Татьяна Мудрая - Мириад островов. Игры с Мечами

• Название: Мириад островов. Игры с Мечами
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Фэнтези

Мириад островов — шестнадцать лет спустя.

---

— О! Точно. Чуть позже они над моим бездыханным телом всё препирались. По поводу того, что малыш поднабрался совершенно жуткого слэнга, даже не слэнга, а какой-то живописной русскоязычной мешанины.

— Вот-вот. В этом весь он. Если, конечно, не придуривается. Работает при нашем святом подвижнике этаким шутом…

— Щитом, — осенило Галину.

— Крылом, — возразил Барбе.

Благодаря этому сравнению женщина вспомнила, как живые мечи — все трое — образовали в воздухе подобие гигантской мельницы. Один-единственный раз, когда она побывала в настоящем бою. Кажется, никакой современный огнестрел не брал скопище острейших частиц, живая сталь которых закалялась и множилась от человеческой крови, заглатывая горящий термит и напалм, переваривая свинец пуль и насыщаясь жёсткими излучениями. И такое… такое чудо пробавляется на побегушках у отставного вельможи?

— Пожалуй, ты меня заинтересовал, — ответила Галина. — Посмотрю, что можно сделать. Но, уж поверь, не для твоей личной сердечной надобности.

— Я же ответил тебе ещё когда, — колко усмехнулся Барбе. — Мне ничто не может быть препоной, ибо я ничего не хочу.

И снова Галине почудилось в его словах и облике нечто ускользающее. Как шуршащая ткань шлейфа, потянувшаяся следом, когда отпустил посетительницу и встал, чтобы любезно выпроводить из покоев.

Вернувшись к себе, досточтимая иния Гали сходу решила исчислить возможности и подсчитать наличные боеприпасы.

Для этого понадобилось извлечь себя из скорлуп и продемонстрировать облик огромному полированному стеклу в человеческий рост.

До сих пор все рутенские зеркала, которым она себя демонстрировала, были серебряными, стальными, из очень светлой бронзы или подобных сплавов. Во всяком случае большие. По крайней мере те, на материал которых она обращала внимание: Старая Земля давно отошла от времён величия Мурано, выучилась наводить на стекло полировку и начала куда больше прежнего ценить драгметалл. Золотой век сменился серебряным, бронзовым и, под конец, железным.

«А нынче какой у них век на дворе — полимерный? — спросила себя женщина, поворачиваясь перед роскошной гладью. — Я по умолчанию во всём отражающем видела стекло. Их глаза по умолчанию заменяют натуральный лоск и блеск фальшивкой отражающего напыления».

Однако вертдомское зеркало было правдивым и даже нелицеприятным: с известным ехидством отразило чуть обветренную кожу, которой не помогли самые лучшие мази травников дома Акселя, поникшие сосцы, впалый живот и позорно короткую гриву. Известно, что косы красивого мужчины должны в распущенном виде доставать до талии, привлекательной женщины — ниспадать до колен. И ведь отращивают же, ухитряются!

Ну вот руки-ноги на уровне: умеренно полные, с рельефом мускулов под тонкой кожей. Верховая езда — не роскошь, а насущная необходимость, даже если под седлом не кобыла, а сайкел — скутер, взращённый на твоей собственной кровушке. Считается, тем самым и усмирённый — как же! Уж коли такой взбрыкнёт, так почище любого жеребца рылом по гравию протащит. Это если руки не сбросишь с рогов, а ноги со ступенек.

Так. Насчёт волос надо будет что-то придумать позднее. Вот платье…

Нынешняя ромалинская мода опять вернулась к концепции времён короля Орта: полупрозрачный муслиновый или кисейный чехол с рукавчиками-буфами, подхваченный под грудью складчатым кушаком из набивного шёлка или шерсти, пелерина из того же материала, что и пояс, чепец или покрывало в стиле платья, покрывающие причёску с лёгким намёком на благопристойность. Ну и обтягивающие перчатки до самых рукавчиков: не гостили бы при Юлиановом дворе целомудренные скондийцы, не было бы предлога во всё это утянуться. Впрочем, девицы вовсю щеголяют цветом и фактурой кудрей, дамы отстают от них совсем ненамного, а восточные многожёнцы и не думают отворачиваться от этого непотребства. Напротив, если придворные кавалеры облачены в строгое черно-белое (денди, не иначе), то гости расфуфыриваются что петухи.

«Груди у меня не те, а лифчиков в Верте не отыщешь ни за какие деньги», — подумала Галина, обрушивая на голову нечто бесформенно-ангелоподобное и расправляя. По счастью, пояс из длиннейшего шарфа эволюционировал в подобие корсажа с удобными потайными крючками. Бюст без дополнительных усилий поднялся как деревенский калач на блюде. Для того чтобы накинуть пелерину и набросить на голову капюшон, тоже камеристки не потребовалось.

«Н-да, — Галина критически сморщила нос. — В собранном виде, если еще и лайку натянуть, и аметистовый перстенёк поверх лайки, — точь-в точь духовное лицо. А наполовину раздевшись, да в линте из серебряных розочек, да в обильных низаньях по всей груди и плечам — богатая франзонская крестьянка на ярмарке. То ли они моду от знати позаимствовали, то ли от них через готийское революционное посредство аристократы заразились».

Она мимоходом задумалась — в чём, собственно, разница между бедным дворянином и богатой поселянкой. Вообще между сословиями, которые в привольном Вертдоме склонны смешиваться не более чем в средневековой Рутении. Ей давно приходило на ум, что здешний уклад основан на своего рода ролевой игре по достопамятной книге Филиппа Родакова. «Живём в какой-то извращённой литературе, — подумала она. — А в чём смысл и интерес всего этого?»

И немедленно получила ответ, который, собственно, всегда знала. То была игра на жизнь и на смерть по особым правилам, в которой, вопреки рутенским «большеземельским» установкам, торжествует лишь смелый, умный и достойный. Не выживает, нет. Во всяком случае — не обязательно. Но — отчасти как и на старой Земле — доминантой аристократа были честь и достоинство, доминантой простолюдина — жизнь, которую надлежало сохранить вопреки всему и в самых мерзких условиях. Эти две чаши весов в Верте уравновешивались, ибо нет чести без того, кто её проявляет, как нет и смысла в жизни, когда она становится чем-то биологическим.

— А у ба-нэсхин что ценней? — спросила Галина у зеркала, механически обращаясь вокруг оси. — Человеческое достоинство или достойное существование? Ну не крестьянка я. Своей непроницаемостью больше напоминаю жрицу любви со скондских перекрёстков. Дочь матери Энунны, как и кое-кто из королевской родни. Есть дворянство крови, есть дворянство меча и топора, как у королевы Эстрельи, а я сама…

«Столбовая дворянка без кола и двора», — стукнуло в голову.

На Острове Изгнания всё необходимое для жизни приходилось добывать своими руками, хоть с известной лёгкостью. Нужное для «роскоши познания», для того, чтобы достойно воспитать девочек давалось, по сути, в залог. «Неограниченный кредит под мой фантомный и непредумышленный аристократизм, который я заработала благодаря одному сражению и одной несостоявшейся смертной казни. Ибо вела себя как отвергнувшая сладость жизни, по ходкому вертскому выражению».

И как только Галина вспомнила пословицу — вмиг поняла, для чего она понадобилась Барбе. Понадобилась им всем — для чего эти расплывчатые «они» и выманили с острова вначале девочек, а потом, не намекнув ни словом, её саму.

Молодой король и его советники захотели перекинуть мост к Морскому Народу.

На рассвете — а они этой весной были поистине лучезарны, — небольшой поезд тронулся из тех ворот Ромалина, что были обращены на север, к Готии, где расположилось самое большое поселение ба-нэсхин и где благоденствовал некий монастырь, устроенный на манер древних кельтов: скромные хижины вокруг великолепного храма. Так, по крайней мере, объяснял Барбе.

Хотя король Фрейри-Юлиан и супруги Торригаль в один тройной голос утверждали, что культурный Вестфольд (а также Франзония и Готия), в отличие от ещё более культурного Сконда, совершенно безопасен для проезда, ну, типа юная девственница может пройти его из конца в конец со слитком золота на голове и ничему не подвергнуться, охрану Галине фон Рутен всё же придали.

Её статного буро-игреневого мерина окружало аж семь молодцов верхом на выносливых скондийских кобылах: все светлой масти и с голубоватыми «хрустальными» глазами, по виду чистокровные изабелловые арийцы. В довершение радости главного у них звали Сигфрид. Ну то есть Зигфрид. В пару с королевой-монахиней Зигрид-Сигрид.

«Откуда подобрали-то сих белобрысых бестий, — подумала Галина в первый момент. — Для сугубого антуража, полагаю. Хотели пофасонить. Вообще-то виден почерк Барбе, который сулил мне уйму юных галантов».

Впрочем, узнав, что каравану для быстроты передвижения придадут ещё семь «заводных» меринов, тоже подсёдланных и с небольшими вьюками, решила, что на службе у Юльки пребывают не такие уж миролюбивые дурни. Пожалуй, кое-кто даже через крепости восточного рубежа прошёл. Знают, что в летучем отряде нельзя соединять жеребца с кобылой, а двигаться удобней одвуконь, даже если на дороге имеются трактиры и ямские станции.