Стюарт Каминский - Ошибка Либермана

• Название: Ошибка Либермана
• Автор: Стюарт Каминский
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1154-5, 978-5-9953-0261-2

У немолодого чикагского детектива Эйба Либермана куча неприятностей: его напарник слишком много пьет, начальник груб и несправедлив, дочь рассорилась с мужем, а здоровье в плачевном состоянии. В это время к Эйбу приходит шикарная мексиканская проститутка Эстральда Вальдес и предлагает ему ценную информацию в обмен на защиту от угрожающей ей опасности. Однако добрые намерения Либермана готовят почву для жестокого убийства, причины которого коренятся в событиях десятилетней давности. С риском для жизни Либерману все же удается найти убийцу и — на самых последних страницах романа — до конца распутать эту тайну.

Стюарт Каминский (Камински) (1934–2009), популярный американский автор детективных романов и киносценарист, удостоен престижной премии Эдгара Аллана По.

Шикарная мексиканская проститутка предлагает чикагским полицейским Эйбу Либерману и Биллу Хэнрагану ценную информацию в обмен на защиту от угрожающей ей смертельной опасности. однако добрые намерения детективов готовят почву для жестокого убийства, причины которого коренятся в событиях десятилетней давности…

Головокружительный сюжет романа, по признанию критиков, завершается одной из самых неожиданных концовок в истории современной детективной литературы. Стюарт Каминский (1934–2009) — популярный американский автор детективов и киносценарист, лауреат престижной премии Эдгара По.

Есть книги, от которых невозможно оторваться, пока не будет перевернута последняя страница. Вы ищете захватывающее чтение? Вам интересно решать головоломки людских судеб? Тогда мы назначаем вам место встречи здесь, на страницах этой книги. Место встречи с яркими сюжетами, невероятными историями и непредсказуемыми событиями.

---

— На десерт я хочу тебя, — объявил он, смакуя вино.

— Посмотрим, что ты скажешь попозже, — сказала Бесс, качая головой.

— В таком случае, — сказал Либерман, — я буду и пудинг, и пирог.

О Лайзе и Тодде больше не говорили. Но Либерман знал, что если он не позвонит дочери на следующий день, то заплатит за это, встретив отпор в следующую ночь. «Тема» встанет между ними, как ухмыляющийся гном.

Они вместе помыли посуду, и Бесс перешла к другой теме, которую Либерман считал еще более неприятной, чем перспектива поговорить с дочерью о ее семейных проблемах.

— Ты подумал об этом? — спросила Бесс, вытирая тарелки.

— Об этом? О чем об этом? — поинтересовался Эйб, хотя прекрасно знал, о чем идет речь.

— О переезде, — ответила жена. — В Скоки. В симпатичную квартиру с одной спальней в кондоминиуме.

— Я полицейский, Бесс. Я должен жить в городе.

— Ты можешь уйти на пенсию — имеешь полное право. Вымой эту тарелку еще раз. Смотри, вот здесь. Это жир.

Он взял тарелку и погрузил ее в мыльную воду в раковине.

— Три года, — сказал Либерман. — Потом поговорим о пенсии.

— Наш район меняется, — заметила Бесс.

— Всё везде меняется. Скоки тоже меняется, — сказал он. — Мне нравится район, нравится дом. И куда мы поместим Барри и Мелиссу, когда они приедут погостить? Будем стелить спальные мешки на полу в гостиной?

Бесс и Эйб жили в доме с двумя спальнями на Джарвис-стрит почти тридцать лет. Они оба знали, что могут продать его за сумму, в восемь раз превышающую цену, за которую купили, и переехать в безопасный район, в новую квартиру с одной спальней в Скоки, да еще неплохие деньги останутся на поездку в Израиль — ее долго обсуждали, но Эйбу совсем не хотелось туда ехать. Либерман был уверен: рискни он сказать жене, что готов рассмотреть возможность переезда, она может и передумать. Большинство их друзей переехали из этого района, но многие еще остались. Когда он сдастся, она, возможно, откажется от этой идеи…

— Перемены пойдут нам на пользу, — сказала Бесс.

— У меня весь день перемены, — отозвался Эйб. Он домыл последнюю кастрюлю и потянулся за полотенцем, чтобы помочь Бесс вытереть то, что оставалось в сушилке. — Преступники занимаются тем, что все меняют. А мне нравится приходить домой, зная, что все по-прежнему, как всегда, ничего не изменилось.

— Мы еще поговорим об этом, — сказала Бесс. Она коснулась его щеки, он почувствовал сладкий запах от ее пальцев и подумал, что если она будет так упорно добиваться переезда, то в конце концов одержит победу. Оптимальная тактика для него — тактика проволочек.

В семь вечера они пришли в синагогу Мир Шавот на Калифорния-авеню, всего в четырех кварталах от их дома. Это было достаточно рано, чтобы занять хорошие места до начала субботней службы. Перед входом Бесс поправила кипу на кудрявых волосах Эйба. Она поздоровалась с Розенами, поднимавшимися по лестнице вслед за ними.

— Он рассказал тебе о своей подружке? — спросил Гершл Розен у Бесс, когда они проходили через двойные двери.

Гершл подмигивал, Гершл ухмылялся, Гершл, подумал Эйб, заслуживает, чтобы ему дали по веснушчатой шее.

— О которой из них?

— О латиноамериканке с Манхэттена, — ответил Гершл, жена которого смущенно смотрела на Бесс. — Прямо мексиканский вулкан. Приходила сегодня к Мэйшу, разыскивала Эйба.

На стенах коридора, ведущего в молельный зал, висели карандашные рисунки учеников еврейской школы, изображающие сцены из Библии. Лайза в детстве ходила в эту школу при синагоге. Ее рисунки, четкие, аккуратные, некогда тоже висели в этом коридоре. Интересно, подумал Эйб, куда все они подевались.

— Она — наш информатор, — сообщил Либерман. Он кивал на ходу знакомым, узнавая их среди паствы, численность которой сокращалась. Мимо них в сопровождении жены и матери прошел Резник из магазина скобяных товаров. Он помахал Эйбу рукой.

— Я не ревнива, — сказала Бесс, сжимая руку мужа. — Сара, у твоего мужа грязные мысли.

— Ты мне будешь рассказывать, — отозвалась Сара. Она покачала головой и втащила Гершла в синагогу.

— Эйб, — спросила Бесс с улыбкой, — ты что, загулял?

— Если бы я загулял, неужели стал бы с ней встречаться у Мэйша днем на глазах у старых хрычей?

Бесс улыбнулась и поцеловала его в губы, на глазах у двух проходивших мимо супружеских пар.

Эти службы стали для Эйба Либермана временем еженедельной медитации. В своей жизни он прошел через обычные стадии отношения к религиозным службам. В течение десяти лет, между двадцатью и тридцатью, он был молчаливым атеистом и бойкотировал службы, которые в детстве посещал по воле отца. Следующие десять лет, после женитьбы, Эйб подумывал, не стать ли ему буддистом, пусть даже тайным. Когда Бесс настояла, чтобы Лайза получила религиозное образование и воспитывалась в религиозных традициях, Либерман стал посещать службы, когда не мог этого избежать. Сначала постоянное выражение благодарности Богу его раздражало. Затем, это случилось в Йом Кипур[14], пришло озарение. Он обнаружил, что службы создают условия для медитации, в которую он может погрузиться до самозабвения и которая не очень отличается от буддистской. Славословия на иврите, которые произносили молящиеся и раввин Васс и пел кантор Фрид, — это, в сущности, мантры.

Сделав это открытие в пятьдесят лет, Либерман перестал противиться еврейской традиции, хотя у него все еще не было четкого представления о мироздании. Теперь он не только хорошо чувствовал себя во время службы — он с нетерпением ожидал ее, желал углубиться в молитву, принять участие в общем обряде. Эйб не мог объяснить себе, с чем связана такая перемена, — с возрастом или посетившей его мудростью, да и не хотел вникать в это. Он ощущал успокоение — и этого было достаточно.

Раввин Васс был сыном раввина Васса, который в свой черед был сыном раввина Васса из местечка Клизмер, что к северу от Киева. Молодой раввин был духовным пастырем девять лет и, по мнению Либермана, явно превосходил своего отца, хотя некоторые придерживались противоположного мнения. Старый Васс, который несколько раз в год приезжал из Флориды, чтобы наставить общину на верный путь, постоянно улыбался и по ходу службы неизменно упоминал о своих младенческих годах, когда он жил в Польше, и о детстве, проведенном в Нью-Йорке. У него был неисчерпаемый запас историй о милосердии его матери и о мудрости его отца. Эти истории были напрочь лишены конкретного содержания, и Либерман иногда думал: вот бы усадить старика напротив, допросить по всей форме и добиться от него признания, чтобы рассеять эти чары из улыбок и общих слов. Незадолго до ухода старого раввина Васса на покой Либерман наконец признался самому себе, что тот неумен и никогда умом не блистал.

После ухода старого Васса Эйб и Бесс подумывали о том, чтобы перейти в синагогу Бет Исраэль. Раввин там был молод, умен и прогрессивен, а в общину входило множество семей с малолетними детьми, но верность старому месту возобладала, и, даже когда выяснилось, что новый раввин Васс не умнее своего отца, они остались: все тут было знакомо и удобно, жаль было расставаться с друзьями и не хотелось огорчать нового раввина.

У молодого Васса было одно положительное качество, перевешивающее недостатки. Он поднимал актуальные вопросы. Политика Израиля, арабский терроризм, межрасовые отношения, политики-евреи на местном уровне, на уровне штатов и на федеральном уровне — все служило материалом для проповедей рабби Васса, и он всегда завершал их искренним призывом высказывать свое мнение по этим вопросам. Именно в такой момент Эйб Либерман обычно направлялся в вестибюль, где дожидался Бесс. Слушать эти пустые разговоры было выше его сил.

Однако сегодня вечером проповедь представляла для него особый интерес.

— Речь идет о проблеме, — сказал молодой Васс (ему было сорок восемь), — которую изучает в настоящее время наш строительный комитет. Молодежь покидает нашу общину. Можем ли мы жить дальше без притока свежей крови? Переберемся ли мы туда, куда переезжают еврейские семьи, или будем медленно увядать и наблюдать, как нас становится все меньше и меньше, пока не появится угроза, что мы даже миньяна[15] не соберем? Возникают всё новые вопросы. Сможем ли мы сохранить за собой это здание, если нас будет так мало? Ваши ежегодные взносы каждый год растут, а число проводимых мероприятий сокращается.

Раввин явно вступил в заговор с Бесс, и из-за этого Либерману, возможно, придется остаться на обсуждение этого вопроса, чтобы как-то отреагировать, а то и прямо высказаться против переезда или, по крайней мере, отсрочить его. Может быть, все окажется не так уж плохо. В конце концов, чтобы найти новое место, собрать деньги и начать строительство, понадобится время, может быть, годы.