Колин Маккалоу - Прикосновение

• Название: Прикосновение
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-036650-7, 978-5-9713-5998-2, 978-5-226-00396-7

Шотландский парень Александр Кинросс уехал искать счастья в далекую Австралию и стал могущественным, сильным и безжалостным человеком, не признающим ничьей воли, кроме собственной… Юную Элизабет Драммонд выдали замуж за Александра, но она не познала с ним радостей любви…

Целеустремленная и решительная Руби Коствен, любовница Александра, отдала все силы, чтобы дать достойное образование сыну — красивому, талантливому юноше с пылким сердцем…

Как причудливо переплетаются судьбы!

Сколько любви и ненависти, страсти и соперничества!

---

В салуне было не протолкнуться. Посетители выстроились вдоль стойки в три ряда, заняли все столы, кроме хозяйкиного. Еду и напитки подавали Матильда, Дора и еще три девушки. Александр решил сесть за стол Руби и направился к нему, провожаемый любопытными взглядами. Большинство посетителей были еще сравнительно трезвыми.

— Я Морин, — отрекомендовалась рыжая девчонка в зеленых кружевах. Таких веснушчатых лиц Александр еще не видывал: казалось, Морин чем-то вымазалась, чтобы казаться загорелой. — Могу подать жареную ножку поросенка с хрустящей корочкой, жареной картошкой и отварной капустой, а на сладкое — вареный пудинг с изюмом и заварным кремом. А коли не хотите, Сэм приготовит вам еще чего-нибудь.

— Нет, спасибо, Морин, неси, что есть, — ответил Александр. — Матильду и Дору я знаю, а как зовут ваших подружек?

— Вон та раскосая брюнетка — Тереза, а с наколками на руках — Агнес. — Морин хихикнула. — Говорят, она раньше в Сиднее работала, в таверне где-то в Роксе[1].

Стало быть, девчонки Руби далеко не первой свежести. Впрочем, пользоваться их услугами Александр не собирался — сколько за них просят в Хилл-Энде? — и потому занялся великолепно приготовленным ужином. Хозяйке заведения повар Сэм Вон обходился недешево, но стряпать он и вправду умел. Александр мысленно наметил как-нибудь до отъезда уговорить Сэма приготовить ему настоящую китайскую еду.

Руби распоряжалась за стойкой и так захлопоталась, что Александру перепал лишь приветственный взмах рукой; хотелось бы знать, задумался он, во всех ли заведениях Хилл-Энда хозяйки настолько деятельны, и решил, что не во всех. Торговля живым товаром процветала: то и дело кто-нибудь из девиц удалялся в сопровождении жертвы, а когда через считанные минуты распутницы возвращались, их уже ожидала очередь. В городке наверняка имелись и блюстители порядка, и Руби скорее всего откупалась от них.

Ощущая приятную тяжесть в желудке, Александр откинулся на спинку стула, раскурил сигару, придвинул поближе чашку чаю и принялся наблюдать. Он сразу заметил, что за услуги девиц плату вперед получала Руби.

Когда подвыпившие посетители подобрели, Руби направилась к пианино. Оно стояло у входной двери и было повернуто так, что музыкантшу видели все присутствующие в зале. Поддернув юбки, чтобы не путались под ногами, Руби положила руки на клавиатуру, зазвучала музыка. Александр замер и с трудом подавил нелепое желание прикрикнуть на пьянчуг, заставить их помолчать и послушать — так хорошо она играла! Репертуар Руби состоял из незамысловатых популярных песенок, но пианистка украшала их виртуозными пассажами, свидетельствовавшими, что ей по плечу и Бетховен, и Брамс.

До приезда в Америку Александр редко задумывался о музыке — по той простой причине, что толком не слышал и не знал ее. Но в Сан-Франциско его занесло на концерт Шопена, и он страстно увлекся им. С тех пор Александр бывал на концертах повсюду, где только мог — в Сент-Луисе и Нью-Йорке, Лондоне и Париже, Венеции и Милане, в Константинополе и даже в Каире, где попал на премьеру «Аиды», которую Верди сочинил к открытию Суэцкого канала. Александру было все равно, что звучит — опера, симфония, инструментальное соло или песенки, которые принято слушать в салунах вроде заведения Коствен. Музыка всегда музыка.

А между тем вдохновенная пианистка из Хилл-Энда аккомпанировала себе и пела «Лорену» — меланхоличный, задумчивый вальс, который Александр впервые услышал во время своей американской одиссеи и с тех пор наслушался в разном исполнении — и без аккомпанемента, и под визгливые звуки концертино или губной гармоники.

Мы были счастливы, Лорена,
Любовь страшились потерять.
О, как гордились мы, Лорена,
Не смели на судьбу роптать.
Но годы пронеслись стрелою.
К чему былое ворошить?
Пора проститься нам с любовью.
Минувшего не возвратить.

Когда отзвучало сладкое и сильное контральто Руби, расчувствовавшиеся рудокопы взорвались истерическим шквалом аплодисментов, требовали повторения на бис, не желали отпускать певицу.

«Ее можно полюбить за одну эту песню», — думал Александр, незаметно удаляясь в Голубую комнату, чтобы ненароком не сказать Руби лишнего.

Кто-то уже развел в камине огонь; после наступления темноты в Хилл-Энде резко холодало — шел май, приближалась зима. Слава Богу, в комнате тепло! Не придется спать в теплом белье. Александр подбросил в камин угля — вот это да, уголь! Откуда он взялся? В округе как будто нет угленосных пластов, а ближайшая железная дорога — боковая ветка в Райдале, до нее и не доберешься.

Видимо, дневной сон освежил Александра, поэтому усталости он не чувствовал; выудив из седельной сумки Плутарха, он подкрутил фитиль керосиновой лампы, чтобы было удобнее читать, и нагишом забрался в постель, в которую кто-то заботливо подложил грелку.

Неожиданно приоткрылась дверь: Александр прекрасно помнил, что запер ее. Но разумеется, у хозяйки постоялого двора имелись ключи от всех комнат. Вошла Руби в кружевном пеньюаре со множеством оборок. На каждом шагу пеньюар распахивался, открывая взгляду пару длинных стройных ног обутых в отделанные лебяжьим пухом туфельки без задников, на тонких каблучках. Роскошные волосы ниспадали на спину совсем как у леди Годивы.

Заглянув через плечо Александра в книгу, Руби возмутилась:

— Что за китайская грамота?

— Это греческий. Плутарх, жизнеописание Перикла.

Она оттеснила его бедром, присела на край кровати и принялась развязывать ленту спереди на пеньюаре.

— Ты загадка, Александр Кинросс, тайна за семью печатями, ясно? Я тоже знаю мудреные слова, хотя нигде не училась. Но ты прямо ученый. Стало быть, греческий понимаешь? И латынь?

— Да. А еще французский. И итальянский, — с нескрываемой гордостью подтвердил он.

— И могу поклясться, побывал не только в Калифорнии. Я с первой минуты поняла, что ты не из простых. — Лента наконец поддалась, Руби спустила пеньюар с плеч, обнажив полную высокую грудь безупречной формы. Ее талия была тонкой, а живот плоским даже без корсета.

— Да, я много где побывал, — с притворной невозмутимостью подтвердил Александр. — Ты пришла обольстить меня или ввести в искушение'

— Сдается мне, ты долго якшался со святошами.

— Даже вырос среди них.

— Сразу видно, а я от тебя такого не ожидала. От тебя я хочу любви, и не смей даже заикаться о деньгах! Когда содержишь бордель, горбатятся девчонки, которым ты платишь, и незачем ублажать посетителей самой. Имей в виду: я разборчивая, целых девять лет ни с кем ни сном ни духом! Так что можешь гордиться, парень.

— То есть до меня ты была близка только с отцом Ли? И что же между нами общего?

— Съехидничал бы сейчас — заработал бы затрещину. Но ты просто спросил. Мне нравятся китайцы, среди них попадаются и красавцы, и рослые ребята. Ты на китайца не похож, но такой смуглый — прямо как сатана. — Хмыкнув, Руби уронила пеньюар на пол. — Небось нарочно прикидываешься дьяволом, Александр Кинросс. — Зеленые глаза вспыхнули. — Ну, так что скажешь? Или ты не в настроении?

Несмотря на протесты разума, тело требовало наслаждений, и даже Александру Кинроссу порой бывало не под силу подавлять в себе то, что пресвитериане именовали низменными желаниями. Впрочем, Руби могла бы совратить и святошу, а Александр на святость не претендовал. Само собой, после Гонории Браун он познал и других женщин — с разным цветом кожи, внешностью, прошлым. Их объединяло одно: все они обладали особым, неуловимым и неосязаемым свойством, которым наделен далеко не каждый человек. И перед Руби тоже было невозможно устоять.

Роскошная, страстная, чувственная и искушенная — вот какая она была, и либо таинственный Сун Чжоу обучил ее высшему искусству соитий, либо, несмотря на длительное воздержание, у нее был богатый опыт. Александр упивался ею, позабыв про былую привередливость. И будто понимая, что начавшееся уже никогда не кончится, не думал ни о чем.

— Почему ты ни с кем не была близка после Сун Чжоу? — спросил он, запуская пальцы в пышную гриву Руби.

— Я безвылазно сижу здесь, в Хилл-Энде. Знаешь поговорку? В своем гнезде не гадят.

— А я? Меня ты тоже встретила здесь.

— Ты перекати-поле, в Хилл-Энде не задержишься. День-другой — и поминай, как звали.

— Значит, между нами больше ничего не будет?

— Еще как будет, черт подери! — Руби возмущенно села. — Но только если ты куда-нибудь уедешь. Станешь бывать у меня наездами, лады? Только приезжай сам, я тебе не цыганка какая-нибудь, чтобы шататься по дорогам — мне сына надо вырастить. С заведения нельзя спускать глаз.

— Во сколько обойдется учеба в той школе?

— В две тысячи фунтов в год. Каникулы Ли будет проводить в школе. Ничего, с товарищами не заскучает. И с Во Фатом.