Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

• Название: Том 5. Дар земли
• Автор: Антонина Коптяева
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Пятый том Собрания сочинений А. Коптяевой составил роман 1965 года «Дар земли», посвященный нефтяникам Татарии. Это рассказ о том, как в середине 20-х годов нашего века, вопреки сопротивлению многих авторитетных ученых, в Поволжье было разведано и освоено второе в СССР колоссальное месторождение нефти, а затем, в 50–60-х годах, создан новый индустриальный центр нефтяников. Рождение единого многонационального коллектива в общем труде, духовное преобразование некогда угнетенных татар и башкир, нелегкие судьбы героев, личные и производственные — вот то, что составляет ткань этого сложного многопланового и очень современного произведения.

---

Перешептываясь, как заговорщики, и шурша бумагами, сидели они, ожидая в светлой приемной (все-таки пришли раньше назначенного часа). Точно по расписанию явились тяжеловесный Работников и его сторонники, а следом, будто просочился в дверь — не стукнув, не скрипнув, — Карягин и сразу устремился здороваться к помощникам заместителя председателя, стараясь обворожить их ангельски-невинными пустыми глазами и сладчайшей улыбкой.

Беляков поздоровался с ним, тоже нежно улыбаясь, Щелгунов — с презрительной миной, Сошкин — равнодушно, а Груздев так и ожег его тяжелой ненавистью во взгляде.

Петр Георгиевич побагровел, почувствовав эту открытую непримиримость, и отошел, прижимая локтем объемистую папку, потирая руки: не то злорадствовал, не то трусливо волновался.

«Вот притащился еще в такое священное место!» — с негодованием подумал о нем Груздев и почти испуганно взглянул на сотрудника, который, распахнув дверь в кабинет, радушным жестом приглашал всех войти.

Дальше пошло как во сне.

Уже знакомый заместитель председателя Совета Министров и другие члены правительства попросили камцев и госплановцев к громадному столу, накрытому зеленым сукном, на это зеленое поле боя каждый из прибывших выложил свои папки, бумаги, и началось сражение!..

Все единомышленники Работникова уверенно заняли круговую оборону. Судя по их выступлениям, лишь экономисты высшего класса, занимающие ответственные посты, могли и имели право вмешиваться в их работу. Алексей диву давался, откуда что у них бралось. Не раз хотелось ему крикнуть: «Вы хотя бы этих стен постыдились, или уж совсем забыли, что вы сотрудники советского учреждения? Да и капиталисты вас близко не подпустили бы к своим богатствам».

Начисто отмел доводы нефтяников выступавший в свой черед Карягин, заявив, что сырья на Камском заводе мало, что решение экспертизы необъективно, а Груздев с Сошкиным — неукротимые прожектеры, всех замучившие протаскиванием своих необоснованных проектов. Потом с три короба наболтал наторевший в словесных баталиях референт Работникова, и тогда заговорила тяжелая артиллерия — сам Работников. Замелькали фразы: «экономический баланс страны», «топливный баланс»…

Воспользовавшись короткой передышкой, когда госплановец пил из стакана воду, заместитель председателя вдруг спросил Груздева:

— А как вы думаете, почему перед совещанием мне звонили около пятнадцати крупнейших специалистов по планированию и предостерегали в том, что осуществление ваших предложений нанесет непоправимый ущерб народному хозяйству? Отчего такое единодушное отрицание?

Работников еще победней выпрямил свой массивный стан и свысока посмотрел на камцев. Карягин, вытягивая шею, так и стрелял улыбочками в заместителя председателя и даже на Груздева глянул ласково.

Алексей ответил не сразу, вертелось на языке резкое: «Они одного поля ягоды, потому и выручают друг друга, долго ли спеться — у каждого десяток телефонов под рукой». Сказал, тяжело ворочая слова:

— Госплановцы, наверно, не знают, что вы были в Нижнекамске и во всем убедились лично. Возражают, а ни один не имеет никакого представления о конкретной обстановке не только на нашем, но и на других предприятиях. Вот тот же Карягин твердит, что сырья у нас нет, а на завод к нам так и не заехал.

Работников молчал, выжидая, переводя взгляд с одного лица на другое, сосредоточенный лишь на том, чтобы «не упустить нить» собственного выступления.

Против камцев выступили и представители Госэкономсовета, и главный специалист Комитета по химии, и позиции их были совершенно разгромлены.

Когда Груздеву предоставили возможность защищать свой проект, он уже так переволновался, что почти бесстрастно, коротко и сухо изложил давно наболевшее. Он даже не уловил перелома в настроении собравшихся, когда Денис Щелгунов, выступивший после него, с настоящей партийной смелостью и прямотой атаковал Карягина и Работникова.

Зато выступление заместителя председателя Совета Министров снова всколыхнуло Груздева, и он чуть не прослезился: стало ясно, что правительство на стороне тех, кто штурмовал госплановские позиции и дрался за нефтехимию.

Глядя на Работникова, который сразу оплыл и огрузнел, и на присмиревшего Карягина, Груздев даже не испытал радости победы. «Сколько вы наломали дров, сидя на своих высоких постах!» — с горечью подумал он.

Когда было принято решение объединить нефтехимию и переработку нефти по всему Советскому Союзу, а Камскому заводу дать перспективный план по выработке полипропилена до пятидесяти тысяч тонн в год, к Груздеву подошел Молочков, начальник управления Совнархоза, и, тоже поздравив его с победой, заявил:

— Я давно уже смотрю на Работникова и Карягина как на тупых бюрократов! — Он оглянулся все-таки и стушевался: без прежней самоуверенности, но еще сановито подходил Работников.

— Мы кое-что продумывали со вчерашнего дня… Пытались прикинуть, — неожиданно самым дружественным тоном сказал Работников. — Немедленно будем форсировать реконструкцию и строительство на вашем заводе на десять тысяч тонн полипропилена, а поскольку обеспечиваются средства, то в ближайшие полтора года сделаем и комбинированную установку.

— Да уж теперь-то, конечно, сделаем! — с подчеркнутой иронией сказал Щелгунов, не обезоруженный даже такими категорическими заверениями.

Подошли главный специалист Комитета по химии и работники Госэкономсовета, и Груздев надивиться не мог, какие они стали милые, предупредительные: и производство катализаторов обещали наладить, и цех реформинга сделать образцовым, и вообще ускорить все строительство.

— Не случайно нефтепереработчиков и химиков объединили в одном комитете, — одобрительно сказал кто-то за спиной Груздева.

Алексей оглянулся. Рядом стоял Карягин и, видимо, тоже собирался посулить что-нибудь директору камского завода.

«Брысь ты, чертяка!» — подумал Груздев, бросив на него уничтожающий взгляд, и, подхватив под руку Белякова, пошел с ним к выходу.

35

Дед Матвей, взобравшись на стол, застланный газетой, топтался перед окном в жилетке и брюках, вобранных в добротно связанные шерстяные носки. Худое лицо его разгорелось старчески неровным румянцем, на лбу блестели бисеринки пота. В жилистых, напряженно вытянутых руках он держал высоко подтянутую тюлевую штору. Прозрачные сборки струились вниз, скользили, спадая со стола: не так-то просто оказалось справиться с хитрой задачей!

— Ты что это надумал, папаня? — спросил Груздев, который сразу после возвращения из Москвы заехал домой, томимый ужасным беспокойством.

— Уютность хочу навести в квартире, — бодро отозвался отец, но досады в голосе и изнеможения усталости от плохо клеившегося занятия по хозяйству скрыть не смог. — Был в магазине нашенский, советский тюль, красивенький такой, белый, да бабенки мигом порасхватали. Куда там, прямо затолкали в очереди! Вот этот взял… импортный, дорогой, но какой же вредный. Так штора три метра и так три. Куда такую длину, такую ширь наполосовали! Битый час маюсь, не могу нацепить, как положено.

Алексей молчал, сверля старого нефтяника недвижным, насквозь пронизывающим взглядом.

— Ну что ты на меня уставился, Алеша! — жалобно сказал дед Матвей, смахнув пот с лица краем нарядной занавески. — Я ведь и абажур купил! — признался он, опустив уставшие руки. — Тоскливо сидеть в пустой комнате, особливо когда сумерки наступают. Тут еще лампочка висит, будто в бане, на голом шнурке. Зайдешь, а она глядит на тебя, как глаз злой тещи! Сейчас модно люстры, разные там фонарики из пластмассы, да тоже все нарасхват. Купил пока шелковый.

Алексей уже заметил неожиданно быстро возникшую привязанность отца к Наде. Может быть, сказалось то, что, имея трех сынов, так и не дождался Матвей Груздев в своей семье желанной дочки, а может быть, просто дорожа счастьем Алексея, ревниво и горячо полюбил не по годам серьезную невестку. Как бы то ни было, но Груздев хорошо понял наивные ухищрения отца, по-стариковски беззащитного душой и оттого особенно чуткого и к самой малой ласке, и к обиде, которую иногда мимоходом может нанести близкий человек.

— Значит, выполняем решение семейного совета навести уют?

— Давно уже пора, Алеша… А как у тебя в Москве? Ладно получилось?

— В Москве-то хорошо! Просто замечательно там все вышло, папаня, победила наша партийная точка зрения.

Груздев снял пальто и сам ловкими руками умельца повесил тюль на багеты.

— Теперь абажур, — потребовал отец, взбодренный так кстати подоспевшей помощью.

Алексей охотно занялся необычной работой: удлинил шнур лампы, повесил оранжево-желтый, как апельсин, абажур, но, хотя в комнате повеселело, настроение у него не улучшилось; очень напряжен он был в ожидании семейной беды, — не развлекла и удачная поездка.