Бернард Маламуд - Самородок

• Название: Самородок
• Автор: Бернард Маламуд
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080082-7

Судьба талантливого спортсмена-профессионала со всеми ее взлетами и падениями — одна из любимых тем американской литературы.

Однако мало кому удавалось за всю историю «спортивного» романа сравниться с мощью «Самородка» Бернарда Маламуда — психологически тонкого и точного произведения, сочетающего в себе трагическое и комическое.

Это история успеха и провала, любви и предательства, жесткого расчета и безумия.

История сильного мужчины, готового начать все заново.

История судьбы человека — и Судьбы, им играющей!

Роман лег в основу знаменитого фильма с Робертом Редфордом в главной роли.

---

— Хватит, — сказал Рой. — Не нужно мне, чтобы всякие жулики и шарлатаны вливали в меня свою храбрость. Я обойдусь своими силами.

— Док просто хочет, чтобы все расслабились и были в состоянии показать, на что способны.

Рой покачал головой.

— Я столько времени шел сюда, а теперь, став тем, кто я есть, хочу сделать это сам, без этой муры.

— Сделать — что? — спросил Ред.

— То, что должен сделать.

Ред пожал плечами и отстал от него, решив, что тот слишком упрям. Рой сидел, и хотя на груди у него значилось, что он один из команды, сидел среди них в одиночестве; у окна вагона, вглядываясь в движущийся лес, перед своим шкафчиком, возясь с не развязывающимся шнурком на туфле, в дагауте, краешком глаз наблюдая за великим действом игры. Он путешествовал в их компании и одевался там, где раздевались они, но нигде не присоединялся к ним, разве что для тренировки, и входил в зону со своей сверкающей на солнце деревяшкой на плече, чтобы поударять по мячу. Почти всегда он мощно пробивал по убийственным броскам (тренирующиеся питчеры выкладывали ему все свои самые хитрые приемы и уловки), посылая мяч на трибуны, а игроки только ахали, глядя на стремительный полет мячей, и потом забывали о нем, едва начиналась игра. Но наступили дни, когда ожидание добило его. Рой чувствовал, как из него утекает сила, и он слабел так, что почти не мог поднять Вундеркинда. В эти моменты у него пропадало желание двигаться, он боялся, что упадет ничком и придется уползать на четвереньках. Никто не замечал, что Рой не бьет, когда он впадал в такое состояние, только Поуп, и Бамп, видя, как побледнел Рой, презрительно сплевывал в пыль табачную жвачку. Потом, когда силы возвращались к Рою, он опять выходил в зону бэттеров и демонстрировал такие чудеса, которые заставляли всех с изумлением созерцать их.

Он же смотрел на них и, как бы худо ни чувствовал себя, не мог не смеяться. Они и так были кучей недотеп, а когда проигрывали, становились невозможны. Казалось, их поразила какая-то болезнь. Они бросали не в те базы, сталкивались лбами в аутфилде, проскакивали мимо друг друга на линиях от дома до баз, случалось, били не по правилам, вызывая у Поупа и судьи бешенство, и при этом поносили друг друга за собственные ляпы. Нередко на базе скучивались сразу три игрока, или кэтчер соперников в один прыжок осаливал двух из них в тот момент, когда они, толкаясь, старались встать на пластине[34] дома. Рой наблюдал за тем, как Гэбби Лaслоу в трудный момент застывает, зачарованный мячом, или как Элие Стаббз получает в скулу мячом, брошенным Олсоном для кражи базы, когда Элие загляделся на даму на трибуне. Гипноз доктора Нобба снижал у них нервную дрожь, но мало помогал координации. Однако когда их на несколько дней оставляли без гипноза, они еще больше, чем обычно, боялись всякой ворожбы, сглаза и тому подобного колдовства и чего только не делали, чтобы разрушить враждебные чары. Думая о человеке, они скрещивали пальцы, увидев катафалк, или над рассыпанной солью, кофе, чаем. Эмиль Ладжонг делал резкое движение рукой через плечо всякий раз, как замечал на трибуне косоглазого болельщика. Олсон не переносил, когда женщина в одной и той же грязно-коричневой шляпке с пером появлялась на матче. Разглядев ее в толпе, он сплевывал через два пальца. Бамп не оставлял своего неизменного ритуала с продергиванием нитки в носки и шорты. Поуп порой поглаживал кроличью лапу. Ред Блоу никогда не переодевался в период «полосы удач», а Флорес трогал свои гениталии, стоило птице пролететь над его головой. Они мало отличались от болельщиков на потерявших цвет облезлых трибунах. Обычно в будние дни стадион походил на дом с привидениями, но в уик-энды там собиралась толпа. Это место напоминало зоопарк, где толкутся чудики, жулики, мошенники, бродяги, пьяницы и отвратительные психи. Многие собирались здесь, чтобы посмеяться над дурацкими играми. Некоторые, когда команда проигрывала, матерились и злословили, забрасывая ее, едва игроки приближались, гнилой капустой, помидорами, почерневшими бананами. Иногда — баклажаном. И тем не менее стоило судье объявить победу «Рыцарей» в спорном розыгрыше, как в него полетели бутылки, пивные банки, старые туфли и вообще все, что валялось под ногами. Удивительно, но некоторые игроки вызывали расположение и даже восхищение своих фанатов. Сэди Саттер, девица за шестьдесят, носившая большие шляпы с цветами, носки из униформы полицейских и короткие юбки, каждый раз, как Дейв Олсон выходил к пластине, демонстрировала свою бессмертную любовь к нему, колотя что есть силы в китайский гонг, который каждый день притаскивала с собой на стадион. Венгр-повар, добродушный человек в жесткой желтой соломенной шляпе, глубоко натянутой на голову, подпрыгивал на своем месте и кукарекал, как петух, когда Эмиль Ладжонг послал сразу двух соперников в аут. Была там еще девушка по имени Глориа из Миссисипи, выцветший цветочек вестибюлей, которая между иннингами, отведя глаза от игрового поля, выбирала одного-двух клиентов для быстрого обслуживания накоротке после матча. Она отдала свое сердце Гэбби и кричала: «Давай, давай, милок», чтобы он двигался побыстрее после флайбола. Кроме таких фанатов, в самом начале этого сезона появился напыщенный Отто П. Зипп, чей гундосый голос разносился по всему полю. Фанат считал своей миссией искоренение критиков Бампа Бейли, высмеивающих его короткие, как у детей, гетры. Карлик громко гудел в клаксон, привязанный к концу двухфутовой трости, и звук получался такой, как будто стадо гусей кидается на витиевато ругающегося нарушителя их покоя и гонит его искать убежища в каком-нибудь укромном месте на трибунах или за пределами стадиона. Зипп присутствовал на всех домашних играх и располагался у ограды поближе к шортфилду[35], Бамп, очень заботившийся о своей рекламе, выбегал вальяжной рысцой на ту позицию, которую занимал в начале игры, громко чмокал его в лоб, и Отто возносился на вершину блаженства.

За время ожидания Рой изучил всех до одного; он достаточно долго смотрел на них сквозь пелену сигаретного дыма. Всех, кроме одной… Мемо Пэрис. Рыжеволосая племянница Поупа, грустная, надменная незамужняя дама, тем не менее сидела в ложе для жен позади третьей базы. Рой мог бы, если бы она разрешила, найти ее с закрытыми глазами, одними только руками, как в темноте. В акте любви она жила только в его воображении, только так он и знал ее. Ничего иного она не допустила бы. Он виноват, одну горькую полночь она горько рыдала, так ненавидела его грязную натуру. С момента возвращения команды в город (у него в ушах короткие гудки телефона, и она рвет его письма на мелкие кусочки, когда получает их), всякий раз, когда она выходит из лифта, Рой вскакивает со своего места в лобби гостиницы, стремясь сказать ей, как сожалеет, что приступил к делу не с того конца. Она плотнее одергивала свой меховой костюмчик и, презрительно смерив Роя зелеными глазами, пролетала мимо него туда, где у сигарной стойки стоял Бамп и посмеивался над поражением Роя («Душечка, — объяснил он, — да я по доброте души пожалел этого пентюха и пустил в свою комнату, так как для него не нашлось места, а ведь собирался провести ночь в номере моего двоюродного брата из Мобайла. Откуда мне было знать, что ты пойдешь туда, если сказала, что не разговариваешь со мной?» Бамп побожился, что не врет, разве он когда-нибудь ей врал? Но Мемо молча наказывала его, наказывала себя, и он знал это, потому что она продолжала появляться на трибуне всякий день, когда он играл). Она проходила лобби, позванивая своими серебряными браслетами и покачиваясь на высоких каблуках, словно только-только научилась ходить на них, и со своим прекрасным телом уходила прочь, за что Рой день и ночь поджаривал Бампа Бейли в кипящем жире своего омерзения.

Это ее он ждал. Утром двадцать первого июня Поуп сказал Рою, что со следующего дня его переводят в команду класса Б Ассоциации Великих Озер. Рой ответил, что все равно бросает бейсбол. В тот же день Док Нобб заявил рассерженному Поупу, что все полезное, что он успевает сделать, сводят на нет истерики менеджера. Поэтому команда продолжает сидеть в дерьме. Док предложил загипнотизировать Поупа вместе со всеми остальными и без дополнительной оплаты. Поуп орал, что не пристало психологу в его летах заниматься втиранием очков. На это Нобб возразил, что его отношение к гипнозу не просто смехотворное, а глупое. Поуп побагровел и велел ему отправляться ко всем чертям со своими фокус-покусами. Так что доктору указали на дверь.

В тот день «Рыцари» начинали серию с «Филсами», занимавшими в Лиге второе место. Узнав, что гипноза больше не будет, команда не поникла головами, играла так, как уже не играла много недель. В шестом иннинге они набрали три сингла[36] и заработали очко, и хотя Шульц уже отдал «Филсам» пять хитов, те растерялись, и у них ничего не выходило. До самого окончания восьмого «Филсы» не могли заработать очко, и тут, когда Шульц выбил уже двоих в аут, у него не пошло. «Филсы» получили у Шульца базу по очкам, и он подал мяч, который удобно было отбить и достигнуть первой базы. Таким образом, у них было теперь по игроку на первой и третьей базах. На пластину бэттера вышел Роджерс, лучший бьющий «Филсов», и послал кривой в самый левый центр. Мяч показался не большим, чем длинный высокий, вполне ординарным, нетрудным для кэтчера. Случилось так, что Бамп был ближе к мячу, чем Флорес, который переместился вправо. Но Бампа разморило на солнце, и он размечтался о том, кого в этот вечер пригласить к себе в постель. Внезапно посмотрев вверх, он заметил летящий мяч. У Бампа еще оставалось время зайти под него, но страдальческое лицо мексиканца, галопом, с выпученными черными глазами, разинутым ртом и натянутой, как струна, шеей мчащегося к мячу, заворожил его, и он позволил ему подобрать мяч. В последний момент Бамп все-таки попытался отобрать мяч у мексиканца, рискуя столкнуться с ним головами, но ветер отнес мяч несколько ближе к стене, чем он рассчитал, поэтому Бамп притормозил, чтобы прикрыть Флореса на тот случай, если тот ошибется.