Николай Долгополов - Главный противник. Тайная война за СССР

• Название: Главный противник. Тайная война за СССР
• Автор: Николай Долгополов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-6994-8882-7

Книга журналиста и писателя Николая Долгополова «Абель-Фишер» стала недавно бестселлером. Лауреат литературной премии Службы внешней разведки, рассказывая о советских разведчиках, обнародует секреты операций могущественнейшей из служб. Это не выдуманные истории, вычитанные из современной прессы, а информация от первых лиц, с которыми довелось встречаться автору. Из этой книги читатель узнает подробности о связниках полковника Абеля, об агентах Маркуса Вольфа и многом другом, что еще недавно находилось под грифом «секретно».

---

Однако в жизни разведчика Николая Кузнецова многое до сих пор под грифом «секретно». Помогает снять этот гриф исследователь и историк разведки Теодор Гладков. Он работал с закрытыми архивами годами, «перелопатил» 300–400 томов. В том числе получил возможность ознакомиться с почти пятьюдесятью томами дела партизанского отряда «Победители», которым командовал другой Герой Советского Союза — Дмитрий Медведев и личного дела самого Кузнецова. Так открывались новые странички в биографии.

— Теодор Кириллович, вроде бы о Николае Ивановиче Кузнецове известно все. Но именно в новом XX веке о нем пишут и рассказывают столько… К уже сложившемуся и устоявшемуся образу безупречного героя добавляются новые черты. Кузнецова обвиняли чуть ли не в стукачестве: до войны, якобы, доносил на своих. Он и холодный убийца, и двойной агент, и обольститель — чуть даже не сводник, подкладывавший балерин из Большого чужим дипломатам.

— Стоп-стоп… Много трепа, ерунды, домыслов, сознательного искажения. Иногда желание приукрасить. Бывает, что и очернить. Но почему такой огромный интерес к Кузнецову? Наверно, и потому, что фигура необычнейшая, совсем для своих времен не типичная. И, это уж точно, не только, бесспорно, героическая, но и во многом трагичная.

Кем на самом деле был разведчик Кузнецов?

Действительно, есть в биографии Кузнецова кое-что неясное, недосказанное, о чем раньше предпочитали как-то умалчивать. Может это, до поры скрываемое, и дало повод к пересудам?

— Теодор Кириллович, в до сих пор заслуженно популяр ной книге Медведева «Сильные духом», написанной в начале 50-х и, наверно, чуть не сотню раз переизданной, автор мимоходом писал, что один из его подчиненных привел к нему Кузнецова в феврале 1942-го. Новый партизанский отряд Медведева как раз готовили к заброске в тыл фашистам, и Николай Иванович, инженер одного уральского завода, был представлен Медведеву как человек, прекрасно владеющий немецким и способный сыграть роль офицера вермахта. Позвольте вопрос прямой: сотрудничал до войны Кузнецов с органами или нет?

— Сотрудничал. Когда партизанский командир Дмитрий Медведев писал книгу «Сильные духом», прославившую и его, и погибшего в 1944-м Кузнецова, он не имел возможности рассказать о разведчике всю правду. «…Отряд Медведева должен был лететь под Ровно, и к ним пришел московский инженер, сказал, что знает немецкий. А через месяц появился Пауль Зиберт…» — написано в книге. Это — сказка для маленьких детей. Разведчики так не рождаются. На самом деле Кузнецов был с 1930-х годов негласным сотрудником службы госбезопасности, работал на разных предприятиях Урала. А то, что он учился в Индустриальном институте, писал диплом на немецком, — чушь. Только годы спустя, в 1970-х, начальство тогдашнего КГБ впервые разрешило написать, да и то единственной строкой, что Кузнецов «с 1938 года начинает выполнять особые задания по обеспечению государственной безопасности». Из загадочной и ничего, в сущности, не раскрывающей формулировки, следует, что 25 августа 1942 года в немецкий тыл приземлился с парашютом не просто под готовленный на скорую руку инженер с Урала, а достаточно опытный чекист, уже четыре года проработавший в органах. А сравнительно недавно удалось выяснить, что на самом деле к тому времени профессиональный стаж Николая Ивановича исчислялся не четырьмя — десятью годами.

— Но это же опровергает все расхожие и такие привычные представления о Кузнецове.

— Уже с июня 1932-го Николай Кузнецов — специальный агент. Предложение работать в ОГПУ-НКВД принял потому, что был патриотом, да и отчасти благодаря юношескому романтизму.

Первый псевдоним — «Кулик», затем «Ученый», позднее «Колонист». В медведевском отряде действовал под именем красноармейца Николая Васильевича Грачева. А, к примеру, в Свердловске, куда летом 1934 переехал из Кудымкара, он значился статистиком в тресте «Свердлес», чертежником Верх-Исетского завода, наконец, расцеховщиком бюро технического контроля конструкторского отдела. На самом деле числился в негласном штате Свердловского управления ОГПУ-НКВД. За четыре года в качестве маршрутного агента исколесил вдоль и поперек весь Урал. В характеристике того периода отмечалось: «Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью».

— С кем же Кузнецов завязывал полезные для ОГПУ знакомства?

— На Уралмаше, на других заводах трудилось в те годы много иностранных инженеров и мастеров, особенно из Германии. Собственных-то специалистов не хватало. Одни приехали еще в 1929-м во время кризиса, чтоб заработать — платили им в твердой валюте. Другие искренне хотели помочь Стране Советов. А были и откровенные недруги: шеф-монтер фирмы «Борзиг» демонстративно носил перстень со свастикой. Обаятельный и общительный Кузнецов умел легко сходиться с людьми разными — и по возрасту, и по социальному положению. Встречался с ними на работе и дома, беседовал по-немецки, обменивался книгами, грампластинками. Сестра Лида, тоже жившая в Свердловске, переживала за брата: такое общение с иностранцами могло ой как аукнуться брату. Но Николай только подсмеивался. О его связи с органами никто из родни так и не догадался — тоже немалое достижение для разведчика. А он стремился, словно чуя, как сложиться дальнейшая судьба, перенять у немцев манеру поведения. Иногда копировал их манеру одеваться, научился носить хорошо отутюженные костюмы, к которым подбирал по цвету рубашки и галстуки, красовался в мягкой, слегка заломленной шляпе. Стремился быть в курсе новинок немецкой литературы, обращая внимание и на научно-техническую, и частенько заглядывал в читальный зал библиотеки Индустриального института. Отсюда, кстати, и миф: Кузнецов закончил этот институт и даже защитил диплом на немецком.

— Хорошо, общался молодой сотрудник Кузнецов с иностранцами, сходился с ними. А какой навар от этого чекистам?

— Как какой? Спецагент Кузнецов без дела не сидел. Представьте тот же «Уралмаш» — центр советской военной промышленности. Там масса иностранцев, в том числе и немцев. Понятно, были и их разведчики, и завербованные ими агенты. Многие уехали, но завербованные — остались. А Кузнецов вел себя, но не явно, не в лоб, с присущим ему актерским талантом, как человек, заинтересованный в знакомстве с иностранцами. Сообщал о настроениях, выявлял агентов. Тут и наводка, и вербовка, и проверка, и установка.

— Сколько специфических терминов.

— Даю прямой ответ на ваш вопрос, и как без специфики. Работал Кузнецов и по сельскому хозяйству: в район, где он трудился в Коми, ссылали кулаков. Конечно, многих в кулаки записывали понапрасну. Но были, были и кулацкие восстания, и убийства активистов, селькоров, настоящее, а не липовое вредительство. Так что таксатор Кузнецов получил право ношения оружия. Не только винтовки, как все лесники. Был у него наган. Человек уходил в лес, а там убивали почтальонов, таксаторов, тех, кто представлял власть.

— Но как же Кузнецов оказался в Москве? Кто конкретно рекомендовал парня с непростой биографией в столицу?

— Сложная история. Отыскал его в Коми новый нарком НКВД, бывший партийный работник Михаил Иванович Журавлев. Отправили его на укрепление чекистских рядов, и быстро дослужился до министра. Звонит он в Москву в Управление контрразведки и докладывает своему учителю Леониду Райхману…

— Тому самому, которого обвиняли в пособничестве Берии?..

— Я отвечаю на ваш вопрос о Кузнецове, не вдаваясь в подробности биографии Райхмана, кстати, одного из бывших мужей знаменитой балерины Ольги Васильевны Лепешинской. Журавлев докладывает: «У меня тут есть парень фантастических актерских и лингвистических способностей. Говорит на нескольких диалектах немецкого, на польском, а здесь выучил коми, да так, что стихи на этом сложнейшем языке пишет». А у Райхмана как раз кто-то из его нелегалов, приехавших из Германии. Соединил с ним по телефону Кузнецова, поговорили, и нелегал не понял: спрашивает у Райхмана, это что, звонили из Берлина? Назначили Кузнецову встречу в Москве. Так и попал в столицу.

— Вот и знакомство с Лубянкой.

— В здании на Лубянке Кузнецов ни единого раза в своей жизни не появлялся.

— Боялись пускать?

— Таких агентов было немного. Их не светили никогда. Могли сфотографировать человека, входящего в здание и конец работе. Первая встреча около памятника первопечатнику Федорову. Потом на конспиративных квартирах, в Парке культуры, в саду имени Баумана. Дали ему жилье на улице Карла Маркса, дом 20 — это Старая Басманная. Квартира была напичкана разной техникой. Все интересующие Лубянку разговоры записывались.

Ловля на живца

— Наверное, сразу отправили новобранца на учебу?