Алексей Волынец - Жданов

• Название: Жданов
• Автор: Алексей Волынец
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03633-8

Андрей Александрович Жданов по праву является самой загадочной политической фигурой эпохи Сталина. С 1948 года не появилось ни одного полноценного исследования его биографии на русском языке. Родившийся в семье православных богословов, он стал ведущим идеологом сталинизма. Во время индустриализации строил Горьковский автозавод и первые тяжёлые танки. В 1941 году создавал Ленинградское народное ополчение и ледовую Дорогу жизни, но некоторые и ныне считают его виновником ужасов блокады. Он публично критиковал Ахматову, Зощенко, Трумэна и Тито. Учил писателей соцреализму, философов философии и композиторов музыке. Дружил со Сталиным и враждовал с Маленковым и Берией. Обстоятельства его смерти до сих пор вызывают вопросы у историков. Члены сталинского политбюро считали его «мягкотелым», но и ныне он остаётся пугающим жупелом для части российской интеллигенции и всех националистов Прибалтики и Финляндии. «Ждановщину» разоблачали западные советологи во время холодной войны, Горбачёв в годы перестройки, и она до сих пор разоблачается в либеральной публицистике.

Так кто же такой А. А. Жданов? Данная книга впервые в современной России на основе массы архивных документов пытается всесторонне рассказать об этой непростой личности.

---

Отметим, что ни до, ни после Сталина власть в России не уделяла такого пристального и постоянного внимания вопросам литературы и культуры вообще. Этому есть очень простое и чёткое объяснение. Не зря сам Сталин с горечью говорил, что в прошлом Россию «били за отсталость, за отсталость военную, за отсталость культурную». Культурная отсталость как причина неудач и поражений русской цивилизации не зря названа одной из первых. Стихи и фильмы тут по важности не уступали линкорам и танкам. Над преодолением этой культурной отсталости и бился «идеолог-практик» Жданов. Преодоление требовало от творческих личностей и напряжения, и самоограничения разнузданных талантов — ясно, что не всем творцам это нравилось. Но, вероятно, для развития страны и народа слезинками нервных поэтов и сексуально-раскрепощённых поэтесс можно пожертвовать? По крайней мере наш герой отвечал на этот вопрос утвердительно…

Сам Жданов своё мнение о литературе формулировал так: «Литература призвана не только к тому, чтобы идти на уровне требований народа, но более того, — она обязана развивать вкусы народа, поднимать выше его требования, обогащать его новыми идеями, вести народ вперёд»{329}.

Глава 19. «ЗАКОН ЖИЗНИ»

В XX веке наряду с печатным словом «важнейшим из искусств» стало кино. И здесь Жданов тоже не остался в стороне. На XVIII съезде ВКП(б) 18 марта 1939 года в своём докладе он специально затронул вопросы кинематографа, необходимость его широкого использования для пропагандистской работы партии.

Между тем, при всех успехах советского киноискусства, само кинопроизводство оставляло желать лучшего. Летом 1940 года группа ведущих режиссёров — Александров, Трауберг, Ромм, Каплер, Эрмлер, Васильев — обратилась с письмом к Сталину: «Отношения между руководством и художниками советского кино достигли пределов невозможного. Руководство кинематографии не понимает, что за 22 года партия вырастила в советском кино кадры подлинных партийных и непартийных большевиков-художников. Вместо того чтобы во всей своей деятельности опираться на эти кадры, оно, руководство, отбрасывает их от себя, рассматривая художников кино как шайку мелкобуржуазных бездельников, как рвачей, как богему. В результате творческие работники перестали уважать своё руководство и доверять ему. Они считают руководство беспомощным, невежественным и зазнайским…»{330} Сталин поручил разобраться с этим криком души наиболее маститых режиссёров страны Жданову, а также уже упоминавшемуся секретарю ЦК Андрею Андрееву и секретарю столичного горкома партии Александру Щербакову.

22 августа 1940 года политбюро приняло постановление о создании комиссии по предварительному просмотру и выпуску на экраны новых фильмов. Два дня спустя в состав этой комиссии по личной инициативе Сталина был включён Андрей Жданов. С лета 1934 года наш герой в составе ближнего круга вождя периодически участвовал в вечерних и ночных просмотрах фильмов в небольшом кинозале, возле старого Кремлёвского дворца. Когда в ноябре 1934 года Сталин впервые собирался смотреть только что вышедший фильм «Чапаев», он задержал начало показа, вызвав на просмотр новинки Андрея Жданова{331}. Эти «частные» просмотры фактически определяли судьбу советского кинематографа.

Ситуация в руководстве сферой киноискусства была тогда непростой. Возглавлявший почти десятилетие советский кинематограф Борис Шумяцкий, член партии с 1903 года, близкий к антисталинской оппозиции, был арестован и расстрелян летом 1938 года. Желчный кинобомонд воспринял это известие не без удовлетворения. Режиссёр Михаил Ромм позднее вспоминал: «Ну, правда, когда Шумяцкого арестовали, было в Москве большое торжество. Очень его не любили, многие не любили. В "Метрополе" Барнет пьяный напился. Все ходили весёлые…»{332} Режиссёр Борис Барнет отнюдь не был антисоветчиком, наоборот — профессиональный боксёр, он в начале Гражданской войны добровольцем ушёл в Красную армию, а в 1933 году его фильм «Окраина» стал не только одной из первых звуковых картин, но и заметной вехой советского кинематографа. Уже после Великой Отечественной войны Барнет снимет культовый «Подвиг разведчика» с Павлом Кадочниковым задолго до «бондианы», создавшей образ секретного агента-супермена.

Расстрелянного Шумяцкого сменил старший майор государственной безопасности (комдив, генерал — в армейской иерархии тех лет) Семён Дукельский. Кадровый чекист с 1919 года, он имел несчастье — или счастье — в 1937 году попасть в тяжёлую автокатастрофу, что позволило ему пережить самый опасный период. Получившего инвалидность чекиста поставили «на кино», где он отличился попыткой ввести казарменную дисциплину. Тот же режиссёр Ромм вспоминал, как был вызван для знакомства к новому председателю Комитета по делам кинематографии при СНК СССР на два часа. Явившись в назначенное время к начальству, Ромм услышал от «генерала» Дукельского сухое объяснение, что сейчас 14 часов, а не два часа. Творческие работники ещё не привыкли к ночному функционированию центральных органов власти тех лет. Кинематограф пребывал в шоке от нового начальника. Но и чекист Дукельский не смог долго выносить деятелей кино — через год был освобождён от занимаемой должности «согласно его просьбе».

Следующим председателем Комитета по делам кинематографии стал Иван Большаков, бывший рабочий Тульского оружейного завода, получивший в 1920-е годы высшее экономическое образование и до того работавший управделами Совнаркома. Способный управленец Большаков продержится на этом посту 15 лет, до конца эры Сталина.

Иван Григорьевич Большаков хорошо сработается и со Ждановым. Они сумеют отладить кинопроцесс тех лет — сложное производство на стыке политики, бюрократии и творчества. Для многих деятелей киноискусства Жданов станет проводником и своеобразным «переводчиком» вкусов, мнений и настроений Сталина. Режиссёр Сергей Юткевич, создатель знаковых в 1930—1950-е годы фильмов (любимый Ждановым «Встречный», «Человек с ружьём», «Пржевальский», «Скандербег» и др.), вспоминал показательный эпизод, когда к нему с перечнем замечаний обратился заместитель Большакова:

«— Картина очень не понравилась товарищу Сталину.

— Значит, это запись его замечаний?

— Нет, он ничего не сказал. Но товарищ Большаков, который, как обычно, сидел сзади у микшера, фиксировал неодобрительные хмыканья товарища Сталина. Затем с отметками этих реакций он поехал к товарищу Жданову, они вместе их расшифровали и составили прочитанное вами заключение»{333}.

Наш герой, пожалуй, лучше всех в стране понимал «хмыканья товарища Сталина». Последним мирным летом 1940 года на рабочем столе Андрея Александровича Жданова одновременно лежали «Проект дополнительного плана производства 26 художественных картин на 1940/41 годы», представленный председателем Комитета по делам кинематографии Большаковым, и «План строительства кораблей ВМФ на 1940—1942 годы» от наркома Военно-морского флота Кузнецова. В деле развития страны кинокартины не уступали по значению крейсерам.

Методы и цели работы сталинской власти с кинематографом и культурой вообще наглядно показывает история с художественным фильмом «Закон жизни». Советская аннотация к картине — в духе времени: «О нравственном противостоянии секретаря обкома комсомола Огнерубова и комсорга медицинского института Паромова». Но фильм — не красный лубок и не грубая агитка, а весьма тонкая и смелая для тех лет психологическая драма, в которой остро поставлены моральные аспекты взаимоотношений мужчины и женщины. Лента сделана для тех лет профессионально и качественно. Какую реакцию вызовет в таком случае у штатных критиков советского времени, особенно сталинского периода, факт запрета фильма? Партийные бонзы, скажут они, в очередной раз зажали творцов культуры, которым тесно в узких идеологических рамках. Но при более пристальном рассмотрении причин и поводов запрета картины её история представляется по-другому.

Фильм вышел на экраны в августе 1940 года, и уже через несколько дней «Правда» опубликовала редакционную статью «Фальшивый фильм» с разгромной критикой картины. Статья была написана сотрудником УПА Кружковым и отредактирована лично Ждановым. Кстати, сам автор — Владимир Семёнович Кружков (1905—1991), 35-летний «красный» философ, специалист по творческому наследию Писарева и Добролюбова — через три месяца будет в составе делегации Молотова участвовать в сложнейших переговорах в Берлине. В середине 1950-х годов карьера сохранившего верность сталинизму чиновника Кружкова пойдёт под откос.

Любая редакционная статья «Правды» тогда была истиной в последней инстанции. Автор «Фальшивого фильма» обвинил создателей картины режиссёров Столпера и Иванова и сценариста Авдеенко в том, что они нарисовали привлекательный образ отрицательного героя (тот самый «секретарь обкома комсомола Огнерубов») и вообще пытаются возродить «арцыбашевщину». Для читающей публики тех лет последний термин был более чем понятен — популярный в начале века писатель Арцыбашев для многих был «Ахматовой в прозе», также склонным к эротическим переживаниям и неясным томлениям. Брутальные герои Михаила Арцыбашева — «революционеры ницшеанско-дионисийского толка», исповедующие «здоровую животность» посреди декадентских «судорог и самоубийств», действительно недалеки от профессионально соблазняющего девиц жизнерадостного секретаря обкома комсомола Огнерубова. А уж страдающие от рефлексии формально положительные персонажи и беременеющие от несчастной любви к обаятельным подлецам девицы одинаковы что у декадента Арцыбашева, что у члена ВКП(б) сценариста Авдеенко.