Энвер Ходжа - Хрущевцы

• Название: Хрущевцы
• Автор: Энвер Ходжа
• Издательство: Русь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

Книга личных воспоминаний одного из руководителей Албанской партии Труда об отношениях руководителей коммунистических партий в 1950–1960-х годах.

---

Демагогические разглагольствования хрущевцев о «новой эпохе мира», «о разоружении» — это политика для простофилей. Соединенные Штаты Америки и мировой капитализм стремились углубить кризис коммунизма, предотвратить скорого наступления угрожавшего самой Америке экономического и политического кризиса, закрепить свои рынки и свои альянсы, в особенности НАТО. Хрущевцы, в свою очередь, боролись за консолидацию Варшавского Договора и превращение его в мощные советские оковы для наших стран. Размещение советских войск под маской «защиты от НАТО» им удалось превратить в военную оккупацию многих стран Варшавского Договора.

Правда, империалистическая угроза была и оставалась реальной, однако с приходом к власти хрущевцев наши страны рассматривались ими как плацдарм перед советскими границами, а наши народы как пушечное мясо для советских ревизионистов. Все — армию, экономику, культуру и т. д. — они старались поставить под свой контроль и управление. Все партии социалистических стран, за исключением Албанской партии Труда, попали в эту хрущевскую ловушку.

Однако и между теми, кто последовал и подчинился курсу Хрущева, были неизбежными трения, разногласия, грызня, порожденные целями непринципиальной политики. Мировая буржуазия и мировая реакция раздували эти разногласия в целях углубления трещин внутри «коммунистического блока».

Хрущевцы и компания замечали этот процесс и они прибегали ко всем средствам и способам, чтобы ограничить и сдержать его.

Для достижения своих стратегических целей хрущевцы нуждались в «дружбе» всех, но особенно в «дружбе» партий и стран социалистического лагеря, поэтому они прибегали к различным тактическим приемам для «консолидации связей», сглаживания разногласий, подчинения других и установления своего господства над ними.

Для достижения своих целей они использовали совещания и встречи, которые почти всегда проходили в Москве, с тем чтобы сделать Москву, если не де-юре, то, по крайней мере, де-факто, центром международного коммунизма, чтобы всегда иметь и возможность обработки и контроля того и другого при помощи людей и подслушивающих устройств. Было ясно, что у хрущевцев дела шли не как по маслу. У Советского Союза имелись разного рода противоречия с Албанией, Китаем, как и с другими странами народной демократии. Линия «свободы» и «демократии», во всеуслышание прокламированная на XX съезде, превращалась теперь в бумеранг для самого советского руководства. Ряды начали расстраиваться, а хрущевцам надо было любой ценой, хотя бы для видимости, сохранить идейно-политическое «единство» лагеря социализма и международного коммунистического движения. В связи с этим и для этой цели было созвано и московское Совещание 1957 года.

Хрущев и компания приложили лихорадочные усилия к тому, чтобы в этом Совещании не только принимал участие и Союз Коммунистов Югославии, как «партия социалистической страны», но и чтобы Тито возможно договорился с Хрущевым о платформе, способе проведения и самих итогах совещания. Таким образом «единство», о котором так мечтали хрущевцы и в котором они остро нуждались, выглядело бы как никогда сильным. Однако Тито был не из тех, кто легко мог быть загнан в загон Хрущева. Многими письмами обменивались и много двусторонних встреч провели представители Хрущева и Тито в канун совещания, однако, как только казалось, будто они пришли к взаимопониманию, у них все опрокидывалось и пропасть еще больше углублялась. Каждая сторона хотела использовать совещание в своих целях: Хрущев — чтобы объявить о «единстве», пусть и при болезненных уступках в целях удовлетворения и заманивания Тито; последний — чтобы подбить других открыто и окончательно отречься от марксизма-ленинизма, от борьбы с современным ревизионизмом, от всякой принципиальной позиции. В Белград съездили Пономарев и Андропов для вольных сделок с представителями Тито, они выказали там готовность отступить от многих прежних, на вид принципиальных, позиций, однако Тито издалека велел:

— Мы приедем на совещание при условии, что не будет опубликовано никакого заявления, так как в противном случае обострится международная обстановка, обидятся империалисты и начнут трубить об «угрозе со стороны коммунизма».

— Мы, югославы, не можем согласиться ни с каким заявлением, иначе наши западные союзники подумали бы, что мы связались с социалистическим лагерем, в результате, они могли расторгнуть тесные связи с Югославией.

— Мы приедем на совещание при условии, что там совсем не будут употреблены термины оппортунизм и ревизионизм, иначе мы будем подвергаться прямым атакам.

— Мы приедем на совещание при условии, что там не будет изобличаться политика империалистических держав, так как это не послужило бы политике ослабления напряженности, и т. д. и т. п.

Короче говоря, Тито хотелось, чтобы коммунисты всего мира съехались в Москву чаю попивать и сказки сказывать.

Однако Хрущеву нужно было именно заявление, причем заявление, в котором подтверждалось бы «единство» и под которым было бы возможно больше подписей. Дискуссии завершились. Тито решил не ехать в Москву. Возмущение Хрущева взорвалось, термины стали «хлеще», улыбки и приветливость с «товарищем» и «марксистом Тито» на один момент были подменены эпитетом «оппортунист», заявлениями о том, что «он совершенно ничего общего не имеет с ленинизмом» и т. д. и т. п.

Однако и к этим «хлестким терминам» в адрес лидера Белграда Хрущев прибегал в кулуарах и на случайных встречах, ибо на совещании он ни слова не сказал против «товарища Тито». Наоборот, когда ему понадобилось высказаться «против» ревизионистов и всех тех, кто выступал против Советского Союза, он упомянул два трупа, выброшенных в помойку: Надя и Гьиляса.

Он еще лелеял надежду, что Тито мог приехать в Москву для подтверждения «единства 13-и», как он незадолго до этого пообещал в Бухаресте. Но Тито неожиданно «заболел»!

— Дипломатическая болезнь! — возмущенно сказал Хрущев и спросил нас и других, как быть, поскольку югославы не согласились не то что подписать заявление, но и участвовать в первом совещании, в совещании коммунистических партий социалистических стран.

— Мы давно высказали свое мнение о них, — ответили мы, — и каждый день подтверждает, что мы правы. Оттого, что югославы не приедут, мы не отступим.

— Мы того же мнения, — сказал нам Суслов. И совещание состоялось без 13-го, лишнего за столом.

Но югославские ревизионисты, если и не принимали участия в первом совещании, в совещании партий социалистических стран, то в его работе они присутствовали: они были представлены своими идейными братьями, такими как Гомулка с компанией, которые открыто выступили в защиту положений Тито и требовали от Хрущева и других отступлений в направлении дальнейшего разложения и распада.

— Мы не согласны с определением «социалистический лагерь с Советским Союзом во главе», — заявил Гомулка. — И на практике мы уже отказались от этого термина, а это для того, чтобы показать, что мы не зависимы от Советского Союза, как при Сталине.

Сами советские руководители прибегли к коварному приему относительно этой проблемы. В целях демонстрации так называемой принципиальности в своих отношениях с другими братскими партиями, они «предложили» снять термин «с Советским Союзом во главе», так как мы, дескать, равны друг с другом. Однако это предложение они внесли скрепя сердце и с целью нащупать пульс у других, ибо в сущности они стояли не просто за термин «во главе с…», но за термин «под водительством Советского Союза», если бы это им удалось, т. е. «под зависимостью Советского Союза». К этому стремились и за это боролись хрущевцы, и время целиком и полностью подтвердило их цели.

Когда Гомулка выступил со своим предложением на совещании, советских представителей обдало возмущением и, они, сами оставаясь в тени, подбили других на нападки против Гомулки.

Разразился долгий спор по этому вопросу. Мы, хотя с каждым днем все больше убеждались в том, что руководство Советского Союза уходило в сторону от пути социализма, все же, в силу принципиальных и тактических соображений, продолжали отстаивать положение «с Советским Союзом во главе». Нам было хорошо известно, что Гомулка и его приверженцы, выступая против подобного положения, фактически добивались открытого и решительного отвержения всего хорошего и ценного из многодесятилетнего опыта Советского Союза, руководимого Лениным и Сталиным, отвержения опыта Октябрьской революции и социалистического строительства в Советском Союзе времени Сталина, отрицания роли, которую Советскому Союзу надлежало играть в победе и продвижении социализма во многих странах.

Таким образом, ревизионисты Гомулка, Тольятти и другие настраивали свои голоса в яростном наступлении, которое империализм и реакция повели в те годы против Советского Союза и международного коммунистического движения.