Джесси Келлерман - Чтиво

• Название: Чтиво
• Автор: Джесси Келлерман
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-86471-652-6

Артур Пфефферкорн, преподаватель литературного творчества, некогда и сам подавал большие надежды как писатель. Но все уже в прошлом. После морской катастрофы бесследно исчезает его старинный друг, прославленный автор триллеров Уильям де Валле. Пфефферкорн опечален известием, хотя всю жизнь завидовал тому, кто не только превзошел его в профессиональном успехе, но стал мужем женщины, которую он любил. Однако события принимают неожиданный оборот: Пфефферкорн становится любовником вдовы и собственником последнего романа приятеля. После некоторой «доводки» Пфефферкорн выпускает книгу под своим именем и в одночасье обретает богатство и славу. Но поступок его порождает череду сюрреалистических событий, которые швыряют Пфефферкорна в мир интриг и обмана. Мир, где никому нельзя верить.

Джесси Келлерман предлагает новую игру, на сей раз в антидетектив. «Чтиво» — роман смешной и непринужденный, злой и умный, элегантный и хулиганский. Келлерман смешал литературу, шпионский триллер, сатиру, головоломки, хорошенько взболтал и получил коктейль с крайне необычным вкусом.

---

На нем был фартук с надписью ниндзя-кулинар.

— Ням-ням, — сказала дочь.

Гуськом прошли в кухню-столовую. С появлением второго обитателя холостяцкая квартира Пола, площадью не больше почтовой марки, стала напоминать лагерь беженцев. Пфефферкорн предусмотрительно наведался в туалет, ибо потом уже не выйти — придется отодвигать стол, но сначала убрать с дороги питьевой бачок и мясницкую разделочную колоду.

— У нас слишком много барахла, — сказала дочь, когда Пфефферкорн, втянув живот, протиснулся к столу.

Салат являл собой сложное произведение из экзотических зерен и разнообразной кожуры. Пол наставлял тестя, что следует проглотить, что разжевать и выплюнуть, что лишь понюхать.

— Изумительно, — сказала дочь. — Где ты взял рецепт?

— В Интернете.

Пфефферкорн вилкой выковырял застрявшую в зубах шелуху.

— Очень вкусно, — сказал он.

— Спасибо, папа.

— С таким приятным дымком, — сказала дочь. — Откуда это?

— Что-то горит, — сообщил Пфефферкорн.

Пол метнулся к духовке. Наружу вырвался клуб ядовитого черного дыма. Дочь схватила миску и кинулась к раковине за водой. Кашляя, Пфефферкорн отчаянно рвался из-за стола.

— Погодите! — вопил Пол.

Дочь залила духовку. Раздалось шипение, потом скворчание. Вспорхнула жирная сажа. Дочь взвизгнула и выронила миску, которая вдребезги разбилась. Надеясь спасти блюдо, Пол сунулся в окутанную паром духовку, однако пропитанная гарью обугленная курица безвозвратно погибла. Дочь утешала стенавшего мужа и голыми руками собирала осколки.

— Кто-нибудь, помогите! — взмолился Пфефферкорн. — Я застрял.

По общему согласию, виновной признали духовку. Кухня проветривалась, Пфефферкорн и дочь вернулись на диван.

— Город просто измотал, — сказала дочь. — Живешь тут, как в зверинце.

— Есть варианты?

Дочь назвала пригород.

— Совсем недалеко, — сказала она. — За полчаса доберешься.

— Похоже, ты уже все решила, — сказал Пфефферкорн.

— Ага.

В чулане, служившем Полу кабинетом, на компьютере дочь показала снимки:

— Правда, красиво?

— Картинки симпатичные.

— Видел бы ты вживую.

— Ты там была?

— В прошлое воскресенье ездили с маклером.

— Уже есть маклер?

— Лучший в округе.

— Славно, — сказал Пфефферкорн.

— Я подумала, может, ты захочешь съездить взглянуть?

— Милая! Папа!

— Мы тут. Я показываю дом.

С пакетами еды на вынос, подвешенными на пальцах, возник Пол:

— Классный, правда?

Пфефферкорн глянул на монитор:

— Наверное.

36

После филармонического вечера Карлотта рано улеглась в постель, жалуясь на головную боль и гастрит. На всякий случай решили спать раздельно. Пфефферкорн уже настолько освоился в доме, что мог сам себе постелить; уложив Карлотту и обеспечив ее чаем и аспирином, он спустился в библиотеку.

Расхаживая по комнате, Пфефферкорн брал книги с полок, но тотчас ставил их на место. Не сиделось. Хотелось действий. И особенно — секса. Он скрыл от Карлотты огорчение, однако плоть своего требовала. Вспомнился афоризм Оскара Уайльда: распробованная роскошь превращается в необходимость. Интересно, нельзя ли из этого состряпать роман?

Надеясь сжечь энергию, Пфефферкорн отправился в бассейн. Он уже привык к ежедневным заплывам. Конечно, с Биллом ему не тягаться, но в его возрасте даже умеренная физическая нагрузка весьма и весьма полезна. Пфефферкорн заметно постройнел и уже минут по тридцать плавал без роздыху. Обычно он шел в бассейн во время танцевальных занятий Карлотты. Она пыталась заманить и Пфефферкорна, но его влекло к танцам не больше, чем некогда Билла, и, кроме того, ему не хотелось лишний раз видеть намасленный торс под шелковой рубашкой ее партнера.

Пфефферкорн лениво поплавал. Потом вылез на бортик, вытерся полотенцем, взятым из высокой стопки на баре с напитками, и облачился в халат. Дизайнерское изделие подарила Карлотта, чтобы не разгуливал в безразмерном халате Билла.

Затем побродил по дому, разглядывая картины, скульптуры, мебель. Сделал себе сэндвич, но раз-другой куснул и отложил. Им овладела неясная тревога. Постояв на террасе, он вышел на лужайку и зашагал к рабочему домику.

37

С той воровской ночи он не заглядывал в сарай. Вроде никто другой тоже. В хибаре, за неявкой хозяина превратившейся в святилище, ничто не изменилось, но лишь обросло серой шкурой пыли. Прочихавшись, Пфефферкорн отер заслезившиеся глаза. Кресло, стул, письменной стол. Стеллаж, книги, его роман. Фотографии. Стакан с ручками. Якобы рукопись, а на деле — стопка чистой бумаги под титульным листом.

Мелькнула мысль: вдруг найдется тайник с неопубликованными романами? Не надо законченного текста. Достанет и наброска. Нет, даже если такой эскиз отыщется, вряд ли удастся его использовать. Он никогда не страдал нехваткой идей, но только неумением их воплотить.

Пфефферкорн взял свой роман — экземпляр, столь тщательно изученный Биллом. Перечел свою ехидную надпись. Теперь, когда он богат, низведение подлинной дружбы до игры в догонялки выглядело глупым ребячеством.

В дверь постучали.

Приход сюда был вовсе не преступен, но память о совершенном грехе затмила сознание, породив волну панической вины. Горничная и дворецкий уже ушли. В доме лишь Карлотта. Почему она встала с постели? Пфефферкорн затаился. Вновь постучали. Он открыл дверь. Пес протрусил в сарай и улегся под столом.

С книгой в руке Пфефферкорн опустился на стул и ногой почесал собачью спину. Ветер разгуливал по нежилому простору сарая. Пфефферкорн втянул носом воздух, пытаясь уловить запах козлятины. Смежил веки. Потом приоткрыл их и увидел, что фотографии над столом изменились. Билл исчез. Со снимка ухмылялся Пфефферкорн. В моряцком наряде. В бороде и усах. Второй портрет тоже стал иным. Теперь с фото смотрела его бывшая жена. Пфефферкорн замер, объятый ужасом. Хотел встать, но что-то пригвоздило его к креслу. Попробовал закричать — и проснулся. За окном светало. Пес исчез. Дверь была приоткрыта. На полу лежал его роман, выпавший из безвольной руки. Пфефферкорн сунул книгу в карман халата и поспешил в дом, пока не проснулась Карлотта.

38

Через четыре дня он уехал, увозя с собой испещренный пометками экземпляр «Тени колосса». Карлотте про книгу ничего не сказал, потому что не смог бы дать внятного объяснения. Видимо, сарай подуськивал к книжному воровству.

Самолет не опоздал, оставив время на поздний ужин. Пфефферкорн велел таксисту подъехать к суши-бару, соседствовавшему с его домом. Не глядя в меню, сделал заказ и, устроив книгу на столе, начал перечитывать свой роман. Двадцатипятилетней давности неудача вряд ли могла стать источником вдохновения, но кто знает? Ведь Биллу она чем-то понравилась.

В романе было полно изъянов. Теперь Пфефферкорн это видел. Вспомнилась его первая редакторша, по-матерински заботливая женщина, которой уже не было в живых. Она все уговаривала его добавить юмора. Пфефферкорн отбрыкивался, чем в конце концов ее утомил. Помнится, в сердцах она сказала, что в жизни не встречала такого ослиного упрямства. Пфефферкорн усмехнулся. Теперь я иной, Мэделин, думал он. Постарел.

И все же, несмотря на юношеский максимализм, книга выглядела достойным творением. В ней были воистину прекрасные куски. Пфефферкорн предпочел замаскировать автобиографические корни — сделал главное действующее лицо не писателем, а художником. В последней трети романа герой возвращается домой после своей первой успешной выставки. Отец-тиран лежит в коме, именно сын принимает решение отключить аппаратуру, поддерживающую жизнь старика. Не понятно, милосердие это или отмщение? Ясно одно: силу для такого решения дает творчество. Финал книги подразумевает, что следующим шагом героя станет обретение нравственной силы, дабы сконцентрировать полученную мощь.

Пфефферкорн ковырял мороженое из адзуки и раздумывал, нельзя ли превратить роман в блокбастер. Скажем, отец — гангстер, а сыну-полицейскому предписано его ликвидировать. Отец против сына, кровные узы порождают кровопролитие. Пожалуй, неплохо. Надо поскорее что-нибудь написать. На автоответчике агент оставлял сообщения, в которых уже слышалась истерика. Пфефферкорн не перезвонил. И не откликнулся на пол дюжины электронных писем от редактора. Нынешний редактор, молодой человек чуть старше его дочери, соблюдал декорум, но было ясно, что терпение его на исходе. Сцепка со звездой Пфефферкорна грозила ему сокрушительным ударом оземь. Конечно, Пфефферкорн всем сочувствовал. От него зависела масса людей. Дочь. Пол. Он сам, если хочет и дальше регулярно летать через всю страну. Вырисовывалось безрадостное будущее. Мороженое превратилось в розовато-лиловое месиво. Пфефферкорн попросил счет. Чаевые оставил меньше обычных.