой посечём. Вот те крест! Вот прям сщас!

Мужик уже начал судорожно пытаться снять опояску, предлагая мне незамедлительно полюбоваться голыми задницами сыновей, которые визжат от заправляемого в них ума-разума. Процедура, как я понимаю, регламентная, повторяется, со слов отца-воспитателя, еженедельно… Честно скажу: такое зрелище у меня лично восторга не вызывает. А эффективность, как я понял данного «просветителя» — нулевая.

— Лады. Уговорил. Мальчишек не трону. Да и в рябинник они по твоей указке пошли. Так что, с тебя и спрос. Собирайся. Отработаешь за сыновей.

Тут и Хрысь голову ко мне развернул. А мужичок впал в крайнее недоумение:

— Дык… как же… а дровы?… не… куды я? Опять же дочкина свадьба… и с чего? Худа ж никакого не случилось. Ну, слезли с дерева, ну, отошли в сторонку. Дык они ж доброе дело сделали — во, ягода. А за что казнить-то? Беды-то нет.

Глава 175

То, что туземцы не понимают основ караульной службы — понятно. Суть совершённого преступления — у них в голове просто не существует. Я могу тут долго рассказывать о важности, о возможных и необратимых последствиях, о дисциплине… Они со всем согласятся. Они будут кивать, вздыхать и поддакивать. И постараются забыть сразу после моей проповеди. «Не было такого у нас с отцов-прадедов. И нам — ненадь».

Вольные славяне. Не рабы, не слуги, не крепостные — свободные люди. Их даже пороть нельзя. Дёрнул за бороду — вира. Пуганул мечом — вира. Они в своей воле. В рамках которой понятие: «своевольное оставление поста» — вообще отсутствует.

Один из Бонч-Бруевичей встретил Первую Мировую в должности полкового командира. В первые дни войны полк пополняется резервистами и выступает к Западной границе. Все солдаты полны энтузиазма: «за веру, царя и отечество», «защитим сербских братьев», «крест на Святую Софию»… Ещё нет никакой революционной пропаганды, «все — за». Закончив всякие бумажные дела в покинутом расположении части, командир догоняет свой полк и уже в сумерках по дороге, в леске, обнаруживает толпу в несколько сот своих «православных воинов».

— Вы почему не в части?

— Дык… поход же… надоть проститься со своими-то…

— Так вы ж уже прощались! Как вы посмели самовольно покинуть строй?! Это же дезертирство!

— Да ну… вашскоблагородие, худа ж никакого не случилося, мы ж вот — догоняем. Мы ж не по злобе. К утру — вместе со всеми будем. С боевыми товарищами, со всем нашем христолюбивым воинством. Како тако «дезертирство»?

А то, что после такого ночного «догоняния» дневной пеший марш с полной выкладкой в два пуда… Что уже к вечеру «боевым товарищам» придётся на себе тащить и самого «прощевальника», и его снаряжение… Боевые уставы не обсуждаются, а исполняются. Потому что — пишутся кровью. И не только кровью лично того дурака, который в меру своей персональной сообразительности решил: «никакого ж худа не случилось».

Я могу тут долго исходить от злости… разными собственными физиологическими жидкостями. Могу побить этого мужика. Начнётся конфликт, сельчане прибегут защищать своего. А я шашечку не взял. Кольчужку одел, а вот шашечку… Как тебя, Ванюша, жизнь раз за разом носом в… учит. На любую прогулку — только по боевому. Утреннюю мантру надо расширить: «Я — дурак, у меня — мания величия, одеть — кольчужку, нацепить — шашку». Повторять каждое утро. Но это — по утрам, на будущее. А сейчас-то что делать?

Нормальный ГГ в моей ситуации должен полезть в драку и всех супротивников истребить. Но я — не ГГ. Мне просто нельзя истребить всех своих супротивников — не с кем работать будет, не с кем попадизмом заниматься. Я к конфликту не готов. Значит — и нефиг ввязываться.

— Ладно, идите. Учи, дядя, сынов. А послезавтра пускай ко мне в Пердуновку придут.

Я дождался, пока народ с подворья несколько разошёлся и скомандовал хмурому Хрысю:

— Собирайся, сходим к Акиму. Надо менять этот бардак.

— Чего «дак»?

— Того, Хрысь. И бересты свои возьми.

Ещё после боя с пруссами я понял, что для управления селением мне нужна «полная перепись» — люди, скот, ресурсы. Я не ГГ — на взгляд оценить, например, квалификацию ткача, когда он лес валяет — не умею. А знать профессиональные склонности своих людей… одно из множества необходимых знаний. За эти месяцы я несколько раз долбал Хрыся: сделал список? Сделал? Вот кое-какой прототип созрел. Такая… нулевая редакция.

А дальше я честно столкнул лбами военных и гражданских. Хрыся и вызванного в Рябиновку Потаню — с Акимом и Ивашкой. Яков сидел, естественно, молча, «по-лаоконски». Ольбег только глаза туда-сюда гонял — ума-разума набирался. А мы с Николаем разбирались в корявых записях Хрыся.

Как всегда — крику было… Чуть крышу не вынесло. И не надо думать, что русские холопы по команде господина берут под козырёк и бегом бегут исполнять. Пока не уразумеют, не воспримут идею как свою, не начнут её в голове крутить и всякие к ней довески да прибамбасы придумывать — толку не будет.

Конечно, владетель может заорать по-дурному:

— А! Всех порублю!

И все испугаются. Потом отойдут за ворота да и плюнут. Не будут серьёзные мужики за страх работать. И плевать им на все сословные установления и юридические положения. Они с Акимом уважительно говорят не потому, что — «владетель», а потому что — «муж добрый».

Только часа через два позволил себе предложить высочайшему синклиту ну совершенно новую новизну. Прогрессизм высочайшей степени концентрации! Ну просто революционный! Не побоюсь этого слова — эпохальный! Называется: «закрепощение русского крестьянства».

Обгоняю эпоху на триста лет. Коллеги-попаданцы и прогрессоры будут плеваться, возмущаться и тыкать пальчиками:

— Да как можно?! Да это же ересь и профанация! Да это ж извращение великой идеи прогресса и «пусть всегда было счастье»! «Прогрессор-крепостник» — плевок в лицо всей «славной когорте борцов за счастливое прошлое»!

Дальше, очевидно, пойдут некоторые различия. Дерьмократы с либерастами со своей стороны, а просриоты и госусратники — со своей… Как в договоре Рабиновича с Одесским пароходством о покраске парохода. Потом они сцепятся между собой, про меня забудут… И это хорошо. Потому как у меня — производство стоит. А работников — нет, времени — нет, и выбора у меня тоже — нет. Только принудительный труд.

У моих современников представление о крепостничестве несколько… упрощённое. По русской классике 19 века. Но даже и Чичикова спрашивают: «А не опасаетесь ли вы покупать крестьян на вывод?».

Начиналось-то всё вполне разумно и взаимовыгодно. Мне сейчас больше и не надо. Ванька, конечно, «крепостник», но в разумных пределах. Перегнёшь палку… да пожгут напрочь! Как там, у Ленина, насчёт революционной ситуации: «ухудшение выше обычного положения народных масс». Сделаем «ухудшение». Но — по чуть-чуть. А то так рванёт… «По-русски рубаху рванув на груди»… Если — на моей груди, то зачем оно мне надо?

Вот типовой ряд боярина с общиной. Прописан оброк. И всё! Всё остальное — по старине, по обычаю. Включая фразу типа: «а ежели будет у боярина в работах каких нужда, то людишкам ему в том помощниками быть».

— Постойте, люди добрые, вот же записано! Владетелю нужна помощь в работах: реку сторожить, кирпичи лепить, лес валить. Так об чём речь? А, Хрысь?

— Ряд, как отцами нашими заведено есть, толкует о делах редких, коротких. А ты хочешь… вечно.

— Вот буковки накарябаны. Это ж ряд, а не бабушкины сказки любимому внучеку: «долго ли, коротко ли, а наехал Иван-царевич на двойную разделительную». Здесь про «долго-коротко» — ни словечка.

«Мужи добрые» побухтели, в затылках почесали… и согласились. Не по моему наезду, а по своему «закону русскому». Значит — будут делать, не за страх, а за совесть.

И всё моё «крепостничество» свелось к одной мелочи. Ну чётко по отечественной истории.

«Юрьев день». Который, как известно, лучший подарок для бабушки. Кто из смердов хочет — пусть уходит. Но только в этот день.