Александр Бондаренко - Милорадович

• Название: Милорадович
• Автор: Александр Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03106-7

Книга военного журналиста и историка Александра Бондаренко рассказывает о судьбе графа Михаила Андреевича Милорадовича — военачальника, озарившего славой побед два царствования, кумира солдат. Она освещает один из наиболее интересных и романтических периодов в истории России, предельно насыщенный событиями, среди которых Швейцарский поход Суворова, Аустерлицкое сражение, Отечественная война 1812 года, восстание декабристов… Милорадович был деятельным участником многих из них, ярким и блистательным исполнителем воли государя в мирное время или главнокомандующего во время войны — порой, при совершенно невозможных обстоятельствах, так что судьба России несколько раз воистину оказывалась в его руках.

Легенды, анекдоты и сплетни тесным кольцом окружили имя Милорадовича и в огромном количестве осели на страницах не только мемуарной, но и научной, исторической литературы. Автор книги, представляя различные точки зрения на героя и события со стороны как современников, так и историков, дает возможность читателю самому разобраться в хитросплетениях его судьбы и особенностях его личности.

---

«Князь Голицын выслал подкрепление и поставил орудия на берегу Лосминского оврага, но силы его были сравнительно слабы, и он не мог продолжать наступления, а потому приостановил движение, выжидая прибытия Милорадовича. Милорадович в это время поражал Даву; часть его колонн бросилась с дороги в лес, которым пробиралась к Красному, а другую, поравнявшуюся с деревней Еськовою, Милорадович начал теснить с тыла; при его приближении князь Голицын начал переводить войска за Лосминский овраг. Наполеон выслал против наступивших гвардейский вольтижерный полк; вольтижеры в каре отбили сначала атаку двух наших кирасирских полков, но затем картечь, штыки двух полков и повторная атака кирасир истребили совершенно каре; высланное подкрепление, увидев судьбу вольтижеров, обратилось вспять. Наполеон приказал отступать, удовольствовавшись присоединением жалких остатков Даву; поручив ему распоряжаться у Красного, великий полководец ускакал через Доброе к Лядам… Число захваченных Милорадовичем и князем Голицыным пленных простиралось до 7 тысяч человек; взято 28 орудий с боя и брошенных французами…»[1262]

Особо следует отметить беспримерный подвиг артиллеристов полковника Никитина[1263] — недаром же командир конной 7-й роты был произведен в генерал-майоры. В конной артиллерии орудийная прислуга была посажена на коней, что значительно повышало маневренность и скорость их передвижения. Однако это не значило, что они могли атаковать в конном строю. Никитин атаковал ротой артиллеристов противника и взял орудия — «небываемое бывает»![1264]

В один из дней произошел и такой случай: «Неприятели уважали храбрость Милорадовича. При Красном сказали они через парламентера своего, что они никому не сдадутся, кроме генерала Милорадовича; в противном случае будут защищаться до последнего человека»[1265]. Звучит красиво и свидетельствует не только в пользу благородного русского генерала, но и отважных французов…

Однако «трехдневное сражение» все еще не завершилось, ибо на подходе был 3-й корпус грозного и бесстрашного маршала Нея.

«В полночь Ней тронулся из Смоленска, предварительно предав огню казенное имущество, которого не мог увезти с собой; вслед за выступлением войска загорелся город, подожженный неприятелем. Во втором часу ночи начались взрывы мин, подведенных французами под башни и стены…»[1266]Но смоляне достойно проводили завоевателей: «На пожарище явились мародеры, нарочно не последовавшие за Неем, но грабить было нечего в опустошенном городе; с рассветом стали показываться жители, прятавшиеся до тех пор в ямах и подвалах; они накинулись на мародеров и бросали их в огонь горевших зданий или в прорубь»[1267].

«Известясь, что маршал Ней… следует по дороге от Смоленска к Красному, взял я позицию на высотах перед городом. Неприятель, приближаясь к оной четырьмя колоннами, под прикрытием своих батарей, с отчаянной решительностью атаковал мой правый фланг, с тем, чтобы, прорвавшись сквозь наши войска, открыть себе свободный путь к соединению с своей армией»[1268].

«В то самое время, когда французы наступали, сохраняя глубокое молчание, и почти касались руками наших орудий, Милорадович приказал отвести артиллерию назад, а сам поскакал к Павловским гренадерам и, указав на проходивший через Лосмину в колонне Иллирийский полк, обратился к ним со словами: "Дарю вам, ребята, эту колонну"… Тут, как и при Бородине, Павловские штыки не могли найти себе преграды. Офицеры давали солдатам пример и рубили неприятеля саблями… Вслед за истребленным полком являлись новые колонны, но о них можно выразиться словами историка: "французы лезли умирать на те же места, на которых за час перед тем были поражаемы"»[1269].

«У Нея не было тогда… и 5 тысяч под ружьем, тем не менее, отведя расстроенную дивизию Рикара[1270], он двинулся двумя колоннами на нашу боевую линию. Пользуясь туманом, колонна без выстрела дошла до наших орудий. Генерал Паскевич с Орловским и 5-м Егерским полками бросился на левую колонну Нея, бывшую под начальством генерала Разу[1271], и рассеял ее, захватив в плен бригадного генерала Ледрю[1272]. Ней с несколькими кучками вооруженных французов скрылся в тумане, причем наша кавалерия, в полном убеждении, что уже все войска его рассеялись, потеряла их из виду»[1273].

Вскоре станет широко известен памфлет, написанный флигель-адъютантом Орловым[1274], — «Размышления русского военного о 29-м "Бюллетене"»[1275]:

«Герцог Эльхингенский со своим корпусом и с остатками первого корпуса, разбитого у Малоярославца и Вязьмы, прибыл на следующий день после сражения под Красным прямо из Смоленска, где забавлялся тем, что взрывал древние стены и жег дома. Он не поверил своим глазам. Перед ним была русская армия, построенная в боевом порядке и готовая ко встрече с ним! Какой сюрприз приберег для него Наполеон! Однако решено наступать! Несколько колонн бросаются в атаку, и все гибнут. Маршал, не растерявшись, тотчас принимает решение. Он бросает свой корпус, как Наполеон бросил армию, — каков хозяин, таков и слуга. Бежавший с поля Ней был с распростертыми объятиями принят императором…»[1276]

А вот — еще одна легенда, явно недостоверная: «Маршал Ней, расположив свои войска, послал к генералу Милорадовичу парламентера, предлагая ему сдаться, но русский военачальник отвечал: "Я проложу себе дорогу!"»[1277] Все было наоборот, и на предложение о сдаче в плен Ней отвечал: «Маршал Франции не сдается!»[1278] Но, может, и этого не было — все обошлось без красивых фраз. Хотя рапорт генерала Милорадовича об этом бое звучит весьма красиво: «Сие дело решило, что русская пехота первая в свете. Наступающие неприятельские колонны, под сильным картечным и ружейным огнем, в отчаянном положении решившиеся умереть или открыть себе путь, опрокинуты штыками храбрых русских, которые, ожидая их с хладнокровной твердостью, бросились на них с уверенностью в победе. Урон неприятельский чрезвычайно велик: все 4 командующие генерала, по словам пленных, убиты; всё место сражения покрыто грудами неприятельских трупов. С нашей же стороны во все сии дни убитыми и ранеными не более 500 человек»[1279].

Неизвестно когда — может быть, именно в этих боях — случилось и такое: «В одном из сражений русский авангард несколько раз нападал на батарею, и всякий раз был опрокинут. Милорадович, чтобы воодушевить солдат, бросил кучу Георгиевских крестов на батарею и закричал: "Собирайте!" Солдаты устремились с криком "ура!" на батарею, взяли ее, а кто жив остался — взял себе измятый в огне Георгиевский крест»[1280].

«Генерал Милорадович, покрывший уже себя блистательнейшей славой в течение трех предшествовавших дней, в самое это время среди смерти и ужасов сражения спокойно занимался обозрением мест и, проезжая мимо полков, по обыкновению своему, ласково с солдатами разговаривал. Войска кричали ему "ура!"»[1281].

В принципе, ничего нового к портрету героя. Хотя в каждом сражении были и какие-то особенные моменты.

«Милорадович во время сражения близ Красного увидел, что двое маленьких детей, брат и сестра, взявшись за руки, бежали среди мертвых тел. Он тотчас приказал взять их и отнесть в свою квартиру. С того времени Пьер, которому было 7 лет, и Лизетта, коей было 5 лет, не выходили из коляски. 6-го, после совершенного поражения Нея, между пленными, положившими оружие, малютки сии бросились к одному из них и вдруг в один голос закричали: "Батюшка! Батюшка!" В самом деле, это был отец их. Воин бросился к ногам спасителя, слезы радости полились из глаз его, показывая ясно, что чувствовало сердце отца в сию минуту. Милорадович, тронутый сею сценою, велел ему с детьми остаться при себе. Редкий пример сострадания к врагам своим»[1282].

Кстати, современники вспоминают и другой аналогичный случай: «В одном из сражений Милорадович спас маленькую сиротку француженку, не знавшую даже имени своих родителей, и отправил ее к своей сестре, у которой она получила отличное воспитание, приняла православие и вышла замуж…»[1283]

Известно, что с отступавшей Великой армией детей было немало: «Особенно поражали меня толпы невоенных людей с женами и детьми, тащившихся по глубокому снегу. Кто были эти люди? Вероятно, французы, жившие постоянно в Москве, но бежавшие поневоле, от страха быть убитыми… Вот трое детей: старшему лет пятнадцать, он несет на руках трехлетнюю сестру, мальчик лет восьми идет за ним. При них ни родителей, никого. Никто не позаботится помочь детям; да и имел ли кто на это возможность!»[1284]

Возможно, к реальным происшествиям кое-что добавила досужая молва — и все-таки… А вот иной пример благородства: «Между сими злополучными жертвами честолюбия случился один заслуженный французский капитан, кавалер Почетного легиона. Он лежал без ноги под лавкой. Невозможно описать, как благодарил он за то, что ему перевязали рану и дали несколько ложек супу. Генерал Милорадович, не могший равнодушно видеть сих беспримерных страдальцев, велел все, что можно было, сделать в их пользу. В Красном оправили дом для лазарета; все полковые лекари явились их перевязывать; больных оделили последними сухарями и водкой»[1285].