Фрэнсис Чичестер - В пустыне волн и небес

• Название: В пустыне волн и небес
• Автор: Фрэнсис Чичестер
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2002
• ISBN: 5-309-00373-8

Фрэнсис Чичестер, безусловно, человек действия, энергичный, предприимчивый. Его стихия — это стихия природы: свобода, простор, небо, море.

В жизни Чичестера много ярких и драматических событий: перелет на одноместном самолете из Англии в Австралию в конце 20-х годов; борьба с раком легких и удивительное излечение от болезни; труднейшие морские походы через Атлантический океан и вокруг света в одиночку на яхте…

Название книги — строчка из стихотворения Дж. Мейсфилда «Нерв моря».

---

В течение всего года я находился под прессом сильных эмоций. Постоянные волнения доставляли мне и мой бизнес, и затея с новой яхтой. Походы на «Фигаро» на время отвлекли меня от моих проблем, но, когда я вернулся к делам, меня стали одолевать сильнейшие — просто отчаянные приступы беспокойства. Я изо всех сил старался сделать свой картоиздательский бизнес рентабельным. Мне нужны были новые оригинальные разработки и в производстве, и в реализации, но я не мог позволить себе нанять хотя бы одного менеджера, В то же время масштабы моего бизнеса достигли уже таких размеров, что сам я был не в состоянии выдавать идеи, необходимые для его развития. А теперь еще на мне висел новый чудовищный груз — моя новая лодка. Надо было многое учитывать и планировать, ездить в Ирландию. Я страшно боялся, что не сумею продать «Джипси Мот II» и останусь с двумя яхтами. Психологическая нагрузка была слишком велика. А к концу Фастнетской гонки я еще вымотался и физически. Если бы только я мог хоть на одну неделю забыть обо всех делах, я бы восстановил силы и справился со своими проблемами.

Каждый выходной я отправлялся к «Джипси Мот II» и пытался приводить ее в порядок после гоночного сезона. Я работал на ней много и лихорадочно, сам, только сам — я не мог себе позволить платить кому-то за эту работу. Шейла говорила, что я делаю глупости, я обвинял ее в том, что она мне не помогает. Я работал на своей яхте как безумный, должен был и еду себе там готовить, и заниматься ежедневной уборкой, поэтому времени не хватало. Старая краска на полу кубрика уже плохо сохранилась, и я удалял ее с помощью сильного растворителя. Работал, стоя на коленях, люк не открывал из-за холода. Думаю, испарения от этого растворителя подействовали на мои легкие, и от этого начались мои легочные беды. Я был переутомлен, постоянно отравлял себя негативными эмоциями: отчаянием, обидами, сожалениями, страхом, бесконечными волнениями. Меня стал одолевать кашель. Я чувствовал холод в груди, пришлось некоторое время отлеживаться в моей маленькой комнате, в доме № 9 по Сент-Джеймс-плейс. Мне стало лучше, и я вместе с Робертом Кларком съездил в Ирландию. Там мы осмотрели каркас «Джипси Мот III» и обсудили детали постройки. Вернувшись домой, я слег с плевритом. Когда немного поправился, мой натуропат посоветовал как можно чаше бывать на свежем воздухе. Я погулял на холодном ветру и схватил пневмонию — таков, по крайней мере, был диагноз. Потом опять почувствовал себя лучше, и снова по глупости разгуливал на холодном воздухе, и в очередной раз оказался в постели — теперь уже с гнойным плевритом. Месяца через три-четыре после этой болезни я как будто излечился настолько, что на выходные мы с Шейлой отправились в Брайтон. Там мы познакомились с одним океанским гонщиком, шкипером. Он оказался еще и врачом и убедил нас в том, что мне необходимо сделать рентген легких.

Мой домашний доктор идею с рентгеном поддержал, так что я поехал в одну известную лондонскую больницу и провел там 6 часов — в основном сидя на скамейке в ожидании. Радиолог, взглянув на снимки, задал мне странный вопрос: не попало ли мне когда-нибудь в легкие перо? Хирурги хотели внимательнее изучить снимки, поэтому через несколько дней мне пришлось снова приехать в эту больницу. Тем временем я стал чувствовать себя гораздо хуже — думаю, из-за поездок в больницу и обратно, из-за долгих ожиданий. При повторном посещении больницы со мной беседовал главный хирург, один из ведущих в Британии специалистов по легочным и сердечным заболеваниям. Мы сидели в его кабинете, и вдруг к нам нагрянула дюжина студентов-хирургов. Их шеф использовал меня в качестве наглядного пособия.

— Вот вам типичный пример запущенной карциномы, — он указал на меня. — Выдохните. Ну, зачем же мне в лицо… Все обычные симптомы присутствуют, наблюдаете?

Он подробно обсудил мое дыхание, потыкал мне в шею пальцем, потом взял мою руку и хотел что-то показать на ногтях, но опустил руку. Я вышел из больницы с чувством унижения, какой-то брезгливости и глубокой подавленности. Но я не знал тогда, что карцинома — это рак. Я думал, просто опухоль или что-нибудь подобное.

Вернувшись домой, я застал у нас Тома Киллефера. Он приехал из Америки со своей молодой женой Изабель. Я очень любил Тома, его все любили. Он был лейтенантом морской авиации Соединенных Штатов и проходил курс обучения в Центральной летной школе, когда я служил там штурманским офицером. Я постарался как можно лучше принять Тома и Изабель, повел их обедать в Уилтонс, но чувствовал себя отвратительно. За обедом меня мучили приступы кашля, и, вообще, вечер, надо полагать, не очень удался.

Через несколько дней мне опять пришлось приехать в больницу — на бронхоскопию. По глупости я отказался от общего наркоза — не забыл еще неприятности от хлороформа, когда в детстве мне резали палец после укуса змеи. Хирург запустил мне в горло перископ с подсветкой и исследовал мои легкие. Процедура несложная, но страшно неприятная. К тому же и сделали ее не слишком аккуратно — сломали мне зуб. Все это было отвратительно. Я чувствовал, что все глубже и глубже погружаюсь в состояние физической и моральной деградации.

Меня оставили в больнице на ночь, а утром я поймал хирурга, который делал мне бронхоскопию, и припер его к стене. Сначала он отказывался сообщить мне результат. Но он был австралийцем, а я знаю, как с ними разговаривать. В конце концов он признался: рак.

— Но ведь это неточно, правда?

— Мы постоянно проводим эти исследования, и вряд ли тут может быть ошибка.

— Я не верю, откуда вы знаете?

— Во-первых, я видел. Во-вторых, взял пробу из вашего легкого и отправил ее в лабораторию на исследование.

— Что можно сделать?

— Думаю, для операции уже слишком поздно. Я понял это так, что поражены оба легких.

— Ваша единственная возможная надежда, — заключил хирург, немедленно удалить легкое.

Я вышел из больницы. Было замечательное апрельское утро. Солнце светило мне прямо в лицо. Весело щебетали птицы. Деревья уже покрылись зеленоватой дымкой. Я впервые остро почувствовал, какая это прекрасная и бесценная штука — жизнь и как бесконечно и невыразимо жаль терять ее. Но жизнь, казалось, уже почти ушла из моего тела, оно было какое-то пустое, осталась будто одна вода. Я ощущал себя словно в кошмаре, в бездонной пропасти одиночества. Я читал о подобном состоянии. Но то было с другими людьми, я никогда не мог вообразить, что это случится со мной. Медленно брел куда-то. Сколько мне еще тлеть на виду у этой восхитительной юной весны?

Подходя к дому, я решил, что надо собраться, что сдаваться нельзя. Но, рассказывая все Шейле, я не мог придать себе хоть немного бодрости. И только тут я понял, что она все уже давно знает, что сто раз обсуждала мою болезнь и с нашим семейным доктором, и с другими врачами.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

Я ответил, что сделал то, что они советовали, — записался на операцию через неделю.

— Как ты можешь быть таким слабым? Как ты можешь с ними соглашаться? Совсем не то надо делать.

Шейла думала, что болезнь уже так меня подкосила, что я не способен ни на какие решительные действия.

— Черт возьми, — пытался я возразить, — сначала этот радиолог говорит, что он постоянно изучает снимки и что ошибиться тут вряд ли можно. Потом хирург подтверждает, что не только видел у меня рак, но и пощупал его, взял кусочек. И главный хирург сказал, что это рак. Что еще я могу сделать, как не согласиться на операцию?

— Операцию делать нельзя, — ответила жена. — Твое легкое в таком состоянии, что ты умрешь, если они будут тебя резать.

Прежде всего Шейла хотела, чтобы я прошел совершенно независимое обследование у одного легочного специалиста, имевшего очень высокую репутацию. Он сказал, что никогда не видел более запущенного случая, и подтвердил диагноз. Теперь у меня были заключения от пяти различных специалистов, и их мнения совпадали. Спустя неделю, как мы и договорились, я отправился в больницу. Перед этим я зашел в Королевский океанский гоночный клуб выпить на прощание. Я разговаривал у бара со знакомыми яхтсменами и чувствовал себя бесконечно одиноким. Мысли о том, что я покидаю своих товарищей, добавляли мне, вероятно, страха и страданий, лишали последних сил. Мы уже были в разных мирах. Я не сказал им, куда иду: незачем портить людям настроение.

Глава двадцать шестая ИЗБАВЛЕНИЕ

Мальчиком я часто слышал, как мой отец, молясь по воскресеньям, говорил: «От смерти внезапной, Господи, избави нас». Почему же, недоумевал я, ведь внезапная смерть — хорошая штука. Лучше так, чем как-то иначе. Теперь смысл молитвы стал мне понятен, только произнес бы ее несколько иначе: «От смерти, пока не готовы мы к ней, Господи, избави нас».

Покидая клуб, я задержался в холле у доски объявлений. Мне бросилось в глаза предложение организовать гонку одиночек через Атлантику. Стояла подпись: X. Дж. Хаслер. Я подумал: «Потрясающая была бы гонка» — и вышел. Для меня теперь оставалась, по-видимому, всего одна, и последняя, гонка — с Хароном через Стикс.