Уинстон Черчилль - Саврола

• Название: Саврола
• Автор: Уинстон Черчилль
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-0115-5

Публицистические, исторические и политические произведения Уинстона Черчилля известны многим, но его художественная проза никогда не издавалась на русском языке. Между тем роман Черчилля «Саврола, или Революция в Лаурании» в свое время имел огромный успех и выдержал несколько изданий в Англии и Америке.

События романа разворачиваются в вымышленной стране. В этой стране единолично правит жестокий тиран, против которого восстает главный герой книги Саврола — убежденный демократ и сторонник реформ. Взбунтовавшийся народ свергает тирана, он погибает на ступенях собственного дворца. Однако победа свободы и демократии омрачена происками тайного анархистского общества, члены которого являются сторонниками насилия.

В образе главного героя романа Черчилль показал самого себя и вложил в этот персонаж многие черты своего характера и свои представления о жизни.

Интересно, что в 1953 году Черчилль удостоился Нобелевской премии именно по литературе.

---

На столе все еще лежали некоторые нераскрытые документы и телеграммы, но Саврола устал; во всяком случае они могли подождать до утра. Он опустился в кресло. Да, это был длинный и унылый день. Он был молодым человеком 32 лет, но уже на него оказали влияние трудная работа и тревога. Его ранимую тонкую душу не могли не взволновать драматические события, которые он наблюдал. Подавление эмоций лишь еще больше разжигало пожар в его душе. Стоило ли совершать все это? Борьба, упорный труд, постоянная спешка, принесение в жертву многих вещей, которые делают жизнь легкой и приятной, — ради чего? Ради блага людей! Но он не мог скрыть от самого себя, что это не было конечной целью его жизни. Честолюбие было главной движущей силой, и он не мог сопротивляться этому. Ему не были чужды вдохновение художника, жизнь которого посвящена поискам красоты, или азарт спортсмена — самое острое наслаждение, исцеляющее душевные муки. Еще приятнее было бы мечтать и размышлять в уединении где-нибудь в чудесном саду вдали от людского шума. Тогда он мог бы познать все радости, дарованные искусством и интеллектом. Однако он знал, что не смог бы перенести все это. Его натура была «страстной, возвышенной и смелой». Жизнь, которую он проживал, была его единственным выбором, и он должен продолжать до конца. Часто конец очень рано приходит к таким людям, чей дух настолько истерзан, что они находят отдых только в действии, успокоение — только в опасности и лишь в смятении обретают мир.

Его мысли были прерваны приходом пожилой женщины с подносом в руках. Он был усталым, но требовалось соблюдать приличия. Тогда он встал и прошел во внутреннюю комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Когда он вернулся, стол был накрыт. Помимо супа, который он просил, ему принесли более изысканные блюда, с любовью приготовленные его домоправительницей. Она обслуживала его, задавая ему вопросы и с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом он ел. Она растила его с самого рождения, проявляя непоколебимую преданность и заботу. Любовь таких женщин — это очень странная вещь. Возможно, это единственное бескорыстное чувство в мире. Мать любит своего ребенка, такова материнская натура. Юноша любит свою возлюбленную; это тоже можно объяснить. Собака любит своего хозяина; он кормит ее. Мужчина любит своего друга; возможно, он помогал ему в трудные моменты. Все это имеет причины. Но любовь приемной матери к своему подопечному кажется совершенно безрассудной. Это одно из немногих доказательств (необъяснимых даже на основе причинно-следственных связей) того, что природа человечества выше простого утилитаризма, и его цели должны быть высокими.

Легкий и скромный ужин был закончен, и пожилая женщина удалилась, убрав тарелки, а он снова предался размышлениям. Несколько трудных дел предстояли в будущем, и он не мог решить, как себя вести. Он выбросил их из головы; почему его всегда должны угнетать факты реальной жизни? Как пройдет ночь? Он поднялся, подошел к окну и, раздвинув шторы, выглянул на улицу. Вокруг было очень тихо, но ему послышалось, словно издали раздавался звук тяжелых шагов патруля. Все дома были темными и мрачными. Наверху ярко сияли звезды. Это была чудная ночь, как будто созданная для наблюдения за ними.

Он закрыл окно, взял свечу и подошел к занавешенной двери, расположенной на одной стороне комнаты. Она открывалась на узкую спиральную лестницу, которая вела к плоской крыше. Большинство домов в Лаурании были низкими, и, достигнув крыши, Саврола взглянул на спящий город. Газовые фонари освещали улицы и площади, и более яркие огни струились от кораблей, сосредоточенных в бухте. Но он недолго смотрел на них. В какой-то момент он почувствовал, что устал от людей и их творений. Небольшая стеклянная обсерватория находилась в углу надземной площадки; передний край телескопа был виден через отверстие.

Этот аспект его жизни был никому не известен во всем мире. Он не был математиком, стремящимся к новым открытиям или к славе, но ему нравилось наблюдать звезды и пытаться разгадать их непостижимые тайны. С помощью нескольких манипуляций телескоп был направлен на прекрасную планету Юпитер, в это время она находилась высоко на севере. Стекло отличалось очень высоким качеством, и великая планета, окруженная спутниками, засияла волшебной красотой. Благодаря особому механизму ему удавалось вести постоянное наблюдение звезд, в то время как земля продолжала вращаться в течение многих часов. Процесс наблюдения был очень долгим, и с каждым мгновением его все больше околдовывала какая-то непостижимая сила, которая воздействует на пытливых и любознательных представителей человечества, когда они созерцают звезды.

Наконец он встал, но его мысли все еще были очень далеки от земли. Молара, Море и партия, волнующие события в течение дня — все это казалось туманным и нереальным. Другой мир, казавшийся более совершенным, мир бесконечных возможностей, увлек его воображение. Он размышлял о будущем Юпитера, о непостижимых периодах времени, которые пройдут, прежде чем в результате процесса охлаждения жизнь станет возможной на его поверхности. Он также подумал о медленном, но уверенном триумфе эволюции, безжалостной, неумолимой. Куда она приведет их, не родившихся жителей планеты эмбрионов? Возможно, произойдет лишь едва заметное изменение жизненной сущности; а может быть, этот процесс будет таким мощным, о чем он даже не мог мечтать. Будут решены все проблемы, устранены все препятствия; развитие жизни станет более совершенным. И тогда его фантазия, преодолевая пространство и время, устремится к еще более отдаленным периодам. Процесс охлаждения будет продолжаться; совершенное развитие жизни закончится смертью; вся Солнечная система, вся вселенная однажды станет холодной и безжизненной, словно угасший фейерверк.

Это был печальный конец. Он закрыл обсерваторию и спустился по лестнице, надеясь, что его фантазии будут опровергнуты доводами разума.

Глава IV. Депутатская группа

Президент обычно вставал рано и сразу же приступал к чтению газет. Он читал статьи, в которых обсуждалась политика правительства или критиковались его действия. В это утро он получил исключительно много литературы. Во всех газетах главное внимание было уделено ограничению права голоса и всеобщему восстанию, которое произошло вслед за этим. Вначале он раскрыл газету «Час», предназначенную для представителей ортодоксальной посредственности, которая осторожно поддерживала правительство, надеясь на его благосклонность при распространении случайных новостей, которые время от времени предоставлялись в ее распоряжение. В полутора столбцах издания газеты «Час» осторожно выражалось сожаление о том, что президент был неспособен полностью восстановить право голоса; такая позиция устраивала большинство читателей. Во втором столбце было высказано полное неодобрение (точнее, яростное осуждение) позорного восстания, которое привело к таким печальным последствиям. Таким образом отдавалось должное президенту, который прислал в газету текст английской ноты, поступившей накануне. Он был опубликован дословно с помпой и торжественностью. Сообщалось, что текст представил «наш специальный корреспондент» в Лондоне.

«Придворная», респектабельная утренняя газета с прискорбием отмечала, что такой позорный бунт произошел в начале сезона. В ней выражалась надежда, что это событие не отразится на великолепии правительственного бала, который должен был состояться 7 сентября. В газете также был представлен отличный отчет о первом торжественном ужине, устроенном президентом. К основному тексту прилагалось меню. Была выражена обеспокоенность тем, что сеньор Лоуве, министр внутренних дел, не присутствовал на этом мероприятии из-за недомогания.

«Искренний собеседник», ежедневная газета с огромным тиражом, воздержалась от комментариев, но опубликовала талантливый репортаж о жестокой бойне, душераздирающие подробности которой были представлены ярко и эмоционально.

Это были издания, которые поддерживали правительство, и президент всегда читал их в первую очередь, чтобы найти защиту от гнева, который радикальная, народная и демократическая пресса обрушивала на него, его правительство и все его действия. Самым худшим результатом использования высокопарного языка в обычных публикациях является то, что в экстренных ситуациях становится невозможно красочно описать их. Такие издания, как «Фабианец»,[1] «Солнечный край» и «Бурный поток» уже исчерпали яркие эпитеты из своего обширного словарного запаса при освещении незначительных событий. Теперь, когда граждане подверглись смертоносному обстрелу и их древние привилегии были поруганы, газеты очень сдержанно сообщили об этом, хотя люди испытывали чувства, заслуживавшие более ярких эпитетов. Газеты так часто и так живо сравнивали главу государства с Нероном и Искариотом (в незначительной мере показывая преимущества древних героев), что было трудно понять, как относиться к нему в настоящее время. Тем не менее они ухитрились найти несколько неиспользованных выражений и обрушили все свое красноречие на правительственный ужин, как пример «зверского попрания самых элементарных принципов человечности». У читателей газеты «Солнечный край» создалось впечатление, что в ней с особым упоением сообщалось, как министры «наслаждались позорной оргией обжорства и уплетали изысканные блюда пальцами, запачканными кровью убитых, в то время как тела их жертв не были захоронены и никто не отомстил за них».