Лактанций - Творения

• Название: Творения
• Автор: Лактанций
• Жанр: Религия

Литературное наследие Лактанция — классический образец латинской христианской патристики, и шире — всей позднеантичной литаратуры. Как пишет Майоров задачей Лактанция было «оправдать христианство в глазах еще привязанной к античным ценностям римской интеллигенции», что обусловило «интеллектуально привлекательную и литературно совершенную» форму его сочинений.

В наше собрание творения Лактанция вошли: «Божественные установления» (самое известное сочинение Лактанция, последняя по времени апология хрисианства), «Книга к исповеднику Донату о смертях гонителей» (одно их самых известных творений Лактанция, несколько тенденциозное, ярко и живо описывающие историю гонений на христиан от Нерона до Константина и защищающее идею Божественного возмездия; по жанру — нечто среднее между памфлетом и апологией), «Легенда о Фениксе» (стихотворение, возможно приписываемая Лактанцию ложно, пересказывающее древнеегипетскую легенду о чудесной птице, умирающей и возрождающейся, кстати «Легенда о Фениксе» оказала большое влияние на К. С. Льюиса и Толкина), «О Страстях Господних» (очень небольшое сочинение, тема которого ясна по названию — интересна его форма — это прямая речь ХристаЮ рассказывающего о Себе: «Кто бы ни был ты, входящий в храм — приближаясь к алтарю, остановись ненадолго и взгляни на меня — невиновного, но пострадавшего за твои преступления; впусти меня в свой разум, сокрой в своем сердце. Я — тот, кто не мог взирать со спокойной душой на тщетные страдания рода человеческого и пришел на землю — посланник мира и искупитель грехов человеческих. Я — живительный свет, когда-то озарявший землю с небес и теперь снова сошедший к людям, покой и мир, верный путь, ведущий к дому, истинное спасение, знамя Всевышнего Бога и предвестник добрых перемен»).

---

…тут был и вечно искомый Осирис,[195]

21. Постоянно ведь теряют и постоянно находят. Стало быть, под видом священнодействия рассказывается о том, что на самом деле произошло, и это в действительности, если мы хоть что‑то понимаем, означает, что она была смертной женщиной, которая потеряла бы навсегда единственного сына, если бы он не был ей возвращен. Этого вовсе не отвергает тот самый поэт, у которого юный Помпей,[196] услышавший о смерти отца, так воскликнул:

Достану из склепа Исиду, народом к богам отнесенную, А с нею в одежды льняные укрытого сына ее Осириса.[197]

22. Это тот Осирис, которого в народе зовут Серапом или Серапи — сом. Ведь у тех смертных, которых причисляли к богам, обычно меняли имена. Я думаю, [это делается] для того, чтобы никто не посчитал, что они были людьми. 23. Ведь и Ромул после смерти сделался Квири — ном, и Леда — Немезидой, и Цирцея — Марикой, и Ино, после того как бросилась в море, Левкотеей и Матерью Макутой, и сын ее Мели — керт стал Палемоном и Портунном. 24. Священнодействия, посвященные Церере Элевсинской, не отличаются от тех. Ведь как там мальчик Осирис разыскивался рыдающей матерью, так и здесь [разыскивалась] Прозерпина, захваченная для кровосмесительного брака с дядей.[198] Ибо ведь рассказывают, что ее на Сицилии искала Церера с зажженным от жерла Этны факелом, отчего и священнодействия в ее честь проводятся с горящими факелами.[199]

25. В Лампсаке в жертву Приапу приносится осел. Смысл этого жертвоприношения в Фастах излагается следующим образом. Когда все боги собрались на пиршество к Великой Матери[200] и, насытившись яствами, проводили ночь в играх, Веста легла на землю и предалась сну. Ее сном и целомудренностью решил воспользоваться Приап, но от внезапного крика осла, на котором ездил Силен, она пробудилась, и похотливый замысел сладострастника был разрушен. 26. По этой причине жители Лампсака в жертву Приапу стали приносить осла, как бы в отместку. У римлян же весталки во время священнодействий украшают осла хлебами в благодарность за сохраненную целомудренность [Весты].[201] 27. Что отвратительнее, что постыднее того, что Веста осталась девственницей по милости осла? Но поэт, скажут, выдумал басню. 28. Так неужели же ближе к истине то, что передают те, кто записывали удивительные истории, когда они рассказывают о двух звездах [созвездия] Рака, которых греки именуют Ослами? Мол, это те самые ослы, которые перевозили Отца Либера, когда тот не мог перебраться через реку. Одному из них он дал такую награду, что тот стал говорить человеческим голосом. И вот между ним и Приапом разгорелся спор по поводу величины детородного органа. Приап был побежден и в гневе убил победителя.[202] 29. Это же еще больший вздор! Однако поэтам Дозволено все, что бы они ни захотели. Я не стану разъяснять столь постыдное «таинство», не стану разоблачать Приапа, чтобы не показать, что это достойно лишь усмешки. Конечно, все это выдумали поэты, но, безусловно, это было выдумано ради прикрытия некоего большого срама. Мы откроем, ради какого именно. 30. Впрочем, это и так ясно. Ведь как бык приносится в жертву Луне, поскольку также имеет рога, и как

Перс закапает коня лучистому Гипериону:

Быстрому богу нельзя медленный жертвовать скот,[203]

так и в том случае, поскольку размеры детородного лошака были огромны, не могла этому чудовищу быть найдена более подходящая жертва, кроме той, которая могла бы быть уподоблена тому, кому она приносится.

31. В Линде, городе Родоса, совершаются жертвоприношения Геркулесу, церемония которых весьма отличается от остальных. Ибо они сопровождаются не славословиями, а бранью и проклятьями, и то считается оскорблением, если вдруг среди ритуальных торжеств у кого‑нибудь по незнанию вырывается доброе слово. 32. Смысл этого священнодействия, если вообще может быть какой‑то смысл в пустом деле, как передают, таков. 33. Геркулес, когда оказался на том острове и испытывал голод, увидел какого‑то пахаря и стал просить у него, чтобы тот продал одного быка. Однако пахарь ответил, что не может этого сделать, ибо вся надежда у него по обработке земли возлагается на этих двух быков.

34. Геркулес, разгневавшись за то, что не мог получить одного быка, убил обоих. Тот же несчастный пахарь, увидев, что быки его убиты, на перенесенную несправедливость ответил [отборной] бранью, которая очень понравилась остроумному и дерзкому человеку [т. е. самому Геркулесу].

35. Ведь пока он со спутниками своими вкушал яства и пока ел чужих быков, со смехом и хохотом слушал пахаря, весьма оскорблявшего его.

36. А после того как Геркулесу за удивительную доблесть стали воздаваться божественные почести, горожанами был поставлен ему алтарь, который в память о случившемся он назвал жертвенником двух быков. На нем приносят в жертву двух молодых бычков, подобно тем, которых он убил у пахаря. Самого же пахаря Геркулес сделал своим жрецом и приказал, чтобы при всяком жертвоприношении он использовал ту же самую брань, ибо признавал, что никогда не пировал веселее, [чем под те ругательства]. 37. Это уже не священнодействия, а святотатства, в которых то называется священным, что в других случаях, если такое случится, строжайшим образом наказывается.

38. Что же другое открывают священнодействия самого Юпитера Критского, если не то, каким образом он избежал [жестокости] отца и был взращен? Нимфа Амалфея является козой, которая сосцами вскормила мальчика. О ней Германик Цезарь так говорит в песне Арата:

…Считают, что ею

Был некогда вскормлен Юпитер; о том, что Юпитер — дитя

Выменем критской козы был накормлен когда‑то,

Место звезды говорит, что она обрела от питомца в награду.

39. Шкуру этой козы Юпитер использовал для щита во время войны с титанами. Мусей[204] утверждает, что именно оттого поэты его называют Эгидоносцем. Итак, все то, что случилось в то время, когда скрывали мальчика, в образной форме совершается во время священнодействий. 40. Но и культ его матери равным образом содержит то, что показал в Фастах Овидий:

Ида крутая с той самой поры огласилася звоном,

Чтоб в безопасности мог громко младенец кричать.

В гулкие били щиты, стучали в порожние шлемы, —

Это куретов был долг и корибантов толпы.

И представляя, как встарь они укрывали младенца,

Свита богини гремит медью и бьет по щитам.

Бьют вместо шлема в кимвал, а вместо щита по тимпанам;

Но, как и раньше, звучит флейты фригийский напев.[205]

41. Всю эту версию, как выдуманную поэтами, Саллюстий[206] отверг и хотел остроумно растолковать, почему куреты считаются воспитателями Юпитера, и говорит следующим образом: «Поскольку они были первыми, кто постиг божественность, то древность, как и в отношении прочего, чрезмерно фантазирующая, прославила их как воспитателей Юпитера».[207] 42. Насколько заблуждается образованный человек, покажет уже сама суть дела. Ведь если Юпитер является родоначальником и богов, и религии, и если до него народом не'почитались боги, так как не были рождены, то кто почитался? Очевидно, что куреты были не первыми, кто постигли божественное, а, наоборот, ими было введено общее заблуждение и уничтожена память об истинном Боге.

43. Итак, из самих таинств и священнодействий [язычники] должны понять, что они молятся смертным людям. 44. Но я не исключаю, что кто‑то не доверяет вымыслам поэтов. Кто полагает, что поэты лгут, пусть сядет за писания самих понтификов и перечитает все, что касается священнодействий. Возможно, он найдет больше, чем мы показали, из чего поймет, что все, что воспринимается как священное, суть пустое, никчемное и вымышленное. 45. Если же кто, обнаружив мудрость, откажется от заблуждения, тот, конечно, посмеется над глупостью чуть ли не безумных людей. Я говорю о тех, кто скачет в постыдных плясках, и о тех, кто бегает голым, умащенный маслом, украшенный венками, надев личину или обмазав себя грязью. 46. Что мне сказать об уже дряблых от старости щитах? Когда они их носят, то считают, что на руках своих носят самих богов. 47. В самом деле, Фурий Бибакул считается одним из лучших образцов благочестия, поскольку, когда он был претором, за идущими впереди ликторами нес священный щит, хотя его должность не имела отношения к умилостивлению божества.[208] 48. Следовательно, он уже не Фурий был, а совершенный безумец [furiosus], коль считал, что таким услужением он украшает достоинство претора. Справедливо, стало быть, Лукреций воскликнул по поводу того, что такое совершается мужами не невежественными и не неучеными:

0 вы, ничтожные мысли людей! О чувства слепые!

В скольких опасностях жизнь, в каких протекает потемках

Этого века ничтожнейший срок.[209]

49. Кто, имея хоть каплю здравого смысла, не посмеется над этими обманами, когда увидит, что люди, словно бы слабоумные, делают серьезно то, что, если бы это кто‑то сделал в шутку, казалось бы смешным и вздорным?