Игнатий Ростовцев - На краю света. Подписаренок

• Название: На краю света. Подписаренок
• Автор: Игнатий Ростовцев
• Издательство: Современник
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Повествование Игнатия Ростовцева знакомит читателя с картинами жизни русского народа предреволюционных лет. Устами своего героя, деревенского мальчика Кеши Трошина, автор подробно рассказывает о быте и нравах одного из глухих мест Восточной Сибири, что «в пяти днях обозного пути по Енисею от Красноярска». Писатель воскрешает страницы истории сибирского крестьянства, напоминает о живых нравственных уроках нашего прошлого.

---

— Ну, это дело я как-нибудь обмозгую, — сказал Финоген. — На худой конец, кого-нибудь наряжу отпасти ихнюю очередь. А ты, обратился он ко мне, — берись, братец, за дело. Видишь, Иван Адамович совсем у нас расклинился.

— А что делать-то? — спросил я.

— Да списки эти самые составлять. Того и гляди, нарочным потребуют. Ну, я побегу пока домой.

После ухода Финогена Иван Адамович объяснил мне, что для составления раскладочных ведомостей на подать обязательно требуются данные о посеве и о количестве домашнего скота у кульчекских мужиков. Это у него самая трудная, самая кляузная работа, так как все стараются и посев, и домашнюю скотину утаивать, чтобы меньше платить податей. Эти сведения мы добываем обычно на сельском сходе путем перекрестного опроса. Дня по три, по четыре валандаемся с этим делом. Все спорим да ругаемся, кому прибавить, кому убавить. А нынче, сам видишь, я на сход пойти не могу. Не знаю, как и быть. Дело важное, можно сказать, государственное. И так мы его с моей болезнью затянули. А это знаешь чем пахнет?.. Недаром Финоген так беспокоится. Умный мужик, хоть и неграмотный. Так что давай, брат, завтра вместе с ним на сход. Вместо меня. Выручай нас.

Я хорошо понимал, что должен делать для Ивана Адамовича очень важное дело, но только боялся, что мне не справиться.

— Справишься, справишься, — уверял меня Иван Адамович. — Тебе придется только записывать там со слов Финогена количество пашни, покосов и домашнего скота за каждым домохозяином. В споры и в ругань их на сходе ты не вмешивайся. Пусть спорят да ругаются. Твое дело сторона. А для начала познакомься с прошлогодней раскладочной ведомостью. — Тут Иван Адамович вручил мне толстый, довольно потрепанный список. — Посмотри его как следует. Потом поговорим.

Я с интересом стал читать раскладочную ведомость, так как сразу сообразил, что по ней с нас весь год выколачивали подати. В ведомости я, между прочим, натолкнулся на фамилии Абакурова и Бедристова.

Через некоторое время Иван Адамович спросил:

— Ну, разобрался?

— Немного разобрался.

— А что тебя смущает?

— Абакуров и Бедристов ведь поселенцы. А поселенцы, говорит Ворошков, на сходку не ходят, права голоса не имеют и подати не платят.

— Правильное твое замечание. Все ссыльнопоселенцы действительно не имеют права голоса на сельском сходе и податей не платят. Но на тех из них, которые, вроде Бедристова или Абакурова, имеют полное домообзаводство и наравне со всеми пользуются в деревне пашенными и покосными угодиями, на тех мы начисляем подати наравне со всеми. А ты понимаешь, кто такие в списке бойцы и полубойцы?

— Бойцы — это солдаты, которые на войне воюют.

— Но в нашем списке ведь не солдаты, а кульчекские мужики, которые имеют полное домообзаводство. Вот они и числятся у нас бойцами.

— А почему их числят бойцами?

— Я и сам, откровенно говоря, не знаю. Бойцы да бойцы. Так уж исстари заведено. Все мужики от двадцати до шестидесяти лет считаются бойцами и должны платить полную подать. А от шестидесяти до семидесяти числятся полубойцами и платят половинную подать. Дряхлых стариков свыше семидесяти лет податями мы не обкладываем. Понятно?

— Понятно.

— Теперь учти главное. Подати начисляются на каждого хозяина по числу имеющихся у него в семье бойцов, а также по количеству пашни, покосных паев и домашнего скота — рабочих лошадей, коров и овец. Данные о числе бойцов у меня имеются, а сведения о пашне, о покосах и о домашнем скоте вы с Финогеном должны будете получить на сходе путем перекрестного опроса. Но при опросе мужики будут безбожно утаивать и посев, и домашний скот. На этот случай вы с Финогеном держите при себе эту прошлогоднюю ведомость. Для нынешнего года она уж не годится, но всегда может потребоваться на сходе для справок во время спора. Поэтому тебе надо хорошенько разобраться с этой ведомостью, чтобы в любой момент дать там справку Финогену о посеве и домашнем скоте у каждого домохозяина.

А данные за нынешний год, которые вы с Финогеном будете дознавать на сходе, ты вноси в новую ведомость. Я давно уж заготовил ее на этот случай. Так что слушай там все споры и раздоры насчет каждого домохозяина, а сам будь начеку, смотри в нашу старую ведомость и говори Финогену, что там числилось у каждого хозяина для обложения в прошлом году. А новые данные со слов Финогена осторожно вноси карандашом в нашу новую ведомость. И все будет хорошо.

После этого Иван Адамович подробно ознакомил меня с прошлогодней окладной ведомостью, рассказал о том, как будет производиться на сходе опрос мужиков насчет пашни и скота, как они будут все это утаивать, спорить и ругаться между собою и как мне надо будет вести себя и правильно вносить в нашу новую ведомость цифры о пашне и о домашнем скоте, чтобы как-нибудь с этим делом не напутать.

Долго-долго, почти весь день, продержал меня Иван Адамович, обсказывая мне все это. Учит, учит меня, аж устанет. Полежит, отдохнет и опять начинает объяснять мне. Зато я в конце концов хорошо со всем этим разобрался и знал, как мне надо будет вести себя на сходе.

Перед вечером Никита Папушин объехал на своей лошаденке всю деревню и оповестил всех домохозяев непременно приходить на сборню.

Наша сборня стоит посредине деревни на небольшой площади. Она построена, видимо, очень давно и выглядит довольно ветхо. По виду сборня похожа на обычный крестовый дом под шатровой крышей, но только имеет не четыре, а три помещения. Крестовый дом делится обычно на сени, избу, горницу и казенку (кладовку). Богатые мужики вместо казенки устраивают себе еще вторую горницу.

На сборне сени соединены с избою в одно большое помещение, в котором и проводятся сельские сходы. Из кладовки в сборне устроена каталажка или, как ее называют еще, кутузка, а из горницы канцелярия для писаря.

Каталажка есть не что иное, как наша сельская тюрьма. Окон в ней нет. Вместо окна только маленькая отдушина, через которую едва можно просунуть руку. Дверь из сборни в каталажку сделана из толстых крепких досок и закрывается на замок. Посредине двери квадратное отверстие, вроде маленького оконца в четверть ширины. Оно крест-накрест перекрыто двумя железными болтами. При закрытой двери в каталажке совсем почти темно. Поэтому вместо слов «каталажка» и «кутузка» у нас говорят еще «темная». («Посадить его, варнака, в темную!»)

Каталажка на сборне обычно всегда открыта настежь. Закрывают ее только тогда, когда сажают в нее под замок пойманных воров, чаще всего конокрадов, и, потом, мужиков, которые не могут уплатить свою недоимку.

В сборне имеется большая голландская печь. Но она никогда не топится. Железная дверца в ней давно вывалилась, и ее выбросили, или кто-то унес ее себе домой. Зимой на сборне очень холодно, и она имеет очень запущенный вид. Поэтому наши писаря ведут свои дела у себя на квартире.

Сборня является у нас в деревне присутственным местом. На ее крыше прикреплена вывеска с выцветшей надписью: «Кульчекское сельское управление». Здесь должен находиться и вершить свои дела староста. На сборню вызывает мужиков по своим делам приезжее начальство. Здесь же созываются сельские сходы.

Сельские сходы бывают у нас довольно часто. На них производят раскладку государственных податей, волостных и сельских сборов, распределяют гоньбовую повинность, выбирают старосту, сотского, десятского, гласных на волостной сход, нанимают писаря, принимают кого-нибудь из приезжих на жительство в деревню, отводят усадебную землю под постройку новых домов, делят покосы, назначают на мостовые и дорожные работы на Минусинском тракте. Начальство приезжает в деревню выколачивать подати — собирают сход, надо гнать народ в тайгу тушить лесные пожары — собирают сход. И так без конца.

Каждому домохозяину в течение года приходится бывать на сходе не один десяток раз. Все привыкли к этому, и каждый имеет на сборне свое привычное место. Богатые мужики проходят обычно вперед и усаживаются на лавку или на единственную скамейку поближе к столу, за которым восседают староста и писарь. Мужики, которые погорланистее, тоже стараются пролезть вперед, поближе к начальству. А другие, наоборот, устраиваются куда-нибудь в сторонку, если даже на длинной лавке, протянувшейся около стены, есть свободные места. Они сидят там с таким видом, как будто хотят сказать: «Куды нам… Мы люди маленькие».

А есть и такие, которые прячутся во время схода в каталажку. Здесь нет ни лавок, ни скамеек. Даже нар нет. Но это мужиков не беспокоит. Они устраиваются на полу и весь вечер ведут между собой разговор, не обращая внимания на то, что происходит на сходе. В каталажку набиваются обычно самые никудышные мужичонки — Никишка Бузунов, Тереха Худяков, братья Ершовы и другие пустобрехи.

А кто пришел на сход позже, те устраиваются уж посредине сборни, кто стоит на ногах, кто пристроится на корточки, а большинство сразу садится на пол. Тут не до удобств.