Пенелопа Лайвли - Фотография

• Название: Фотография
• Автор: Пенелопа Лайвли
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-386-06211-8

Пенелопа Лайвли — одна из самых успешных и популярных британских писательниц. Ее книги, покорившие миллионы читателей, удостоены престижных литературных премий, в том числе Букеровской премии.

«Один из самых удачных романов Лайвли: оригинальная задумка, грандиозное воплощение».

Los Angeles Times

«Читать Пенелопу Лайвли — как проводить рукой по шелку, дорогостоящему, струящемуся и прекрасно сотканному. Однажды прикоснувшись к нему, невозможно выбрать что-то другое».

The Evening Standard (London)

Способна ли одна единственная фотография перевернуть вашу жизнь? Пожалуй, нет.

А если на ней изображено то, о чем вы даже подумать не могли? Пожалуй, да.

Копаясь в старых бумагах, Глин случайно находит старый конверт. Надпись гласит: «Не открывать. Уничтожить». Но любопытство берет верх, и внезапно мир главного героя переворачивается. Привычная жизнь рушится прямо на глазах. Пытаясь выяснить, какую тайну скрывала его жена, Глин неожиданно для себя воскрешает события давно минувших лет. Кем Кэт была раньше? И кто она теперь для него?

---

И стали они точно заговорщиками, негласными сообщниками. Могли не видеться неделями и месяцами, а потом снова начать общаться так, будто расстались вчера. По телефону они были немногословны, и каждая знала, как отреагирует другая. «Почему ты не мужчина? — вопрошала Кэт. — Или почему мы не можем быть лесбиянками? Тогда бы я не знала горя». Если кто-нибудь из ее мужчин встречал Мэри, то старался избегать ее, чувствуя некую конкуренцию, в которой ему было не победить. Кэт никогда не спрашивала, что думает Мэри о том или ином ее поклоннике, она попросту говорила: «Конечно, он никуда не годился». И они тут же меняли тему. С немногочисленными любовниками Мэри она обращалась вполне добродушно; после ухода очередного она говорила: «Бедняга. Но он был не то. И ты ведь даже не переживаешь из-за него, правда?»

Все эти годы они были близки, но в то же самое время бесконечно далеки, связанные лишь одним главным семафором дружбы. Кэт наблюдала за неудачниками и прихлебателями, жившими у Мэри, прекрасно осознавая их статус; но когда в доме жили подобные люди, Мэри становилась сердечной и дружелюбной, как никогда. Однажды, когда они остались одни после вереницы очередных бедолаг, она спросила: «Неужели я такая же, как они? Скажи честно». И Мэри сказала: «Ни в коем случае. Что бы с тобой ни случилось, ты никогда не станешь такой».

Она понимала, что творится с подругой. Временами. Не всегда. Однажды она обо всем догадалась по расстроенному лицу подруги, когда заметила, что за внешней веселостью таятся мрак и скорбь. Но понимала, что расспрашивать ни о чем не стоит. Она видела, что Кэт постоянно бежит от расспросов и испытующих взглядов; что бы с ней ни происходило, об этом приходилось только догадываться. Лишь изредка она узнавала обо всем. «Прости, что я так, — говорила Кэт, — но мне надо было кому-то выговориться, и получилось, что тебе. Вообще-то, кроме тебя, больше некому».

Глин Питерс и Мэри Паккард кружили вокруг друг друга, точно осторожные псы. Когда они познакомились, Мэри почувствовала, что ее открытая улыбка больше смахивала на оскал. Почему именно он? — думала она. Почему именно этот человек? Именно сейчас? Она сочла Глина ловким мародером, едва ли не насильником. Когда Кэт сообщила, а скорее объявила: «Вообще-то, я собираюсь за него замуж», Мэри тут же спросила: «Ты что, беременна?»

Кэт вдруг притихла и отвела взгляд. «О, нет, — сказала она. — Боже мой, нет, конечно…» И потом вдруг снова заговорила тихим, спокойным голосом: «Я думаю, он любит меня». И Мэри не нашлась, что ответить.

Так что сегодня, много лет спустя, когда Мэри наблюдает, как Глин выходит из машины, оглядывается по сторонам, открывает ворота и идет по тропинке ее сада, она видит человека, нагруженного багажом — багажом прожитых лет. Багажом ее первоначального недоверия, сменившегося терпимостью. Когда-то этот человек ей не нравился, потом она смирилась с его присутствием, потому что ничего другого не оставалось; он стал неотъемлемой частью жизни подруги. Она видит человека, с которым периодически спорила, того, чье мнение непререкаемо, того, кто готов переубедить и переспорить всех и каждого. Замечает, что этот человек стал старше, потом вспоминает о своей собственной седой макушке. Тем не менее это явно тот же самый человек, и с его появлением в памяти всплывают другие времена, другие люди. Он приносит с собой Кэт, голос Кэт, она говорит: Глин то, Глин се, Глин уехал на пару дней, так что я тут гуляю — давай и к тебе приеду? Их дом в Мелчестере, где Мэри бывала редко и всегда находила, что этот дом лишен сердца, двое приходят сюда и отсюда уходят, но отчего-то здесь не живут. Воспоминания о доме Элейн и Ника: сборища на тесной кухне, Кэт, от нее не отходит Полли, Элейн раскладывает по тарелкам еду для дюжины гостей, Ник беспрестанно вещает о каком-то очередном проекте, Оливер как-его-там постоянно маячит вокруг. Он приносит…

Глин стоит у двери коттеджа. Поднимает руку и стучит. Мэри открывает окно студии. «Я здесь!» — говорит она.

Когда Глин протягивает руку, чтобы открыть калитку, его охватывает нерешительность. Внезапно он перестает понимать, зачем понадобилось ехать к Мэри Паккард. Что заставило его сделать необдуманный телефонный звонок, показавшийся ему тогда таким нужным?

Он овладевает собой. Осматривается: видит сложенный из известняка коттедж, окна со средниками — дом построен веке в семнадцатом, а кирпичная труба и крытая шифером крыша относятся явно к более позднему периоду. Откуда-то сбоку раздается голос. Он оборачивается и видит ее. Да, это она, хотя он с удивлением замечает, что она тоже… словом, постарела.

— А… — говорит он. — Мэри.

Впоследствии он будет пытаться восстановить в памяти все сказанное тогда, и обнаружит, что все, что помнит, — скопление слов и чувств: ее слова, его молчаливая реакция. Своих собственных слов он не припоминает; он осознает, что сначала что-то говорил, а потом умолк. В какой-то момент она тоже перестает говорить, и в комнате воцаряется тишина — в весьма обитаемой комнате Мэри, комнате, которая одновременно служит кухней, гостиной и кабинетом. Негромко тикают старые часы из тех, что раньше висели на железнодорожной станции, на комоде свалены морские раковины, камни, сушеные травы и овечий череп. «Наверное, я и слова не даю тебе сказать, — замечает она. — Извини». Он вспоминает, что лишь руками развел — в знак чего? Поражения? Уступки? Отречения от собственных слов?

Это было уже после обеда. Обменявшись приветствиями, они отправились в коттедж, она сварила кофе. После нескольких минут разговора Мэри сидит и молчит, у нее странное выражение лица. После того как он робко намекнул, был осторожным, искренним, убедительным.

Немногим позже. После того как Мэри начала говорить — и проговорила довольно долго. Говорила о Кэт. Хочешь узнать о Кэт? — спросила она. Хорошо. Я расскажу тебе о Кэт.

Вообще-то, меня не проведешь, Глин. Забудь про свои мемуары. Ты ведь не собираешься писать никаких мемуаров, так? Я не знаю, что тебя беспокоит, но что бы то ни было, ты сделался одержимым Кэт, правда? Одержимым так, как, я подозреваю, никогда не был при ее жизни. Во всяком случае, после того, как на ней женился.

Тогда-то слова и стали накапливаться в его мозгу, а он — просто слушать, вопреки самому себе, испытывая калейдоскоп эмоций. Первоначальное негодование проходит, уступая место тому, что он осознает гораздо позже — много-много дней спустя. Мэри говорит о Кэт, которую Глин, кажется, совсем не знает. Тогда-то она и сообщает ему о выкидышах. Ты ведь так и не узнал об этом? — спрашивает она. Кэт говорила, ты не в курсе. Она бы и не сказала тебе. Когда все случилось, ты был в отъезде — кажется, в Штатах. Она собиралась сообщить тебе о том, что беременна, когда ты вернешься. Прошло много лет — это произошло спустя два или три года после вашей свадьбы. Она тогда работала на каком-то фестивале искусств вроде как.

Ты и не представлял, как она хочет ребенка. Как желает стать матерью. Я тоже не представляла — до того, как обо всем узнала. Впоследствии она призналась: может, оно и к лучшему, Глин вряд ли был бы в восторге от этой идеи. Вот только к лучшему это не оказалось — все было так же плохо, как и всегда.

Второй раз. Второй раз у нее случился выкидыш. Второй раз она не смогла стать матерью. Первый раз ребенок был не твой. Очень давно это случилось. Кэт тогда было двадцать с небольшим. Однажды она рассказала мне об этом — просто, в разговоре, так она всегда говорила о самом важном. Я спросила, осталась бы она с отцом ребенка, если бы не потеряла его, — и она ответила: конечно, ради этого — да. Еще бы. Ради этого — все что угодно.

Ты хочешь знать про друзей Кэт? — спрашивает Мэри. Ну, по большому счету, это только я. Но обо мне ты знал с самого начала. Ты хочешь знать о мужчинах, которые дружили с Кэт? Это тебя беспокоит? Если так, то ты идешь по ложному следу, Глин. Не было никакой толпы любовников. И скелетов в шкафу тоже.

Тут он и рассказывает ей о том, что случилось. По крайней мере, и у него есть козырь на руках.

Да, я знала, говорит она. Узнала впоследствии. Когда твоя жена ненавидела себя. То есть больше, чем обычно.

Она рассказала мне. Сказала: я сделала большую глупость. Чертовски бессмысленный поступок. Ник. Она сказала. Ник, почему именно он? Я помню, как она сидела здесь с крайне унылым видом.

И нет, я не знаю почему. Подобные вещи вечно влекут доморощенных психоаналитиков, так ведь? Могу сказать лишь одно: долго это не продлилось и в какой-то момент прекратилось раз и навсегда. Ник, конечно… ну, ты знаешь Ника так же, как и я. А то и лучше. Ник ведь всегда плыл по течению, так? Жил сегодняшним днем. И в Кэт это было в изрядной степени, это факт. Но в ее случае только так она могла удерживать своих демонов, чем бы они ни были, что бы ее так часто не мучили изнутри.

Ей постоянно требовалось движение — бежать из дому, куда-нибудь ехать, что-нибудь делать.