Марина Чечнева - «Ласточки» над фронтом

• Название: «Ласточки» над фронтом
• Автор: Марина Чечнева
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1984

Книга очерков Героя Советского Союза, командира эскадрильи 46-го гвардейского Таманского авиаполка посвящена женщинам-летчицам этой прославленной части, двадцать три из которых удостоены высшего звания — Героя Советского Союза. Автор рассказывает также о женщинах-техниках и вооруженцах, об их героическом служении Родине в годы великой Отечественной войны, послевоенной учебе, работе и жизни.

---

Внезапно наступила оттепель. Аэродром раскис до такой степени, что шасси самолетов увязали в грунте, у моторов не хватало сил оторвать машину от земли. Приходилось вытаскивать машины на руках. Вытянешь — а через минуту самолет снова засел в жидкой грязи.

Нужно было что-то придумать. По предложению подполковника Бершанской и инженер-капитана Озерковой решили построить деревянный настил для взлетно-посадочной площадки. И полк снова начал действовать.

С оттепелью пришла непогода. То сутками моросил надоедливый мелкий дождь, то сыпал мокрый снег. Летать приходилось на высоте 400–500 метров. В этих условиях ничего не стоило сбить наши тихоходные По-2 просто из крупнокалиберных пулеметов. И нередко самолеты возвращались из полетов с изрешеченными плоскостями. Техники латали их на скорую руку. Скоро крылья многих машин стали походить на лоскутные одеяла.

Помню, мы с Сашей возвратились из опасного полете. А могли и не вернуться — крылья машины сплошь были иссечены пулями, а мы только дивились, как это ни одна не угодила в мотор, или в летчицу, или в штурмана. Можно представить состояние после такой переделки! Но у Саши хватило выдержки, чтобы еще пошутить, после того как она осмотрела внимательнейшим образом нашу «ласточку» и пощупала каждую дырку в ее крыльях. Мы обе пришли к выводу, что выскочили из переделки весьма удачно, раз не придется перетягивать плоскости. Этого в полку боялись больше всего: ведь при этой операции летчик и штурман оставались безлошадными и какое-то время сидели без дела.

Вскоре мы с Сашей чуть было не попали в такое неприятное положение. Мы бомбили тогда вражеские позиции в районе Нойенбурга. Мощная облачность не позволяла подняться выше 400 метров. Дул сильный ветер. Крупный липкий снег залеплял козырек кабины.

— Земля почти не просматривается. Ну и погодка! — ворчала всю дорогу Саша. — Как ориентироваться прикажешь?

— Ничего, Саша, не волнуйся, — пошутила я, — фашисты выручат, подскажут. Как начнут палить пулеметы — вот тебе и ориентиры.

И в самом деле — на подходе к цели враг встретил нас сильнейшим огнем крупнокалиберных пулеметов.

— Хороши ориентиры, — со злостью бросила Саша. — Я бы лучше сама цель поискала, чем такими подсказками пользоваться…

Обстрел был мощным. За шумом моторов я, конечно, не могла слышать, как с сухим треском пулеметные очереди пропарывали перкаль плоскостей, но обостренное за годы войны чутье позволяло безошибочно определять эти моменты. Несколько пуль чиркнуло по козырьку кабины штурмана, и на нем появилась трещина. В переговорном аппарате послышался голос Саши.

— Тьфу, черт, — обругала она кого-то.

— Что-то случилось?

— Высотомер разбили, паразиты!

Чтобы уйти от огня, пришлось ввести самолет в облака, а через минуту мы вывалились из них — и в самое время. На фоне потемневшего снега, прямо под нами, извилистой лентой тянулись окопы.

Саша отбомбилась и дала курс а сторону родного аэродрома. Добрались мы благополучно. Но когда Маша Щелканова, старший техник эскадрильи, оглядела нашу машину, то лишь руками развела:

— Ну и отделали вас… На плоскостях и так уж заплата на заплате, а теперь и вовсе живого места нет.

— Неужели перетягивать? — испугалась Саша.

— Посмотрим… Может, обойдется и на этот раз.

И обошлось.

К концу февраля войска 2-го Белорусского фронта были уже недалеко от берегов Балтийского моря. В эти дни в полк пришла радостная весть. Девяти нашим лучшим летчицам и штурманам присвоили звание Героя Советского Союза, орденами и медалями была отмечена большая группа девушек. Сашу Акимову и меня наградили орденом Красного Знамени…

Хочу вспомнить еще один наш с Сашей полет. Она его помнит очень хорошо.

* * *

12 марта 1945 года нам было поручено подыскать площадку для перебазирования полка. До наступления темноты оставалось около двух часов, поэтому мы не стали медлить, хотя погода оставляла желать лучшего. В районе Торуня, когда большая часть пути оставалась уже позади, мы попали под обстрел зенитной артиллерии. Но продолжали держать курс в сторону Данцига. И снова попали под огонь.

В это время снегопад усилился, а мотор начал вдруг давать перебои. Кругом леса, болота, нужно садиться, а куда?

К счастью, внизу мелькнули контуры небольших строений. Дальше опять стеной стоял лес. Выхода не было, решили садиться недалеко от строений.

Через несколько минут после посадки к самолету подбежали дети. А мы с Сашей сидим в кабинах и судорожно соображаем: среди своих мы или среди чужих? За детьми торопливо подбежал мужчина.

— Свой! Свой! Не бойтесь, — еще издали прокричал он.

На рукаве мужчины мы увидели красно-белую повязку — такие носили тогда польские патриоты.

Темнело. Мы обе основательно продрогли. У машины была выставлена охрана во главе с нашим спасителем — Стефаном Жондой. Сами мы тоже по очереди дежурили у самолета. А в доме Стефана нас ждали и теплое слово, и пища. Его мать позаботилась о нас, как о родных детях. Нам и в голову не приходило в тот момент, что немцы находились всего в нескольких километрах от этого села.

Рано утром Саша, я, Стефан и деревенские ребятишки принялись выстилать дорогу снопами соломы. Когда все было готово и мы с Сашей забрались в кабину, тепло распрощавшись с нашими помощниками, я достала листок бумаги и написала нашему новому другу благодарственное письмо.

— Переживем войну, в гости приедем и самых лучших русских папирос тебе привезем, — пообещали мы Стефану на прощанье…

Прошли годы, и мы встретились со Стефаном. Как это случилось отдельный рассказ. Стефан живет все в том же селе, где в далеком сорок пятом помог нам с Сашей Акимовой. Мы долго бродили с ним по памятным местам, вспоминали прошлое. От себя и от Александры Федоровны Акимовой я привезла польскому другу обещанные русские папиросы и подарки его шестерым ребятишкам…

Боевая работа продолжалась. Смертельно уставшие от бессонных ночей, теряя в бою подруг, мы, несмотря ни на что, днем и ночью бомбили врага. Мы знали, всем сердцем чувствовали — Победа близка.

И она пришла, долгожданная и заслуженная невиданным трудом и кровью всего советского народа. Мы были счастливы, что в этом огромном ратном труде есть и наша доля. Начав войну юными и неопытными девчонками, мы вышли из нее возмужавшими, зрелыми людьми. Саша Акимова вернулась в педагогический институт, защитила кандидатскую диссертацию.

Встреча с юностью

С чего начать рассказ о Гале Комковой? Может быть, с того тихого лунного, неожиданно спокойного вечера, когда мы, в комбинезонах, сапогах, сидели на поляне и вели задумчивый, совсем мирный, далекий от суровых наших будней, разговор? Или с самого счастливого для нас дня — Дня Победы, когда мы, однополчане, шли по угрюмой, побежденной мужеством и героизмом советских воинов Унтер ден Линден и видели наше Красное знамя над поверженным рейхстагом? Можно и с этого. Но я начну с другого, со встречи, происшедшей много лет после войны, встречи с юношами и девушками, студентами Московского авиационного института. Это была искренняя, удивительно сердечная встреча ветеранов с молодежью. Говорили о войне, нашей боевой юности, вспоминали тех, кто не вернулся, не дождался победы. А потом Галина Марковна Комкова-Коржикова стала читать стихи. Душевно, раздумчиво начинала она:

Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней,
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты,
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.

Я смотрела на юношей и девушек, слушавших Галю, и вспоминала, как мы, когда-то такие же юные, но уже хлебнувшие военного лиха, тоже слушали Галю. Много знала она стихов, прекрасно читала, мы могли ее слушать часами, но раздавалась команда: «По самолетам!», и экипажи уходили в ночное небо.

В нашем комсомольском женском авиационном полку, пожалуй, одна лишь Галя не мечтала раньше о небе.

Она хотела стать журналисткой и училась этому делу сначала в институте, потом в университете. И когда был сдан последний экзамен за третий курс, Галя вместе с друзьями поехала на работу в Рязанскую область и работала там все лето.

В сентябре она вернулась в Москву, Ходила по улицам любимого города, с болью в сердце смотрела на затемненные окна домов, аэростаты в вечернем военном небе. Однажды, уже в октябре, Галя зашла в военкомат. Сказав, что она инструктор ПХВО и ГСО, окончила осоавиахимовскую школу пулеметчиков, попросила направить ее на фронт. Ей отказали: призовут, когда будет нужно.

А война между тем приближалась к Москве. Все чаще полыхали в небе столицы разрывы зенитных снарядов, все чаще объявлялась воздушная тревога. В один из октябрьских дней, придя на лекцию, Галя узнала, что ЦК ВЛКСМ формирует для отправки на фронт комсомольские отряды девушек, имеющих военные специальности. И Галя пошла в ЦК комсомола, тем более что она уже была кандидатом в члены партии. Так Галя оказалась в женской авиачасти, которую формировала Марина Раскова. Выполняя патриотический долг, Галина Комкова, студентка исторического факультета МГУ, надела солдатскую шинель.