Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

• Название: Бен Гурион
• Автор: Майкл Бар-Зохар
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00414-7

Настоящая книга представляет собой самую полную биографию ставшего легендой создателя государства Израиль Давида Бен-Гуриона. Написанная на основе уникальных документов из личного архива Бен-Гуриона, она описывает не только вехи его биографии, но и общий хор драматических событий, разыгравшихся в Палестине после второй мировой войны.

Для широкого круга читателей.

---

Сотни раз лучшие пропагандисты варшавской штаб-квартиры Бунда приезжали в Плоньск, чтобы хоть немного ослабить его мощную оппозицию; сотни раз коренастый Грин поднимался на трибуну и после нескольких резких, категоричных формулировок сходил с нее победителем. В результате этих конфронтаций он проявил себя не только оратором, обладающим удивительными аналитическими способностями, но и официальным представителем ясной политической доктрины. С середины 1905 года он являлся активным членом сионистско-социалистического движения «Поалей-Цион» (партия сионистов-социалистов «Рабочие Сиона»).

«Поалей-Цион» родилась из объединения двух течений, будоражащих еврейский народ: сионизма и русского социализма. Для молодого движения сионизм был конечной целью, а социализм — идеальной средой для справедливого общества, создаваемого на земле Израилевой. Давид основал в Плоньске ячейку этого движения, с целью добиться более мягких условий труда организовал первые стачки портных и сапожников. Под прикрытием русской революции 1905 год а, дебаты между социалистами-сионистами и сторонниками Бунда проходили в типично «революционной» атмосфере. Представитель Бунда явился в Плоньскую синагогу с револьвером на поясе и в сопровождении двух телохранителей; поднявшийся на трибуну для ответного слова Давид тоже был вооружен и имел свою охрану. В синагоге воцарилась гнетущая тишина. Мужчины оценили друг друга взглядом, и словесная баталия началась. Очень быстро Давид одержал свою первую большую победу, отразив наступление Бунда на Плоньск и сделав «Поалей-Цион» основным молодежным политическим движением в городе.

Вскоре о нем знали далеко за пределами Плоньска. Руководство движения в Варшаве не замедлило признать талант Давида и направляет его в соседние провинции, где он, несмотря на свой юный облик, достигает заметных успехов. Его лицо становится более мужественным, он тщательно бреет едва пробившиеся усы, отращивает волосы. Но очень скоро его внешний вид — русская рубаха и длинная вьющаяся шевелюра, выбивающаяся из-под модной у революционеров фуражки — привлекает внимание варшавской полиции, которая арестовывает его за антиправительственную деятельность. Потрясенная этим семья абсолютно уверена, что этот «опасный революционер» заслуживает виселицы. Отец тут же отправляется в столицу и быстро добивается освобождения сына. Тюрьма стала для него горьким опытом. Впервые в жизни он сталкивается с еврейскими сводниками: «Я услышал речь, которая просто ужаснула меня. Торговля женщинами находится в руках исключительно евреев. Раньше я и представить себе не мог, что подобные личности существуют на свете».

Почти сразу же его арестовывают вновь в соседнем местечке, где он должен был участвовать в третейском суде. На этот раз он задержан с компрометирующими документами в руках. Отец снова бросается на помощь сыну, и «подарок» в размере 1000 рублей заставляет полицейского забыть о служебном рвении. Выйдя на свободу, Давид возобновляет свою противозаконную деятельность.

Как было обещано, летом 1905 года Шломо Земах приезжает из Палестины, чтобы провести в Плоньске несколько месяцев. Он не забыл о своем первоначальном плане и с помощью Давида старается убедить сестру Самуила Фукса бежать с ним, но девушка отказывается. Однако когда в начале лета 1906 года группа «первооткрывателей» начинает готовиться к отъезду в Палестину, к ним присоединяется некая Рахиль Нелкин.

Высокая черноглазая красавица с темными косами, уложенными вокруг головы, Рахиль — падчерица Симхи Эйзика, руководителя «Ховевей-Цион» в Плоньске. Семьи Гринов и Эйзиков давно связаны тесными узами дружбы, и эту девушку Давид знает с самого детства. Вернувшись из Варшавы, он внезапно замечает, какой очаровательной она стала, и с первого взгляда влюбляется в нее со всем пылом, свойственным молодости. На этот раз он не скрывает своих чувств ни от друзей, ни от родных.

Рахиль настолько привязывается к нему, что, не колеблясь, совершает поступок, из-за которого многие родители категорически запретили своим дочерям бывать у нее: она осмеливается одна, без няньки, появляться с Давидом на улицах! «Люди в Плоньске были очень старомодны, — скажет он много лет спустя. — Юноша и девушка не могли вместе гулять. Наше появление на улице тут же вызывало всеобщее возмущение: «Безобразие! Да как они смеют?».

Идиллия могла закончиться трагически, поскольку Давид был не единственным, кто испытывал к Рахиль нежные чувства. Среди ее воздыхателей был Шломо Леви, слишком робкий, чтобы сказать хоть слово предмету обожания, но невероятно ревновавший ее к Давиду, который не только частенько бывал у нее, но и прогуливался с нею по улицам. Однажды в приступе ярости он выхватил из кармана нож и бросился на соперника, который, спасаясь, пустился бежать через весь город, преследуемый Шломо. К счастью, эта «шекспировская трагедия» завершилась благополучно, молодые люди помирились и стали добрыми друзьями.

В конце лета группа первооткрывателей, на тот момент наиболее значительная, покидает Плоньск и едет в Палестину. В группу входят Шломо Земах, Давид Грин, Рахиль Нелкин и ее мать. Рахиль и Давид выбирают долгий путь из Одессы. Они садятся на ветхое русское грузовое судно, которое должно доставить их в Палестину. При выборе места для ночлега им приходится расстаться и провести ночь на палубе четвертого класса. Мать Рахили, опасаясь последствий страсти молодого человека, решила защитить свою дочь и устроилась между молодыми людьми, где и пребывала как каменная стена в течение всего пути.

Для большинства ровесников Давида Грина выполнение основной задачи сионизма — обоснования на земле Израилевой — было связано с болезненным бунтом против родителей, против жизни в гетто и устаревших традиций. У молодежи были свои резоны. Они разделяли идеи сионизма не из противоречия, не по инерции, не от отчаяния. Никогда не жившее в гетто, это поколение выросло в семьях, где «любовь к земле Израилевой и ивриту» становилась культом, и никто не вынуждал их тайно бежать из Плоньска. Так, накануне отъезда сына в Палестину Виктор Грин, сияя от гордости, сфотографировался с ним под знаменем «Поалей-Цион».

Может быть, это и есть ответ на вопрос, почему Давид так спокойно и уверенно избрал свой путь. Годы спустя, вспоминая о диаспоре, он будет говорить о «полной нищеты и страданий жизни» еврейского народа, но он никогда не знал ни голода, ни унижений, ни жестокого обращения, ни гонений, ни погромов — всех тех факторов, которые для сотен евреев сыграли первостепенную роль в принятии решения об отъезде в Палестину. Волна погромов, охватившая Россию, докатилась до Польши, захлестнула Варшаву и отступила, не дойдя до Плоньска. Для него и для его спутников это путешествие на Землю Обетованную было результатом осознанного выбора.

Поездка казалась нескончаемо долгой, но для Давида она стала источником постоянного восхищения. Когда русское судно бросило якорь в порту Смирны, он открыл для себя краски Востока и с восторгом наблюдал за кишащей толпой из негров, цыган, турок, греков, арабов; он бродил по извилистым улочкам, прижимаясь к стенам домов при звуке колокольчиков, уступая дорогу каравану груженых верблюдов. На берегу пассажиры-арабы произвели на него «очень хорошее впечатление»:

«Они были похожи на больших доброжелательных и дружески настроенных детей».

Последнюю ночь он сидел с открытыми глазами до тех пор, пока в утреннем тумане не появился долгожданный берег Палестины.

«Светает. Наш корабль медленно подходит к берегу Яффы. Свежий бриз ласкает наши лица, и крик какой-то птицы — первый за все время путешествия — доносится до нас. Молча, не в силах вымолвить ни слова, я встаю во весь рост, взор мой устремлен на Яффу, бешено стучит сердце. Я приехал».

Глава 2 Лучшие годы

Говорят, что все началось в 1878 году и виной тому был эксцентричный Йоэль Моше Соломон, выходец из семьи, обосновавшейся в Иерусалиме три поколения назад. Соломон отличался неистовостью и постоянной готовностью нарушить традиции. Чувствуя себя стесненным узкими рамками старого города Иерусалима, за стенами которого он организовал квартал Нахалат Ха-Шива, он решил организовать возвращение на землю палестинских евреев. В то время еврейская община состояла из нескольких тысяч человек, проживавших в пяти больших городах: Яффе, Сафеде, Хевроне, Тиверии и Иерусалиме. Большинство из них жили на выделяемые диаспорой субсидии и посвящали жизнь изучению Священного писания. Двое иммигрантов, недавно прибывших из Венгрии, Иешуа Стампфер и Давид Гутман соблазнились экстравагантными прожектами Соломона и на лошадях отправились вместе с ним на берега Яркона, к арабской деревне Мулабби, где продавались заболоченные земли. Приехав на место, путешественники с огорчением отметили, что арабы больны малярией, речные берега усеяны останками лошадей и коров, воды реки опасны для здоровья, а почва насквозь пропитана водой. Прежде чем они успели повернуть коней и галопом помчаться назад в Яффу, сопровождавший их врач-грек поведал, что в этой местности заражен даже воздух, и любому живому существу, приблизившемуся к деревне, грозит неминуемая смерть. Соломон оглядел своих спутников и бросил: «Ерунда!». Его поддержал Стампфер: «Попробуем!» В этой долине смерти они основали поселение Петах-Тикву. За ним последовали Ришон-ле-Цион, Зихрон-Яаков и Реховот. Каждое поселение шло своим трудным, усеянным могилами путем, познало моменты сомнения и отчаяния, в каждом были свои герои — горстка людей в русских рубахах, в сапогах, с горящими глазами, полными надежд и решимости пустить корни на земле Израилевой. Палестинские арабы только качали головами, глядя на этих одержимых, приехавших невесть откуда молодых евреев, которые с завидным упорством устанавливали палатки по краю болот, в самом сердце зараженных областей, забытых Богом и людьми.