Руднева Максимовна - Пока стучит сердце

• Название: Пока стучит сердце
• Автор: Руднева Максимовна
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия"
• Жанр: О войне
• Год: 1955

26 октября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза штурману гвардейского авиационного полка гвардии старшему лейтенанту Рудневой Евгении Максимовне, совершившей на самолетах «У-2» 645 боевых вылетов.

Кто же была эта девушка, удостоенная высокого звания Героя, что помогло ей воспитать в себе высокое чувство долга перед Родиной, что дало ей силы и мужество во время Великой Отечественной войны доблестно сражаться на фронте?сюда краткую аннотацию

---

25 мая

Как мне хочется летать! 21-го я с удовольствием летала с Мартой (Полинка дежурила по части). Нас выделили на полеты как старый экипаж. А всего лишь два месяца назад нам с ней был однажды отбой, потому что она была еще молодым летчиком!

28 мая

25-го вечером пришло звено: Дина, Маринка и Аня Дудина. Я думала, что я хорошая артистка, оказывается — нет. Я при первой встрече смотрела на нее и ничего сказать не могла — она была такая веселая, а ее такое горе ждало. Наутро ей проболталась Маша Никитина, а потом вечером ей Надя сказала.

Праздник отменили с очень радостной для нас мотивировкой — максимум. Вчера только ордена вручали. Я за Галку рада: одна «звездочка» есть, теперь будет своего Ефимыча догонять.

Я сделала с Наташей девять полетов. Как ее с кем-либо другим назначают — полетов не бывает. А вчера я летала со своим летчиком и на своей машине! До этого у меня было 380 вылетов, но если бы я не сделала 381-го, не имела бы представления о ночных полетах.

Ночь была черная, мрачная. Шел дождь, над целью была масса САБов, а над аэродромом ходил враг.

2 июня

Получила Лидушкину мордашку. Радость ты моя, говорила же я, что буду всегда гордиться твоей дружбой! А какое она мне письмо замечательное прислала! Увидеться бы после войны... Увидимся!

До 22 июня еще далеко, но я уже занялась стихами.

Ответ на надпись на фотографии
Если год пролетали вместе,
Если вылетов больше, чем 200,
То где бы потом мне ни быть,
Все равно мне тебя не забыть.
Не забуду, как с соткой садились,
Как на Маныче пушки в нас били,
Над горящею Родиной мы проносились,
Чтоб враги про сон позабыли.
Запомню я крепко Ардон и Дигору,
Гизель, Моздок, Кадгорон,
Мы много с тобою летали в ту пору,
Солидный врагу приносили урон
Помнишь, мы поезд с тобой увидали?
Бомбы же наши лишь рядом легли!
Много тогда мы б, наверное, дали»,
Если б еще раз зайти мы могли!
Помнишь, когда переправу разбили?
Радость сдержать не хватило нам сил:
Ты и на ручку «совсем не давила»,
А ветер на крыльях домой уносил!
Ну и Хамидию помнишь, наверно?
Как недовольны все были собой:
Стоит переправа! А целились верно.
Помнишь ли ты... возвращенье домой?
А наступление? Абинская, Крымская,
Красный Октябрь, прожектора,
И камыш, и четыре в них домика —
Славные тоже бывали дела!
Одиннадцать месяцев были мы вместе,
Один — я скучала, дождаться тебя не могла,
Казалось, что будь ты со мною на месте,
Я в несколько раз бы довольней была.
И так ровно год. Это много, родная...
И не слишком событьями полон наш мир,
Чтоб тебя позабыть я могла, дорогая,
Будь здорова и счастлива, мой командир.
Штурман
22 июня 1943 г.

8 июня

Позавчера меня два раза пытались сжечь — над целью два САБа на нас ссыпались (я очень испугалась), а потом я домой с Люсей Клопковой перелетела, мы покружились над местом вынужденной посадки Жени Крутовой (попали в карбюратор), под нами отчетливо виден был самолет, и он дал вверх белую ракету. Ну и полетики были: болтало, трепало неимоверно! Майор больна, Соня хотела первый полет сделать с Диной, капитан ее не пустила и меня же отругала...

Да, вчера было землетрясение — два толчка, все заметили, кроме меня, — я в это время делала доклад на семинаре агитаторов дивизии (литература Отече­ственной войны).

9 июня

Всяко бывало, но так еще нет. Сделали два полета на машине капитана Амосовой (а на нашей — Сыртланова). Только я настроилась идти на 400-й вылет, идем докладывать о больших пожарах со взрывами, как вдруг капитан объявляет: у Жигуленки испортился мотор, надо отдать ей машину. Я доложила Елениной, а потом легла на подножку нашей «кибитки», и у меня нечаянно пошли слезы; а раз уж пошли, то остановить — трудное дело. Немного успокоилась, слышу, Фетисов меня зовет. Оказывается, у Полуниной заболела Шевченко и поэтому можно было нам полетать. Пришла, проверила бомбы. Дина уже села в кабину, я — тоже, проверили бензин — не заправляли. БЗ (бензозаправщик) долго не ехал. Дине надоело ждать, она вылезла и пошла к капитану. Я подождала, пока заправили. Слышу, меня зовут. А я вчера вообще была раздражительная и упрямая, а тут еще юбилейный вылет никак не состоится. «С таким состоянием нельзя лететь». — «Нельзя? Можно идти?» И я опять отправилась на ту же подножку и расплакалась еще больше. Потом раздумала.

Пришла и попросила послать меня с Полуниной, потому что для Дины этот полет опасен. Послали Дину.

В общем, все в порядке, раз пишу. Ночь была темная... Потом еще один полет сделали...

Письмо тете — Евдокии Рудневой

21 июня 1943 года

Радостно мне иль печально,
Сердцу всегда ты близка,
В битвах суровых,
в странствиях дальних
Ты со мной, Москва…

Москва, Москва! Как много в этом слове
Для сердца русского слилось...

Через 10 минут иду делать доклад о Родине и, значит, о Москве. Милые москвичи, почему вы замолчали? Уж не случилось ли что-нибудь? Дусенька, пиши.

Женя

1 августа

До меня, видимо, еще не все дошло, и я могу писать.

Подходит ко мне вчера Аня Высоцкая и жалуется, что ее опять назначили с Лошмаковой, что ей нужно дать более опытного штурмана. Кого? Во 2-й эскад­рилье назначить некого, потому что Гашева летала с Никитиной. Может быть, взять штурмана из другой эскадрильи? Стоим с Таней Макаровой в столовой и размышляем. И тут мне в голову пришла роковая мысль: послать Натку с ее бывшим штурманом, а Аню — с Докутович. Наташа сразу согласилась, Галя — с колебаниями. Встречаю Катю Рябову через несколько минут. «Ты за Галку не боишься?» — «Что ты! Я сама сделала с Высоцкой шесть полетов и полетела бы сегодня, но мне уж очень хочется с Рыжиковой полететь. И, кроме того, ты ведь знаешь, как я люблю Галю, и на опасность я ее не послала бы». Ну, полетели.

На моих глазах сожгли Женю Крутову с Леной Саликовой. Женя, Женя... Когда-то мы загадывали, что, может быть, придется вместе смотреть в глаза смерти. Я видела, как смерть подкрадывалась к Жене, но что я могла сделать?! Мы были уже над своей целью, но я направила Клаву на ближайший прожектор, один из семи, державших Женин самолет. Сначала она маневрировала, потом загорелась плоскость. Но она планировала, не падала. Перед посадкой дали крас­ную ракету. Горящий самолет закрыла от моих глаз плоскость, и я увидела только вспышку в воздухе от взрыва на земле. На территории противника, недалеко от Киевской... Успели ли выбраться? И было ли кому выбираться? Мы с Клавой решили, что это Нина Ульяненко с Катей Тимченко. Женя, Женя... У меня дро­жали руки и ноги, первый раз на моих глазах сгорел самолет... Машина у меня ходила по курсу, как пьяная, но мне было не до нее. Потом прилетела Дудина и доложила, что в 23.00 еще один самолет сгорел (Женя — в 22.18). Кто?? По порядку вылета — Высоцкая или Рогова. Сердце у меня похолодело. Я подбегала к каждому садящемуся самолету, но там Гали не было.

...Моя Галя не вернулась! Кроме того, не вернулись Рогова — Сухорукова и Полунина — Каширина. У Роговой рвались ракеты во второй кабине, она бес­порядочно падала. Полунину сбили ЗП. Первых трех — истребитель. О первых трех же сообщили наземники. Пустота, пустота в сердце...