Эрнст Юнгер - В стальных грозах

• Название: В стальных грозах
• Автор: Эрнст Юнгер
• Издательство: Владимир Даль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-93615-006-2

Из предисловия Э. Юнгера к 1-му изданию «В стальных грозах»:

«Цель этой книги – дать читателю точную картину тех переживаний, которые пехотинец – стрелок и командир – испытывает, находясь в знаменитом полку, и тех мыслей, которые при этом посещают его. Книга возникла из дневниковых записей, отлитых в форме воспоминаний. Я старался записывать непосредственные впечатления, ибо заметил, как быстро они стираются в памяти, по прошествии нескольких дней, принимая уже совершенно иную окраску. Я потратил немало сил, чтобы исписать пачку записных книжек… и не жалею об этом. Я не военный корреспондент и не предлагаю коллекции героев; мое намерение – не живопись, как это могло быть, но описывать все так, как это было в действительности».

---

Я был уверен, что ранен в сердце, но в ожидании смерти не ощущал ни боли, ни страха. К своему удивлению сразу же поднявшись и не обнаружив в гимнастерке даже дыры, я снова устремился на врага. Солдат моей роты подбежал ко мне: «Герр лейтенант, снимите шинель!» – и сорвал с меня это опасное одеяние.

Новое «ура» разорвало воздух. Справа, где уже во всю орудовали ручными гранатами, с другой стороны шоссе ко мне на помощь перебежала группа немцев, предводительствуемая молодым офицером в коричневом вельвете. Это был Киус. На свое счастье он перескочил через проволочную препону как раз в тот момент, когда английский пулемет дал свою последнюю очередь. И огненный сноп брызнул через него, – да так сильно, что снаряд распорол бумажник, лежавший у него в кармане. Шотландцы за несколько яростных мгновений были уничтожены выстрелами и ручными гранатами. Пространство вокруг шоссе было покрыто трупами, а вдогонку уцелевшим летел беспощадный огонь.

За те секунды, что я был без сознания, судьба настигла и маленького Шульца. Как я узнал позже, в ярости, заразившей и меня, он прыгнул в окоп, продолжая неистовствовать. Когда шотландец, уже отстегнувший ремень, увидел, в каком состоянии тот устремился на него, то поднял с земли кем-то брошенную винтовку и уложил Шульца смертельным выстрелом.

Я стоял, беседуя с Киусом, в завоеванном и наполненном гранатным чадом участке окопа. Мы обсуждали, как завладеть орудиями, которые должны были находиться неподалеку. «Ты ранен? У тебя из-под мундира течет кровь!» Действительно, я ощущал удивительную легкость и что-то влажное у себя на груди. Мы сорвали гимнастерку и обнаружили, что снаряд прошел сквозь грудную клетку прямо под Железным Крестом наискосок от сердца. Четко виднелось входное отверстие с правой стороны и выходное – с левой. Так как я перебегал через шоссе под острым углом слева направо, свой же принял меня за англичанина и выстрелил с расстояния в несколько шагов. Я сильно сердился на того, кто сорвал с меня шинель, тем не менее он, если можно так выразиться, хотел добра, и настоящая вина лежала на мне самом.

Киус наложил мне повязку и с трудом уговорил покинуть поле. Мы расстались, сказав друг другу единственное: «До встречи в Ганновере!».

Я выбрал себе спутника, разыскал на шоссе, все еще лежавшем под сильным обстрелом, свой планшет, который мой неизвестный радетель сорвал с меня вместе с английской шинелью и в котором хранился и мой дневник, и через окоп, где не прекращалась битва, отправился в тыл.

Наши боевые клики были столь мощными, что вражеская артиллерия развернула свои удары. На всем пространстве позади шоссе и над самим окопом лежал заградительный огонь редкой плотности. Поскольку мне вполне хватало моего ранения, то короткими перебежками от поперечины к поперечине я стал продвигаться в тыл.

Вдруг рядом со мной у края окопа раздался оглушительный грохот. Я получил удар в затылок и, потеряв сознание, упал ничком. Когда я очнулся, то обнаружил, что висел головой вниз, перекинувшись через салазки станкового пулемета и неподвижно глядя в пугающе быстро растущую красную лужу на дне окопа.

Кровь из раны так безудержно хлестала на землю, что я потерял всякую надежду. Однако мой спутник уверил меня, что мозг пока не виден, поэтому я встал и пошел дальше. Так я расквитался за свое легкомыслие, отправившись в бой без каски.

Несмотря на двойную потерю крови, я был сильно возбужден и, словно одержимый навязчивой идеей, заклинал каждого, кто мне попадался по дороге, бежать на передовую, чтобы принять участие в сражении. Вскоре мы ушли из зоны легких полевых орудий и замедлили свой бег, так как те единичные тяжелые осколки, которые еще падали, могли подстрелить разве что какого-нибудь бедолагу.

В Норейском ущелье я зашел на боевой пост бригады, доложил о себе генерал-майору Хебелю, отрапортовал ему о нашем успехе и попросил послать на помощь штурмующим подкрепление. Генерал сообщил мне, что на боевых постах я уже со вчерашнего дня числюсь мертвым. На этой войне такое бывало не раз. Вероятно, кто-то видел, как я во время штурма первого окопа упал вблизи той шрапнели, что ранила Хааке.

В Норее у самой дороги пылали сложенные высоким штабелем ящики с ручными гранатами. В смятении мы пробежали мимо. За деревней один шофер взял меня в свой пустой автомобиль для перевозки боеприпасов. Я крупно повздорил с командиром обоза, который хотел выбросить из машины двух раненых англичан, поддерживавших меня последнюю часть пути.

На шоссе Норей – Кеант царило необычайное оживление. Кто не видел этого, не может составить себе представления о нескончаемых, тянущихся друг за другом обозах – кормильцах великого наступления. За Кеантом сутолока возросла до фантастических размеров. Проходя мимо домика маленькой Жанны д'Арк, тягостно было видеть, что от него не осталось даже фундамента.

Я обратился к одному из офицеров службы военных сообщений, которого можно было узнать по белым повязкам; он посадил меня в легковой автомобиль, ехавший в полевой лазарет Соши-Коши. Нам часто приходилось ждать по полчаса, когда дорогу преграждали поставленные друг на друга машины и автомобили. Хотя врачей в операционной буквально лихорадило, хирург успел подивиться удачной форме моих ранений. Пуля, попавшая в голову, тоже прошла навылет, так что черепная коробка осталась цела. Гораздо болезненней самих ранений, которые я ощутил только как глухие удары, была их обработка, предпринятая санитаром, после того как врач с игривой элегантностью прощупал зондом оба простреленных канала. Обработка состояла в том, что мне, без мыла и тупым ножом, тщательно выбрили голову вокруг раны.

Отлично выспавшись за ночь, на следующее утро я был отправлен на сборный медицинский пункт в Кантен, где к своей радости встретил лейтенанта Шпренгера, которого не видел с начала штурма. Он был ранен артиллерийским снарядом в левое бедро. Здесь я нашел и свои вещи, – еще одно доказательство преданности Финке. После того как он потерял меня из виду, он был ранен на железнодорожной насыпи. Но прежде чем отправиться в лазарет и оттуда – в свою вестфальскую усадьбу, он не успокоился, пока не узнал, что вещи находятся в моих руках. И в этом вся его сущность; он был скорее не денщиком, а моим старым товарищем. Сколько раз, когда довольствие становилось скудным, я находил на своем столе кусок масла «от человека из роты, пожелавшего остаться неизвестным», но угадать его было легко. У него, как, например, у Халлера, не было авантюрной жилки, но он следовал за мной в бою, как один из древних вассалов, и рассматривал свою службу как заботу о моей персоне. Много лет спустя, уже после войны, он попросил у меня фотографию, «дабы рассказать внукам о своем лейтенанте». Я благодарен ему за возможность взглянуть на те дремлющие силы, которые народ поставляет войне в образе солдата ландвера.

После краткого пребывания в баварском лазарете Монтиньи меня погрузили в Дуэ на санитарный поезд и я поехал в Берлин. Там мое шестое двойное ранение за две недели зажило так же хорошо, как и все предыдущие. Неприятен был только непрерывный и резкий звон в ушах. В течение нескольких недель он становился все глуше и наконец стих совсем.

Лишь в Ганновере я узнал, что, как уже писал выше, во время рукопашной среди других моих знакомых погиб и маленький Шульц. Киус отделался безобидным ранением в живот. К сожалению, при этом разбилась и кассета, содержавшая целый ряд снимков штурма железнодорожной насыпи.

Кто наблюдал за нашей дружеской пирушкой в маленьком ганноверском кафе, на которой присутствовали и мой брат со своей контуженной рукой, и Бахманн со своим контуженным коленом, едва ли мог подумать, что мы расстались друг с другом две недели тому назад совсем под другую музыку, чем веселое хлопанье пробок.

Английские удары

4 июня 1918 года я опять столкнулся с полком, разместившимся на отдых в теперь уже задвинутой за линию фронта деревне Врокур. Новый командир, майор фон Люттихау, передал мне командование моей седьмой ротой.

Когда я приблизился к квартирам, люди выбежали мне навстречу, выхватили вещи и встретили меня с триумфом. Я, казалось, вернулся в свой семейный круг.

Мы проживали в краале, состоящем из бараков рифленого железа, посреди густо заросших лугов, в зелени которых мерцали бесчисленные желтые цветочки. Пустынная равнина, окрещенная нами «меринландией», была заполнена табунами пасущихся лошадей. Выходящий за порог своей хижины сразу ощущал сосущее чувство пустоты, какое, должно быть, временами охватывает ковбоя, бедуина и прочих обитателей пустыни. Вечерами мы совершали долгие прогулки в окрестности бараков в поисках гнезд с яйцами рябчиков или спрятанной в траве военной техники. Однажды в полдень я верхом проехался по ложбине под Врокуром, еще два месяца назад бывшей местом ожесточенной борьбы. Ее окраины были усеяны могилами, на которых мне не раз попадались знакомые имена.