Джон Швед - КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)

• Название: КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)
• Автор: Джон Швед
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Когда Пол Блей впервые услышал в каком-то клубе Орнетта Коулмена и Дона Черри, их никто не хотел слушать. Посетители один за другим уходили. Карла Блей сказала ему: "Эти ребята всё играют точно на четверть тона выше." "Я знаю", — ответил Пол. "Мы должны взять их на работу." "Зачем?" "Нам нужно узнать, как это делается."

И действительно — только вот этим "как это делается" я могу объяснить тот факт, что некоторые люди реально ч и т а ю т продукцию нашего скромного издательства. Что такого особенно интересного в книгах про маргинальных музыкантов? Как говорил Заппа — "что такого захватывающего в человеке, который целыми днями сидит и рисует на бумаге чёрные точки? Пусть лучше думают, что я безумствую." Жизнь музыканта (если отвлечься от иногда имеющих место оргий в гостиничных номерах) вообще скучна и однообразна — сочинил, записал, исполнил. Украл — выпил — в тюрьму, украл — выпил — в тюрьму. Романтика!

Если серьёзно, то самым интересным моментом во всём этом мне кажется то, каким образом явным — мягко говоря — чудакам удаётся не то что выжить, но и некоторым образом реализоваться в условиях практически полного отсутствия интереса к их творчеству со стороны и публики, и критики. Ещё более интересна сама механика магического акта творчества (именно благодаря которой люди типа Сан Ра превращают толпу чёрных бездельников в духовное сообщество единомышленников), но об этом в книжках не прочитаешь. Я это знаю не хуже остальных, и тем не менее продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь — потому что не могу потерять надежду хотя бы приблизиться к осознанию этого непостижимого феномена. Моя работа, конечно, не лишена недостатков, но давайте скажем прямо — тем, чем занимаюсь я, не занимается больше никто. А уж хорошо или плохо получается — судить не мне. Чего же боле.

В связи со всем этим мне пришла в голову мысль, что я не имею никакого полного римского права лишать вас удовольствия выразить своё отношение к моей работе более ощутимым образом, чем обычно. (С социологической точки зрения это также будет небезынтересно.) Вся прошлая, настоящая и будущая продукция Cachanoff Fucking Factory была, есть и будет бесплатна, но если вдруг кому-то захочется поддержать меня материально, то для этой цели на яндекс-деньгах существует ящик 41001310308057. Всё туда положенное будет принято с благодарностью, а если вам будет угодно назвать своё имя, оно войдёт в раздел special thanks нашего следующего продукта. Сейчас же хочу сказать большое искреннее спасибо Дмитрию Сенчакову, Григорию Чикнаверову, Сергею Юшину, Майку Севбо, читателям cachanoff.livejournal.com и p2p-сообществу Soulseek.

ПК. 27 сентября 2011.

---

Вы могли бы увидеть его шагающим по этой широкой улице — мимо пышных красот Отеля Роу от Конечной Станции в Фортепьянную Компанию Форбс. Вы бы увидели его и, может быть, рассмеялись, позвали полицейского или покачали головой по поводу того печального состояния, до которого дошло дело.

Но если Бирмингем и был во власти демона расовых разграничений, то одновременно он был городом, чрезвычайно терпимым к индивидуальности, эксцентричности и персональным излишествам. Это был город, где один из экс-мэров построил себе дом на Шейдс-Маунтин в виде Римского Храма Весталок, и где Его Честь со своими слугами одевались в тоги — причём разного цвета на каждый день недели — а его гостей развлекали изящные девушки, резвившиеся на лужайке между тремя миниатюрными садовыми храмами, служившими конурами для собак.

ПРИБЫТИЕ

Он родился 22 мая 1914 г. — Близнецы по гороскопу, в день с двойным числом. Мать назвала его Герман Пул Блаунт. Имя «Герман» было дано в честь Чёрного Германа — самого известного из многих афроцентрических магов начала века. Чёрный Герман утверждал, что его родословная восходит к самому Моисею, и говорили, что на каждом своём выступлении он мог воскресить из мёртвых одну женщину. Кроме того, будучи соратником таких чёрных культуро-националистов, как Маркус Гарвей, Букер Т. Уошингтон и Хуберт Фонтлерой Джулиан (Чёрный Орёл Гарлема), он, похоже, был способен воспитать могучую расу. Поскольку этим же именем пользовались несколько других магов, Чёрный Герман выглядел бессмертным, и, как вуду-королева Нового Орлеана Мари Лаво, имел возможность наследовать самому себе.

«Пул» было имя железнодорожного рабочего, которого мать знала по работе в ресторане Конечной Станции. Были всякие разговоры, но мать Германа говорила, что мистер Пул просто хотел, чтобы ребёнка назвали в его честь. Много позже, уже в Чикаго, Герману было забавно думать, что он может быть дальним родственником Илайдже Пулу — человеку из Джорджии, переменившему имя на Илайджа Мухаммад и — после встречи с ещё одним магом по имени Уоллес Д. Фард, которого считали воплощением Аллаха — основавшему Нацию Ислама.

«Блаунт» было его родовое имя, связь с отцовским родом. Но в какой-то момент в детстве это имя начало казаться ему странным и неподходящим: в нём не было потенциала, не было ритма. «Блаунт было неравное имя», — говорил он. Южане произносили его «Блант»[1] (иногда так и писали) или «Блондт», или даже «Бхлаунт». Ему начало казаться, что у него отобрали имя его настоящего отца, и он носит чьё-то чужое. Хотя для молодых чёрных с Юга не было ничего необычного в том, чтобы брать фамилии других своих родственников, если они их вырастили, Герману это казалось невыносимой фальшью. С того самого момента «Блаунт» стало прикрытием для имени настолько тайного, что он даже сам не знал, каково оно. На протяжении многих лет он говорил о нём лишь следующее: «У меня было несколько родственников с этой фамилией.»

Человек, рождённый женою, краткодневен и пресыщен печалями.

(Иов, 14:1)

Даты рождения, имена, адреса, документы, воспоминания о семье и друзьях — всё это составляет биографию, правду о жизни человека, эти элементы отделяют факт от вымысла. Но в самой сердцевине всего, что делал и говорил Сан Ра, лежало утверждение, что он не был рождён, что он происходит не с Земли, что он не человек, что у него нет семьи, что его настоящее имя — совсем не то, каким его называют другие. На протяжении почти 50-ти лет он избегал вопросов, забывал подробности, оставлял фальшивые следы и говорил аллегориями и притчами. Так же, как художники и композиторы уничтожают свои ранние работы, чтобы защитить настоящий момент, Сан Ра уничтожал своё прошлое и представал в серии ролей в драме, которую он создавал всю свою жизнь. И в конце концов он почти добился успеха. Документы и свидетельства были уничтожены, или исчезли, или никогда не существовали; фотографии пропадали неизвестно куда, а ранние записи и композиции сгорали в пожарах или терялись на чердаках покойных музыкантов. Ушло большинство родственников, школьных друзей, учителей и музыкантов, которые могли бы привести свидетельства о его прошлом, а воспоминания оставшихся были переиначены и затуманены его постоянно меняющейся биографией. Он смог начисто стереть целую треть своей земной жизни.

Иногда он говорил, что у него не было матери; иногда намекал, что происходит с Сатурна, а избегая называть даты, он — как Фредерик Дагласс или даже Букер Т. Уошингтон — стал нестареющим и неменяющимся. «У меня нельзя спрашивать ничего конкретного по поводу дат», — говорил он.

Мы со временем никогда особо хорошо не уживались — мы как бы игнорировали друг друга… я пришёл из какого-то другого места, но он [голос Создателя] добрался до меня сквозь всю путаницу и тьму человеческого существования. Но если бы я не существовал, он не смог бы добраться до меня и я был бы подобен остальным людям на планете, танцующим в своём невежестве… Я пришёл из какого-то другого места, где я был частью чего-то настолько чудесного, что слова не могут это выразить… Я прибыл на эту планету в очень важный день — мудрецы и астрологи указывали на него как на очень важную дату. Я прибыл в этот самый момент, и это было очень противоречивое появление… именно в таком состоянии духовное существо может появиться как раз в этот конкретный момент.

В три года Создатель отделил меня от моей семьи. Он сказал: «Слушай, твоя семья — это я.» С этого самого момента я находился под его руководством. Я был там, где был, и одновременно где-то ещё… Я помню разное — образы, сцены, ощущения. Мне никогда не казалось, что я принадлежу этой планете. Мне казалось, что всё это сон, что это нереально. Я страдал… я просто не мог установить контакта со всем этим… Мой разум так и не смог примириться с тем фактом, что так всё и должно быть. Мне всегда казалось, что тут что-то не так. Я не мог этого объяснить. Мои родители постоянно говорили: «Почему ты недоволен? Ты никогда не выглядишь довольным.» И это была правда. Посреди чужих вечеринок мне всегда было как-то грустно; другие люди веселились, а мне почему-то было одиноко и грустно. Это ставило меня в тупик, я должен был это проанализировать, и я решил, что я какой-то другой — вот и всё. Наверное, я пришёл откуда-то ещё. Я не просто родился; ещё до рождения я уже где-то был.

Я не человек. Я никогда не называл ни одну женщину «матерью». Ту женщину, которая считается моей матерью, я зову «другая мама». Я никогда никого не называю «матерью». Я никогда никого не называл «отцом». Мне это никогда не нравилось.

Я отделил себя от всего того, что обычно называют жизнью. Я полностью сосредоточился на музыке, и я очень озабочен этой планетой. В своей музыке я создаю переживания, которые трудно объяснить — особенно словами. Я отбросил привычное, и моя предыдущая жизнь больше не имеет для меня никакого значения. Я не помню, когда я родился. Я никогда этого и не запоминал. И именно этому я и хочу научить всех: важно освободить себя от обязательства быть рождённым, потому что этот опыт никак не может нам помочь. Для планеты важно, чтобы её обитатели не верили в своё рождение, потому что любой рождённый должен умереть.

Много лет спустя, когда он приобрёл знания в каббалистике и этимологии, он говорил, что рождение есть начало смерти, что «койка» — это место для сна[2], что "be-earthed" значит "buried"[3] («Истинный день рождения — это день твоей смерти»). Человек не рождённый, а созданный — как Франкенштейн Мэри Шелли — не имел первородного греха.

[Человек] должен подняться над самим собой… превозмочь самого себя. Потому что в том виде, в каком он находится сейчас, он может лишь следить за репродукциями идей — ведь он сам просто репродукция… Он появился на свет не из творческой, а из репродуктивной системы. Но если он эволюционирует за свои собственные пределы, он выйдет из творческой системы. Чего я решительно стараюсь достичь — это заставить человека создать самого себя при помощи выхода вверх, из репродуктивной в творческую систему… Дарвин не представлял себе полную картину… Я тоже говорю об эволюции, но я пишу это слово через e-v-e-r[4].

Так всё и шло у Сан Ра. Но время от времени земное всё же просачивалось в его речь, и в ней появлялся намёк на ностальгию по прозаическому — пусть даже на короткое мгновение. Он говорил, что его отец ушёл из семьи, когда он был маленьким, а мать снова вышла замуж и дала ему имя его нового отца, «но я знал, что ни одно из этих имён не принадлежит мне… Мой отец просто свалил, когда я был совсем ребёнок», и мать не давала отцу видеться с сыном. Однажды он признался, что отец делал несколько попыток украсть его, но быстро добавил: «Мне не стоит всё это вспоминать». И тем не менее он видел отца в видениях: «Я совершенно уверен, что мой отец был не человек. Моё последнее воспоминание о нём — когда я был у него на руках, и я не думаю, что он был человек. У него был другой дух — тёмный. А я был ребёнком у него на руках… На самом деле меня вырастил создатель Вселенной, который направлял меня — шаг за шагом.»