Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины

• Название: Сильные женщины. Их боялись мужчины
• Автор: Феликс Медведев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-6995-1072-6

Книга известного журналиста и писателя Феликса Медведева — о знаменитых женщинах, звездах кино и сцены, женах и музах не менее знаменитых мужчин, подругах, любовницах…. Среди героинь — Галина Вишневская, Элина Быстрицкая, Мирей Матье, Катрин Денев, Майя Плисецкая, Людмила Гурченко, Елена Образцова, Алла Демидова, Тамара Гвердцители, Ольга Кабо, Алла Пугачева, Анастасия Волочкова… Многие из них считают свои судьбы удавшимися, счастливыми, некоторые полагают, что в их жизни было не так много хорошего, не хватало любви и заботы. Но всех объединяет стремление чувствовать себя в этом мире, в своей профессии, в отношениях с «сильной половиной» самодостаточными и уверенными. Хотя книга складывалась в течение нескольких лет, она современна, ведь судьбам, историям жизни талантливых, ярких героинь, поведанным ими самими, будут сопереживать и сегодня, и завтра.

---

В этих показаниях налицо прямое предательство близкой женщины. Но, повторяю, многое не ясно до сих пор. Есть мнение, что эти допросы — фальшивка, заказанная заплечным дел мастерам с самого верха — Маленковым, Хрущевым. И если это так, то для чего? Чтобы дискредитировать сына Сталина, который много знал. А за дискредитацией шло бы физическое устранение назойливого сынка ушедшего в иной мир диктатора. Но практически все «кукловоды» и участники драматических и кровавых событий сталинской эпохи давно уже сами замолчали навеки. И даже такие потенциальные свидетели, как моя героиня Капитолина Васильева, возможно, чудом остались в живых. Кстати, здесь уместно поставить точку в отношении приговора, вынесенного В.И. Сталину неправедным следствием и судом. Его приемная дочь Лина передала мне документ, в котором черным по белому написано, что 20 сентября 1999 года на заседании Военной коллегии Верховного Суда РФ под председательством генерал-полковника H.A. Петухова (защитником выступил заслуженный юрист России полковник юстиции запаса А. Сухомлинов) в отношении осужденного Сталина был вынесен вердикт: «… считать освобожденным от наказания». А точнее — от тех наказаний, которые ему вынесли на секретном заседании той же Военной коллегии ВС РФ 2 сентября 1955 года. Можно считать, что Василий Сталин сполна заплатил по счетам своего отца и пал жертвой его величия по стандартному обвинению тех лет, сочиненному специально НКВД для «врагов народа».

О Василии Сталине — «наследном принце», сыне вождя-тирана, о горькой судьбе его гражданской жены Капитолины Васильевой до недавних пор практически не было в печати ни слова. И только несколько лет назад одна за другой стали выходить книги, в которых целые главы посвящены этой паре. Читать их горько. А говорить с человеком, пережившим ужасы того «счастливого» времени, слышать взволнованный, будто бы надтреснутый голос — еще горше.

— С обыском к нам пришли 27 апреля 53-го, — вспоминает вдова Василия Сталина. — Били по стенам, искали тайники, потом все опечатали, даже чемоданчик моей мамы. С ее вещами, с вышитым полотенцем, она очень красиво вышивала… Васю увели…

Вместе с ним будто бы уводили, уносили, утаскивали и ее любовь к человеку, который сломал не только свою жизнь, но и ее. И была она одной из немногих, кто провожал сына Сталина в последний путь на захолустном казанском кладбище 19 марта 1962 года. Похоронили его безо всяких воинских, да и иных почестей. Но знаменательная его биография слилась с биографией человека, который до сих пор живет именем того, кто называл ее своей «мамкой-родинкой».

2004

ВЕЛИКАЯ РЫЖАЯ БЕСТИЯ. АЛЛА ПУГАЧЕВА

Я помню ее тоненькой тугой веточкой, но уже тогда не гнувшейся под пронизывающей заполярной метелью. С гитарой в худых полудетских ручонках. Припухшие мочки ушей еще свободны от сережек. По командировке ЦК комсомола с радиостанцией «Юность» мы облетаем с концертами нефтяной Север. Нас шестеро: журналист, певица, поэт, художник, композитор. Старшая — комсомольский менеджер Лариса Павловна Куликова. Меня назначили поэтом. Я должен был сочинять для композитора стихи, тот — писать музыку, а Алла должна была исполнять свежеиспеченные песни. Я старался: «За Ямалом Ледовитый океан,/ Над Ямалом небосвод от вьюги пьян,/ Под Ямалом мы, геологи, нашли черную кровь земли…». Композитор пыхтел, но в памяти остались лишь песни самой Аллы. Видимо, уже тогда проявлялся характер, самодостаточность, свой пугачевский взгляд на все в этой жизни. А может, это было предощущение великой судьбы.

Алла была среди нас звездой. Она только что спела по радио «Робота», и он сделал ее всесоюзно известной среди молодежи. Да, уже тогда, в Тюмени, в Салехарде, в Нарьян-Маре, в Лабытнангах, в глуши у черта на куличках, был ее несомненный успех. Но ощущения бестии еще не было. А впрочем, был в нашей группке молодой поэт Дима Костюрин, безнадежно в нее влюбленный. Будто из-за нее, из-за Аллы, он тронулся разумом и уже позже, в Москве, успев выпустить книгу стихов, выбросился из окна. В той поездке мы пели его грустную песню о чужой жене: «Две рюмки до края, и обе до дна, уходит, уходит чужая жена». Не знаю, о ком эта песня, Алла тогда еще не была замужем. Но когда сегодня я вспоминаю те пронзительные слова, хочется плакать. Однажды нас позвал к себе в гости домой великий полярный исследователь, «отец» тюменской нефти, легендарный Юрий Георгиевич Эрвье. Сидя в уютной квартире, мы «представлялись» как могли: Алла — «роботом», Дима — чужой женой, я — стихами о своей первой женщине. Сентиментальный Эрвье и в самом деле расплакался. И я запомнил, как Алла, по-мужски, по-«бестийски», успокоила его: «Перестаньте, ведь это все о вас…» Ион подтвердил: «Да, обо мне». И мы снова выпили за него и за нас. Выпили на равных, девочки и мальчики. Девочкой была только Алла.

И на другой день, когда надо было на дребезжащем вертолете лететь на очередную точку, чтобы петь и плясать перед геологами, Алла тоже летела со всеми. Напуганный страшными рассказами о падающих камнем вниз железных птицах и четырехчасовым перелетом, я отказался от визита на Новую Землю. Мне с ужасом представлялась черная ледяная пропасть Ледовитого океана. Пугачева полетела. Потому что ничего не боялась.

От той, теперь уже кажущейся фантастически далекой и романтической экскурсии на Крайний Север, осталась только газетная публикация в какой-то местной тундровой газетенке с перечислением наших имен и заслуг перед добытчиками и искателями будущего Ходорковского богатства.

Но осталась Алла. Вернувшись в Москву из поездки, через какое-то время я позвонил Пугачевой. Не застал. Потом позвонил еще. В отъезде. Еще. Будет через десять дней. Больше не домогался. А через год и сам за хранение знаменитого солженицынского письма Съезду писателей уволенный из газеты, где тогда работал и уже почуявший гэбистское дыхание в спину, уехал за Урал, от греха подальше. И понемногу стал забывать о той конопатой, безгрудой, с ногами иксиком рыжеволосой певице по имени Алла Пугачева. Но забыть себя она не давала. Новые песни, шумные победы на фестивалях, статьи, сплетни о личной жизни. Тоненькая девочка вырастала в зверька, в бестию. Однажды она устроила истерику в Доме литераторов, сорвав с носа администратора очки и шмякнув их об пол за то, что та не узнала уже узнаваемую певицу. Но именно Пугачева заставила заевшихся госчиновников Минкульта уважать и себя, и всю нашу эстраду, платившим гроши тогдашним звездам даже за стадионные аншлаги. Она выбила тогда ставку 75 рэ за «сольник». И Пугачевой стали не только восхищаться, но и видеть в ее лице, в ее «бестийской» хватке защитницу.

Году, наверное, в 75-м после одного концерта в том же ЦДЛ, воспользовавшись случаем, в перерыве я зашел к ней за кулисы. Думал, напомню о полете на севера, перемолвимся — договоримся о встрече. Но Алла или вправду, или сделала вид, что меня не узнала. Я немного стушевался и откатил от звезды, полагая, что тот давний комсомольский чес выветрился из ее биографии. Ведь она уже и впрямь взлетела под небеса, превращаясь в живую легенду. И многое при этом было не для моего пусть и полуинтеллигентского обоняния и слуха. Ведь все шло в кассу: фанатство бешеных поклонниц, ночами дежуривших у ее квартир, полное молчание о ней на Западе, ее просто там не знали, драка с Джуной в доме на улице Горького, любовь Брежнева, потом Ким Ир Сена, мешки гастрольных рублей, позже прогоревшие у «Властилины», слухи о пластических операциях и клинической смерти, соперничество с Ротару, наконец, 15-е место на ЕвроТВ и оправдание провала. Все работало на ее имидж, сама же она уже не отличала победы от поражения. Пугачева заставила себя полюбить. Внушить, что она «самая-самая». Единственная, неповторимая. С первых полос газет, с телеэкрана, голосами диджеев и домашнепрописных ораторов отовсюду: Алла, Алла Борисовна, наша Пугачева. Композитор Ханок выпустил о певице целую книгу, назвав ее стихийным бедствием, «пу-га-чев-щи-ной». А буквально на днях в одной газете он же, по-видимому, смертельно на Пугачеву обиженный, обозвал ее «стареющей теткой», всем надоевшей.

Да и я вижу: Пугачеву любят и ненавидят, ставят на пьедестал и вываливают в грязи, ее именем клянутся и проклинают: «Возьми тебя, Пугачиха…» Бестия! Зверь! Но Филипп Киркоров исповедовался мне о том, как надо любить женщину и как не стыдно быть подкаблучником у великой Аллы. Приносить ей кофе в постель и по тридцать раз в день звонить ей по телефону. Она сломала двухметрового гренадера. Но она же и вознесла его к звездам.

Эдита Пьеха, и впрямь сама легенда, история советской и европейской эстрады, гордая, воспитанная, промолвила мне на кухоньке на Крылатских холмах: «Я искренне, подчеркиваю, искренне, восхищаюсь Пугачевой». Михаил Горбачев, когда я брал у него интервью, это было на излете девяностых годов, неожиданно резюмировал, что Пугачева — это вечная перестройка в искусстве. Ему виднее, он, наверное, не хотел вспоминать, как уже в его перестроечную бытность газеты писали об очередном буйстве «хабалистой московской звезды» в одной из ленинградских гостиниц. Но это мелочь, незначительное для нее происшествие.