Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Советские разработчики ядерного оружия поняли, что американцы совершили теоретический прорыв, который позволил им создавать заряды мощностью в десятки мегатонн. Сахаровская бомба такой мощности дать не могла, и советские ядерщики, включая Игоря Курчатова, утратили к ней интерес. Вскоре они пришли к выводу, что американские термоядерные устройства базируются на использовании энергии атомного взрыва для сжатия термоядерного топлива (дейтерида лития) энергией атомного излучения, в результате чего и начинается термоядерная реакция. Так оно и было. Именно этот эффект «лучевой имплозии» был открыт в 1951 г. в США учеными-эмигрантами Эдвардом Теллером и Станиславом Уламом{509}. В момент, когда советские физики напали на эту идею, глава Министерства среднего машиностроения В. А. Малышев попросил Курчатова составить проект ответа на предложение Эйзенхауэра «Атом для мира». Физики-ядерщики увидели в этом возможность обратить внимание кремлевских руководителей на то, какую опасность миру несет открытие термоядерного оружия. 1 апреля 1954 г. Малышев послал Маленкову, Хрущеву и Молотову записку ученых под заголовком «Опасности атомной войны и предложение президента Эйзенхауэра», которую предлагалось опубликовать в открытой печати{510}. Авторы записки предупреждали: «Современная атомная практика, основанная на использовании термоядерной реакции, позволяет практически неограниченно увеличивать взрывную энергию, сосредоточенную в бомбе… Защита от такого оружия практически невозможна, ясно, что массовое применение ядерного оружия приведет к опустошениям воюющих стран… Помимо разрушающего действия атомных и водородных бомб человечеству, вовлеченному в ядерную войну, угрожает еще одна опасность — отравление атмосферы и поверхности земного шара радиоактивными веществами, образующимися при ядерных взрывах….Темпы роста производства атомных взрывчатых веществ таковы, что уже через несколько лет накопленных запасов атомных взрывчатых веществ будет достаточно для того, чтобы создать невозможные для жизни условия на всем земном шаре. Взрыв около ста больших водородных бомб приведет к тому же… Таким образом, нельзя не признать, что над человечеством нависла огромная угроза прекращения всей жизни на земле»{511}.

По-видимому, Малышев довел мнение ученых до сведения Маленкова еще прежде, чем их записка легла на стол Хрущеву и Молотову. Вероятно, Маленков решил использовать этот новый аргумент для возвращения к политике «мирного наступления», которая была свернута после ареста Берии. Выступая на встрече с избирателями 12 марта 1954 г., председатель Совета министров сказал, что «советское правительство стоит за дальнейшее ослабление международной напряженности, за прочный и длительный мир, решительно выступает против политики холодной войны, ибо эта политика есть политика подготовки новой мировой бойни, которая при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации». Выступление Маленкова разительно отличалось от советской риторики в отношении атомного оружия. К примеру, речь Микояна, опубликованная в советских газетах в тот же день, содержала привычные фразы о том, что «водородное оружие в руках Советского Союза является средством сдерживания агрессоров и борьбы за мир»{512}.

Речь Маленкова выдавала обеспокоенность растущей угрозой ядерной войны. 4 февраля 1954 г. секретариат ЦК КПСС утвердил решение об усовершенствовании подземных бункеров и бомбоубежищ для высших военных и правительства на случай ядерного конфликта. Тем не менее Молотов и Хрущев указали Маленкову на отход от линии партии, обвинив его в идеологической ереси. Они заявили, что пессимистический вывод Маленкова о «гибели цивилизации» способен породить чувство безнадежности у советского народа и его союзников во всем мире, потому что ставит под сомнение неизбежность победы социализма над капитализмом. Кроме того, члены коллективного руководства критиковали Маленкова с позиции большевистского «реализма»: по их мнению, любое проявление страха в связи с ядерными вооружениями может расцениваться противником как признак слабости. Маленков сдался под напором критики и в очередной речи 27 апреля признал, что на самом деле ядерная война приведет к «неизбежному развалу всей капиталистической общественной системы»{513}.

Позднее, критикуя Маленкова на пленуме партии, Молотов утверждал, что не о «гибели мировой цивилизации» должны говорить коммунисты, «а о том, чтобы подготовить и мобилизовать все силы для уничтожения буржуазии». Если в случае войны все должны погибнуть, продолжал он, тогда «зачем же нам строить социализм, зачем беспокоиться о завтрашнем дне? Уж лучше сейчас запастись всем гробами». С ним были согласны министр обороны Николай Булганин и все высшее военное командование страны. Они отказывались признать, что появление термоядерного оружия ведет к революции в военном деле, обессмысливает прежние военные уставы и планы. 14 сентября 1954 г. на полигоне сухопутных войск в Оренбургской области, севернее поселка Тоцкое, состоялись общевойсковые учения с применением такого оружия. С целью отработки действий войск в обстановке, максимально приближенной к боевой, с бомбардировщика Ту-16 была сброшена и взорвана над полигоном атомная бомба, по мощности примерно равная хиросимской. Наблюдавшие за учением министр обороны Булганин, маршалы и генералы пришли к оптимистическому выводу: если советская армия примет разумные меры предосторожности, она сможет вести наступательные действия даже в условиях атомной войны{514}.

Хрущев был под сильным впечатлением разрушительной силы термоядерного оружия. Его сын Сергей вспоминал, что в августе 1953 г. после просмотра фильма об испытании водородной бомбы, снятого специально для руководства страны, Хрущев вернулся домой подавленным. На пленке был запечатлен момент, когда многоэтажные дома разлетались в щепки, а людей сбивало с ног на расстоянии нескольких километров от эпицентра взрыва. Один из очевидцев испытания вспоминал, что «взрыв действительно получился куда сильнее взрыва атомной бомбы. Впечатление от него, по-видимому, превзошло какой-то психологический барьер. Следы первого взрыва атомной бомбы не внушали такого содрогающего ужаса, хотя и они были несравненно страшнее всего виденного еще недавно на прошедшей войне». Хрущев, должно быть, испытал что-то похожее на это чувство. Позже, в беседе с египетским журналистом, он подтвердил, что был потрясен увиденным: «Когда я был избран первым секретарем Центрального комитета и узнал все, относящееся к ядерным силам, я не смог спать несколько ночей»{515}.

Оправившись от потрясения, Хрущев рассудил, что, вероятно, и американцы также боятся ядерной войны и что администрация Эйзенхауэра, несмотря на все приготовления и угрозы, не будет рисковать, зная о неотвратимом советском ядерном ответе. Страх перед ужасным оружием, таким образом, мог сработать в пользу СССР, предотвратить начало новой большой войны. Большевик и оптимист, Хрущев решил сыграть на пацифистских настроениях, а между тем делать все, чтобы положить конец превосходству США в стратегических вооружениях. Как только первый секретарь ЦК КПСС укрепил свою власть, он начал менять структуру советских вооруженных сил. В начале 1955 г. он добился прекращения принятой при Сталине программы строительства большого военно-морского флота, доказывая, что корабли все равно не смогут выдержать удара новейших атомных или даже обычных вооружений. Хрущев, как до него и Эйзенхауэр, пришел к убеждению, что в будущей войне доминирующую роль будет играть ракетно-ядерное оружие{516}.

Осознание убийственной мощи ядерного оружия не поколебало веры Хрущева в основные постулаты революционно-имперской парадигмы. Правда, в отличие от Сталина и Молотова, он не считал, что именно третья мировая война приведет к всемирной победе коммунизма. Однако он полагал, что при взаимном балансировании на грани войны Советский Союз оказывается в более выгодном положении, чем Соединенные Штаты. Теперь «американский империализм», несмотря на свое экономическое, финансовое, технологическое и военное превосходство, уже не посмеет оспаривать власть коммунистических правительств в странах Восточной Европы. Более того, у СССР и его союзников появлялись шансы под прикрытием «ядерного зонтика» помочь антиколониальным движениям, борцам с империализмом в Азии, Африке и Латинской Америке. Советское руководство имело еще одно преимущество перед правительством США: оно было более свободно от давления общественного мнения, в том числе пацифистского. Советская пропаганда глушила любые проявления антимилитаристских настроений у населения. Понимая, насколько силен в СССР страх новой большой войны, советские руководители тщательно следили за тем, чтобы не «пугать народ» излишней информацией о ядерном оружии. В 1950-е гг. советских школьников не учили прятаться под партами при атомном взрыве (хотя занятиям по военной подготовке в школах отводилось немало времени). Газеты и радио рассказывали об американских ядерных испытаниях, но деталей не сообщали. Речь Маленкова о «гибели цивилизации» была исключением из правила. Записка Курчатова и его коллег о последствиях ядерной войны, подготовленная в апреле 1954 г., так и не была опубликована{517}.