Эмиль Брагинский - Солнце в декабре

• Название: Солнце в декабре
• Автор: Эмиль Брагинский
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1969

В этой книге писатель Э. Брагинский, автор многих комедийных повестей и сценариев («Берегись автомобиля», «Зигзаг удачи» и др.), передает свои впечатления от поездки по Индии. В живой, доступной форме он рассказывает о различных сторонах ее жизни, культуре, быте.

---

Хозяин слона перегнулся и протянул мне руку. Я встал на цыпочки и протянул руку в ответ. Дотянуться друг до друга нам не удалось. Но слон приветливо помахал хоботом, и я осторожно дотронулся до него.

Мы ждали около двух часов. Весело шумела толпа, в окна нашей машины заглядывали озорные мальчишечьи глаза. Мы были здесь дополнением к зрелищу. Все так же горели огни в светильниках, парни доливали масло из больших медных кувшинов, а процессия все не показывалась.

Наконец кто-то из главных распорядился пропустить нашу машину. Мы миновали светящийся мост, миновали моего знакомого слона, миновали железнодорожный переезд и минут через пятнадцать встретили процессию. Она задержалась вот почему. В грузовике, который вез огромную статую из белого мрамора, гиглох двигатель. Капот был открыт, и водители всех машин собрались сюда и давали советы водителю грузовика. Видимо, мраморный бог не избавляет от автомобильных неурядиц. Добрая сотня паломников, вполне современных, на машинах, украшенных желтыми флажками, терпеливо ждала, когда починят грузовик.

В девятом часу вечера мы добрались до Черутхурути, свернули с шоссе направо и остановились у запертых ворот «Керала Каламандалам». Шофер включил большой свет, в его лучах заплясали москиты и ночные бабочки, шофер отчаянно сигналил — никто не появлялся.

Каламандалам — это центр театра катхакали, представления, в котором слились воедино танец, пантомима, драма и которое сопровождается инструментальной музыкой. Катхакали танцуют в гриме и в эффектных красочных костюмах.

Ритуальные представления в храмах были распространены в Керале еще в древности. Во II столетии нашей эры исполнялась легенда о том, как богиня Дурга убивала демона Дарику. Такой сюжет и сегодня живет в пьесах для катхакали. История этого вида искусства восходит к фольклору. Грим берет начало от масок богов и демонов древнего народного театра, а знаменитое мудра — положения пальцев рук — в значительной степени основано на канонах «Натьяшастры». Легендарный мудрец Бхарат Муни в III–IV веках нашей эры писал в этом трактате:

«Драма есть подражание деяниям и поступкам людей, насыщенное разнообразными настроениями и живописующее различные положения. Она должна рассказывать о человеческих деяниях, добрых и дурных, и тем ободрять людей, служить им развлечением и утехой, а также и наставлением».

Театр катхакали не во всем следует «Натьяшастре», хотя эти слова относятся к нему в полной мере. Когда-то катхакали пользовался большой популярностью, но уже в конце прошлого века этот вид искусства исчез почти полностью. Около ста лет назад на месте, близком к тому, где сегодня находится Каламандалам, семья Намбудири, хранившая традиции катхакали, устроила фестиваль. Восемь ночей подряд длилось представление.

Одним из тех, кто посетил фестиваль и пришел от него в восторг, был отец Валлатхола — будущего знаменитого поэта, который писал на малаялам. Поэт, публицист и общественный деятель Валлатхол поставил целью возродить катхакали, создать профессиональные труппы и поведать о нем миру.

В 1928 году он организовал лотерею. Билеты продавались в Индии в течение двух лет, и на вырученные деньги в 1930 году была создана первая школа катхакали. В ней насчитывалось четыре студента, и размещалась она в частной квартире. Через два года школа перебралась в помещение побольше, а в 1936 году в деревне Черутхурути, около Шорапура, на берегу самой длинной реки в Керале, было наконец сооружено специальное здание. Сюда-то мы и приехали, в центр катхакали, этот центр зовется Каламандалам, а официальное название полегче: Государственная академия искусства катхакали, оттантхулал, мохинияттам, кутху, кудияттам, бхарат натьям и других классических танцев.

Я не мог запомнить эти названия, равно как и многие другие. Переводчица заслуженно презирала меня за это и удивлялась, как такие бестолковые люди вообще ходят по земле и к тому же ездят в Индию.

…После длительного ожидания ворота открыли. Мы вышли из машины, и пас сразу же повели на урок. Поэтому нам и не открывали: все были заняты.

Мы пересекли двор и, едва не упав в маленький бассейн (при входе надо вымыть ноги), вошли в зал для занятий.

В просторном помещении вокруг горящего светильника полукругом сидели дети лет тринадцати-четырнадцати. Они сидели обнаженные по пояс, скрестив ноги, скрестив на груди руки. Темные тела сверкали, будто намазанные маслом. Их было девять человек. Они будто не заметили нашего прихода. Мы сели на стулья, чуть в стороне. Будущие артисты не посмотрели на нас. Они были заняты. Они настраивались на урок, молчали, таинственные маленькие мудрецы. И, только привыкнув к освещению и вглядевшись в них, я заметил, что они… работали. Их лица будто бы по невидимому и неслышному указанию меняли выражение — выражали то отчаянную смелость, то страстную мольбу, то боль и печаль…

Пришел учитель, весь в белом, тоже сосредоточенный, коротким кивком головы поприветствовал нас, и урок начался.

Казалось, что мы вот так в 60-х годах двадцатого века не смотрели сказку, а сами очутились в ней.

Учитель сидел на высоком стуле. Он не произносил ни единого слова. Стояла полная тишина. Только бабочки бились о пламя и, шипя, сгорали. Потом в соседней комнате вдруг ударили в барабан. Там начался урок музыки. Иногда доносился жалобный крик ночной птицы.

Я не знаю языка мудра, с помощью которого можно изобразить и передать более пятисот символов-понятий, но здесь поздно вечером, быть может точно не понимая тех приказаний, которые отдавал учитель одним лишь движением губ, бровей, я все-таки догадывался, что они означали, эти приказания. Только глазами — они открываются чуть ли не вдвое шире, чем у обычных людей, или закатываются так, что исчезают зрачки, — только глазами эти дети, совсем еще дети, передавали сложнейшие движения человеческой души. Подбородки, как и положено, были прижаты к шее. Но вот дрогнули губы, презрительно искривились — ирония. Вот на лице появилось отчетливое страдание, его мгновенно сменил гнев… Ярость — сверкнули белки…

Но усвоить лишь, если можно так выразиться, внешний рисунок каждого жеста мало. Надо уметь передавать и его внутреннее значение (бхава). Наконец, бесконечно трудно внести в традиционное искусство что-то свое, личное…

Расписание уроков в том классе, который готовит артистов и называется «действие», таково:

Утром — с четырех (!) часов до шести — физические упражнения — движения глаз, только движения глаз!

Потом перерыв два с половиной часа. С половины девятого до двенадцати изучаются общеобразовательные предметы, санскритская литература, история искусства.

Далее занятия прерываются до вечера. И уже с четверти восьмого до половины девятого — мудра, тренировка в передаче символических знаков руками, пальцами…

Дети кончили заниматься, и вот уже специально для нас поднялся учитель, известный актер Падманабхан Наир.

И начался спектакль.

Его нужно было видеть там, в маленькой деревушке на юге Индии, при свете светильника. Казалось, не было в мире ничего, кроме этой ночи, близкого звездного неба, этих детей, глаза у которых слипались, но которые, как и мы, не могли оторвать их от артиста…

Лотос… Его лепестки буквально дрожат от ветра…

Пчела летит. Конечно же, это пчела. Попробовала один цветок, не понравился, другой, этот хорош…

Олень вышел из леса… Может быть, сам я не сообразил бы, что это олень. Но мне подсказали, и теперь я видел оленя, который осторожно оглядывался, гордый, красивый и беззащитный. Артист не подражал повадкам оленя, было иное, он передавал скорее суть явления.

Одиночество… Огонь… Разрушение… Создание…

И, наконец, слон. Падманабхан Наир стал вдруг будто выше ростом. Он стоял на одной ноге, а другую вытянул вперед и согнул в колене. Метнулась по стене длинная тень, спугнула ящериц. И мне трудно это объяснить, но тень была похожа на тень слона, честное слово. Быть может, потому, что в артисте было от слона и чувство силы, и чувство достоинства, и доброта, и снисходительность…

Спектакли катхакали играются в гриме. Если актеров учат шесть лет, то художников-гримеров — четыре года. Наложить грим для катхакали — тоже искусство. Представление начинается по обыкновению поздно вечером. За несколько часов до этого гримеры приступают к работе над лицом актера. Это не обычный театральный грим, а многослойная скульптурная маска, которую венчает божественная тиара. Исполняются сложные сюжеты, чаще всего на мифологические темы. Чтоб их понимать, надо, конечно, знать и сами легенды и язык мудра. На гастролях за границей выступления артистов сопровождаются комментарием. Но я мечтал, чтобы артисты, если приедут к нам в страну, включили бы в свою программу этюды, подобные тем, какие показывал нам Падманабхан Наир, — без грима…