Эммануил Райс - «Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978)

• Название: «Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978)
• Автор: Эммануил Райс
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Разное
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98854-011-3; 978-5-85887-309-X

Эммануил Райс (1909–1981) — литературовед, литературный критик, поэт, переводчик и эссеист русской эмиграции в Париже. Доктор философии (1972). С 1962 г. Райс преподавал, выступал с лекциями по истории культуры, работал в Национальном центре научных исследований. Последние годы жизни преподавал в Нантеровском отделении Парижского университета.

С В.Ф. Марковым Райс переписывался на протяжении четверти века. Их переписка, практически целиком литературная, в деталях раскрывающая малоизученный период эмигрантской литературы, — один из любопытнейших документов послевоенной эмиграции, занятное отражение мнений и взглядов тех лет.

Из нее более наглядно, чем из печатных критических отзывов, видно, что именно из советской литературы читали и ценили в эмиграции, И это несмотря на то, что у Райса свой собственный взгляд на все процессы. Порой все же слишком свой, непопаданий многовато, но сама задача поиска была особая — выявить все наиболее интересное и новое, даже у самых что ни на есть твердокаменных советских авторов.

Именно постоянное устремление к самому что ни на есть новейшему в литературе постоянно играло с Райсом дурные шутки. Он предпочел бы, чтобы Нобелевскую премию дали Пильняку или Бердяеву, но не Бунину. Ахмадулину считал скучнее Юнны Мориц. Выражал искреннюю радость, если Марков не включал в очередную антологию стихи Бродского или Адамовича, и тут же сетовал, что за пределами антологии остались стихи Дмитрия Ковалева и Сергея Рафальского. Все это теперь выглядит смешно, но ведь то же самое регулярно повторяется и сейчас, однако поклонников новизны во что бы то ни стало ничуть не расхолаживает. Даже Марков, сам недаром слывущий пижоном и эпатажником, не мог себе позволить быть столь радикальным в своих суждениях и оценках.

Переписка любопытна еще и тем, что на этот раз известного эпатажника Маркова критиковали слева. Его, любившего закатить пощечину общественной России, пропагандировавшего самые по тем временам экспериментальные литературные образцы, теперь упрекали в том, что он чересчур банален во вкусах и идет на уступки вкусам широкой публики. Поначалу Марков непременно отговаривался тем, что это был нажим издательств, что тут скрытая ирония, но в конце концов и он вынужден был назвать Райса «загибальщиком».

Некоторые идеи, как видно из писем, были внушены Маркову Райсом (в частности, именно он обратил внимание Маркова на Кузмина, на Бальмонта, и спустя время Марков подготовил издания того и другого, заставившие многих изменить установившиеся мнения об этих поэтах). Он же был одним из тех, кто отговорил Маркова продолжать писать стихи, усиленно предлагая нажимать в первую очередь на критику, и в результате Марков вошел в историю литературы в первую очередь именно как критик.

При этом именно полемика с Райсом оказалась для Маркова наиболее плодотворной. В процессе переписки, и даже не без участия Райса, появилось основополагающее исследование Маркова по футуризму, были заложены основы целого направления в американской славистике.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов / Сост., предисл. и примеч. О.А. Коростелева. — М.: Библиотека-фонд «Русское зарубежье»: Русский путь, 2008. С. 553–694.

---

78

Неточная цитата из стихотворения Н.М. Языкова «К Чаадаеву» («Вполне чужда тебе Россия…») (1844). У Языкова: «Но ты стоишь, плешивый идол / Строптивых душ и слабых жен!»

79

Райс принимал участие в подготовке издания: Boris Pasternak: Une etude / ParY. Berger, choix de textes, trad, inedites, portraits, documents, bibliographic. Paris: P. Seghers, 1958.

80

Результаты парламентских выборов во Франции, состоявшихся в январе 1956 г., подтвердили опасения Райса. Французская коммунистическая партия оказалась на первом месте, на втором Социалистическая партия, объединившаяся с левыми радикалами в «республиканский фронт». Главой правительства стал генеральный секретарь Социалистической партии Ги Молле, а его заместителем — лидер левых радикалов Мендес-Франс.

81

Дюкло (Duclos) Жак (1896–1975) — французский политический деятель, один из руководителей Французской коммунистической партии, член ЦК (с 1926), член Политбюро (с 1931), секретарь ЦК (в 1931–1964), депутат Национального собрания (в 1946–1958).

82

Мендес-Франс (Mendes France) Пьер (1907–1982) — французский политический деятель, занимавший важные государственные посты в Третьей и Четвертой республике, заместитель председателя партии радикалов (в 1955–1957), министр иностранных дел и премьер-министр в 1954–1955 гг., с февраля 1956 г. государственный министр в правительстве Ги Молле.

83

Имеются в виду воспоминания Маркова о студенческих годах в советском Ленинграде «Et ego in Arcadia» (Новый журнал. 1955. № 42. С. 164–187).

84

Здесь и далее Райс приводит строки из поэмы без названия: Марков В. «Часы холодной смерти…»// Опыты. 1955.№ 4. С. 6–20.

85

«Песни висельника» («Galgenlieder», 1905) — сборник стихов немецкого лирика Христиана Моргенштерна (1871–1914).

86

Райс по памяти приводит вариант стихотворения В. Хлебникова «Мне мало надо…» (1912,1922). У Хлебникова: «Мне мало надо! / Краюшку хлеба / И каплю молока. / Да это небо, / Да эти облака!»

87

Скрипка Энгра (фр.). Выражение вошло во французский язык синонимом слов «хобби» или «любительство» — игрой на скрипке страстно увлекался художник Жан Огюст Доминик Энгр (Ingres; 1780–1867), не достигший в этом такого же уровня мастерства, что в живописи. Ман Рэй (Man Ray; наст, имя и фам. Эммануил Радницкий, Radnitzky; 1890–1976) назвал так одну из своих самых известных работ (1924).

88

Райс приводит имена видных американских критиков XX в.: Аллен Тэйт (1899–1979); Рэндалл Джаррел (1914–1965), Ричард Блэкмур (1904–1965); Айвор Винтер (1900–1968); Фрэнсис Отто Матиссен (1902–1950); Джон Пил Бишоп (1892–1944).

89

Безотчетно (фр.).

90

В общих чертах (фр.).

91

Из стихотворения С.А. Есенина «Небесный барабанщик» (1918).

92

Блэкмур Ричард Палмер (1904–1965) — американский поэт, литературовед и критик.

93

«Основным и постоянным подводным течением поэзии Есенина, дающим окраску всему его творчеству, является тема смерти. Эта тема не мучила его своей метафизикой, она просто сидела в нем, вопреки всем его идеям, стремлениям и привычкам. <… > Голос смерти звучит от первого сборника до последней поэмы, и искать у Есенина скифского космизма, имажинизма, цыганщины, Руси, антибольшевизма, деревни — значит искать несущественного или несуществующего» (Марков В. Легенда о Есенине // Грани. 1955. № 25. С. 156).

94

Нэш Фредерик Огден (1902–1971) — американский поэт-юморист, мастер литературной пародии, поэтического фельетона и стихотворной сатиры.

95

«Вечная женственность» (нем.); стихотворение (1898) B.C. Соловьева.

96

Поэма Н А. Заболоцкого «Торжество земледелия» была опубликована не в «Новом мире», а в «Звезде» (1929. № 10. С. 54–57).

97

Избранное Н.А. Заболоцкого вышло в СССР уже на следующий год (Заболоцкий Н. Стихотворения. М.: Гослитиздат, 1957), за ним последовали еще несколько книг, а вскоре появилось и научное издание в большой серии «Библиотеки поэта» (Заболоцкий Н.А. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. А.М. Туркова. М.; Л.: Советский писатель, 1965), в котором корпус стихов Заболоцкого был воспроизведен согласно завещанию автора.

98

Речь идет о первом литературно-художественном сборнике московских писателей «Литературная Москва» (М.:ГИХЛ, 1956).

99

Приспособлены (нем.).

100

Из стихотворения Н.А. Некрасова «Внимая ужасам войны…» (1855).

101

Марков В. Заметки на полях // Опыты. 1956. № 6. С. 62–66. Наибольшее возмущение вызвали два пассажа Маркова; в первом, посвященном спору о «незамеченном поколении», была задета Е.Д. Кускова: «Г-жа Кускова (которую в свое время воспел Маяковский) входе дискуссии высказалась на тему, почему-то до сих пор очень популярную в некоторых окололитературных кругах — о “понятной” и “непонятной” поэзии. Пример был взят из той же многострадальной Цветаевой — стихи совершенно понятные, даже ребенку, и вдобавок еще очень хорошие. Я их не знал и пользуюсь случаем поблагодарить Кускову за информацию»; во втором — Чернышевский и вместе с ним вся «общественность»: «Глава о Чернышевском в “Даре” Набокова — роскошь! Пусть это несправедливо, но все ведь заждались хорошей оплеухи “общественной” России» (С. 65). «Заметки на полях» вызвали бурный, совершенно несоразмерный с ожидаемым резонанс. Самые маститые присяжные критики эмиграции — каждый по своей причине — обратили внимание на Маркова, чему он был совсем не рад. 2 июня 1956 г. Г.П. Струве писал Маркову из Парижа: «На Вашу статью получил крайне возмущенный отклик от М.В. Вишняка. Он в совершенном ужасе, просит меня даже по дружбе что-то “сделать” с Вами, пробрать или проучить. Я не могу, поскольку не знаю, в чем дело. Но очевидно речь идет о чем-то недопустимом, что Вы написали по адресу Е.Д. Кусковой (кстати, я с этой замечательнейшей 87-летней женщиной провел несколько интереснейших вечеров в Женеве — я ведь специально для нее туда ездил), и еще более “недопустимой фразе о Чернышевском а ргоро сиринского “Дара”. Судя по приведенной Вишняком цитате, фраза действительно малоуместная. <…>…Боюсь, что в том, на что указывает Вишняк, сказалось не раз замеченное мною у Вас озорство и отсутствие “решпекта” к вещам, которые заслуживают иного» (Собрание Жоржа Шерона). Марков ответил Струве 8 июня 1956 г.: «Получил Ваше письмо с нотацией — поделом мне! Написал Вишняку тоже о том, что ошибку сознаю. Некоторые оправдания у меня есть (не снимающие вины, конечно). Писал я все это давно, когда еще шла газетная дискуссия между Кусковой и Яновским. Теперь же все уже читали саму книгу Варшавского, гораздо более широкую по содержанию, и мои замечания кажутся особенно легковесными и неуместными. К тому же Иваск сильно “обработал” все (вот когда прочитаете, услышите, что звучит местами совсем как Иваск — а значит, и усиляет впечатление развязного легкомыслия. <… > Еще одно оправдание: я это писал “из-под палки”, Иваск очень просил что-нибудь для номера, а у меня ничего готового не было. Можно, конечно, возразить, что скверного немало пишут сейчас на страницах нашей печати. Откуда мне такая честь — что все возмутились? Тем более что вещь-то короткая, проходная, “вторичная”, ни на что не претендующая. <… > Очевидно, придется наложить на себя какой-то “обет молчания”» (Hoover. Gleb Struve Papers. Box 105. Folder 9).

Ознакомившись с «Опытами», Струве написал Маркову 15 июня 1956 г.: «Я прочел ту статью, которую Вам инкриминировал Вишняк, и нашел, что “не так страшен черт, как его малютки” — не так уже велик Ваш грех. <… > У Вас мне не понравились “афоризмы” в конце статьи — они какие-то дешевые и Вас недостойные. Но все-таки это не значит, что Вы должны замолчать, как Вы пишете в письме, которое я нашел здесь» (Собрание Жоржа Шерона).

17 июня 1956 г. Ю.П. Иваск сообщил Маркову о развитии сюжета: «10-го было собрание “Опытов”. Что там творилось… Сперва о Вас. Разговоров было много. Все признали, что Марков талантлив, но два часа обсуждали Вашу оплеуху и один час пенис Поплавского. <… > На меня большое впечатление произвел Вишняк — еще недавно был он моложавый самодовольный адвокат-социалист, а тут он явился рыдающим Иеремией. Я постарался его успокоить. Что делать — Чернышевский для него святой, как Никола для бабы. Это вера. Ульянов и Коряков сказали, что Ваши заметки не на художественной высоте, но вместе с Завалишиным отмежевались решительно от Чернышевского и Вишняка. Но Варшавский и я, мы поняли Марка Веньяминовича, и я с ним еще долго беседовал по телефону. Ваша оплеуха по сути и по контексту добродушна. Но теперь я вижу, что надо было и оплеуху, и пенис (Поплавского) опустить, чтобы не дразнить гусей. Кое-кто грозил почтенной доброй издательнице и мне американской тюрьмой! <…> Уравновешенный Карпович говорил как всегда хорошо и умеренно, хотя и был против оплеухи. Между прочим, Завалишин сказал, что Аронсон импотент, и я, как председатель, его остановил. <…> Не принимайте всего этого так горячо. Адамович Вас ценит. Вишняка мы успокоим. Таланты Ваши признаны» (Собрание Жоржа Шерона).