Лев Гроссман - Кодекс

• Название: Кодекс
• Автор: Лев Гроссман
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033168-1, 5-9578-2753-3

Средневековый кодекс, долгие годы пылившийся в огромной, беспорядочной библиотеке эксцентричного миллионера…

ПОЧЕМУ он считается ПРÓКЛЯТОЙ книгой?

Где истина в странной легенде, связанной и с содержимым манускрипта, и с его историей?

Молодой банкир и знаменитая исследовательница древних рукописей начинают расследование — и постепенно понимают:

ОПАСНАЯ ТАЙНА Средневековья по-прежнему грозит смертью любому, кто попытается ее раскрыть!

---

Она перевернула еще несколько страниц, густо исписанных. В конце последней стояла фраза:

COD SAVE MYN OWNE GOODE CHILDE FROM HARME[68]

Эдвард перевел взгляд на Маргарет, и теплая волна облегчения омыла его.

— Маргарет, — сказал он мягко, — из этих букв можно составить все что захочешь. Это вроде клякс Роршаха, которые ничего не доказывают. Допустим, ты разгадала правильно, но что из этого следует?

— Я тоже об этом думала, но есть еще кое-что. Я хотела как-то проверить свою теорию, и это вернуло меня к иллюстрациям. Переложила страницы кодекса так, чтобы буквицы составили эту фразу, и вот.

Она встала и уступила ему свое место. Он нехотя сел и начал перебирать листы, обращая внимание только на иллюстрации. В новом порядке они составляли связный, вполне понятный рассказ. На первой молодой человек с короткими волнистыми волосами и рыжеватой бородкой стоял один в изгибе большого красного G. Выражение его лица, как на всех средневековых миниатюрах, легко поддавалось разгадке — он явно предчувствовал недоброе, будто знал, что конец этой истории не сулит ему счастья. Скромно одетый, он держал в одной руке гусиное перо, в другой — небольшой нож. Позади него лежала на столе открытая книга с чистыми страницами.

— «G» обозначает «Гервасий», — шепотом пояснила Маргарет.

— Я понял.

Вторая буква, О, представляла пару знатного происхождения. Они позировали в профиль, как на камее — женщина красивая, хотя и со слабым подбородком, мужчина с прямой осанкой, темными локонами и длинным острым носом. В синем дублете и забавной обвисшей шляпе, он гордо взирал на Эдварда с книжной страницы.

На следующих страницах эти три персонажа появлялись снова и снова, одни и в группе других, в самых разных позах и ситуациях. Иногда позади них виднелся миниатюрный замок, доходящий им до пояса, как собачья конура, — о перспективе и речи не было. На одной картинке дворянин охотился в сопровождении своры гончих. Молодой человек сопровождал эту пару, видимо, в качестве слуги высокого ранга. Кое-где он вел переговоры с купцами или пересчитывал стопки монет, кое-где писал свою книгу, а дама порой читала ее. Эдвард точно просматривал кадры какого-то фильма. Время на картинках шло, солнце всходило и садилось, времена года сменялись. Муж с локонами появлялся все реже и реже.

Я знаю, что это, подумал Эдвард. Такое же пасхальное яйцо, как у Артиста, только укрытое в кодексе. Не об этом ли говорила герцогиня в своем странном письме — разобрать страницы, вернуть им должный порядок? Что она знала обо всем этом? Во всяком случае, это доказывало, что она в здравом рассудке. Два особенно прелестных и реалистических рисунка помещались в двойных О слова GOODE, на середине повествования. В первой молодой слуга и знатная дама сидели вдвоем, и ее рука оберегающим жестом лежала у него на груди. Во второй она кормила ребенка, поддерживая рукой полукруглую, как у мадонны, грудь. У ребенка, во избежание всяких сомнений, были волнистые рыжие волосы.

Эдвард быстро пролистал оставшуюся часть кодекса. Там повторялись те же лица, но в обратной последовательности: молодой человек появлялся все реже, и в этих редких случаях он всегда сидел один и писал. Фильм прокручивался назад. Герцогиня изображалась со своим мужем или одна, за чтением. Предпоследняя буква показывала супругов вместе с подросшим ребенком. В последней, золоченой Е, молодой человек снова стоял один, с пером в руке, с тем же предвидящим несчастье взглядом. Черное небо на заднем плане усеивали яркие белые звезды, лежащая на столе книга заполнилась строчками.

Эдвард долго медлил на этой последней странице, глядя через века в нарисованные глаза Гервасия Лэнгфордского, и думал: так чего же ты, собственно, от меня хочешь?

Возможно, Гервасий ни о чем его не просил, а просто пытался сказать ему что-то. Хотел его предостеречь. Эдвард, несмотря на раннее пробуждение, постарался сосредоточиться. Как-никак это тот самый главный секрет, который они наконец вылущили из прочих секретов — из игры в игре, из книги в других книгах и из этой перемешанной книги, самой последней. Гервасий стремился уйти из своего мира вместе с герцогиней. В конце концов он добился своего — и смотрите, к чему это привело. В глазах у него поселилось горе, Эдвард видел это с полной ясностью. Горе есть горе, даже шестьсот лет спустя. Мрак в глазах Гервасия пугал его все больше, как мрак того глухого ущелья, куда вошли рыцари, чтобы никогда уже не вернуться. В этом мраке виделась боль. И смерть. Эдвард нервно поерзал на твердом стуле. Гервасий ушел от жизни в мир грез, а взамен получил сердечную рану и безвременную могилу. Он свернул с прямого пути и упал на острые камни, что поджидали внизу. Его, Эдварда, тоже караулит беда — она близко, совсем близко…

Он зажмурил отказывающиеся смотреть глаза, потряс головой и велел себе переключиться. Нечего искать связи там, где их нет. Как сказала бы Маргарет, не все обязательно должно что-то значить. Он отодвинул от себя стопку страниц.

Маргарет лежала на боку с закрытыми глазами. Он думал, что она спит, но она как-то почувствовала, что он закончил, и подняла голову.

— Видел?

— Видел.

— Нет, ты видел? — Она села на матрасе. — Ты понимаешь, что это значит?

Господи Боже. Гервасий Лэнгфордский сделал ребенка герцогине Бомри, а отцом считался герцог. У них, выходит, была любовь.

— Я понял.

— Теперь все сходится. Все приобретает смысл. — Ее бледные пальцы сжались в кулаки на голых коленках, в глазах горел исследовательский огонь. — Вот почему все «Странствие» пронизано чувством потери. Ведь его написал человек, который сам потерял ребенка и любимую женщину. Он видел их каждый день, но не мог прикоснуться к ним. Вся его жизнь обратилась в пустыню — вот откуда взялась Киммерия. Быть может, все это делалось ради сына. Гервасий надеялся, что когда-нибудь тот разгадает тайну.

— Точно. — Эдвард потер глаза. За окнами и не думало рассветать. За последние двенадцать часов он прожил как будто целую неделю.

— Вот он, недостающий кусочек головоломки. Поэтому он и потерял репутацию в Лондоне — это, наверно, разошлось по всему городу. Господи, это же все меняет. Вместо нравоучительных басен, или рифмованных пресс-релизов для своих патронов, или любовных стихов он пишет вот это — мощный, нечестивый, эскапистский роман о рыцарях и чудовищах. Неудивительно, что его обошли молчанием! Гервасий первый из образованных людей в Англии открыл, что читать можно ради удовольствия. Герцогиня, думаю, тоже знала. — Эдвард прямо-таки видел, как вращаются, набирая скорость, колесики у нее в голове. — Может быть, этим он ее и завоевал. Помнишь Паоло и Франческу? Любовников, соблазненных книгой?

— Тебе не кажется, что ты делаешь слишком большой скачок от серии каких-то картинок? — Вместо подобающей случаю окрыленности он чувствовал себя сбитым с толку и раздраженным. Его одолевало извращенное желание приземлить Маргарет, выискать изъяны в ее теории.

— Возможно. — Она снова растянулась на постели и уставилась в потолок. — Но я знаю, что это правда. Очень уж все совпадает. Как по-твоему, что с этим сделает герцогиня?

— Не знаю. Не уверен.

Все он прекрасно знал. Кодекс станет то ли оружием, то ли заложником в ее маленькой войне с герцогом. Если та, другая герцогиня родила от Гервасия, то вся генеалогия ее супруга подпорчена супружеской изменой и плебейской кровью — Бланш может это доказать. Один Бог знает, когда кодекс поступит в распоряжение Маргарет и поступит ли вообще. Эдвард упер подбородок в сложенные на столе руки. Ему предстояло принять кое-какие решения, но недоставало для этого воли. Маргарет, не иначе, уже переписывает мысленно свою диссертацию. И ждет не дождется, когда он уйдет, чтобы приняться за работу прямо сейчас.

— Поразительное открытие, — подыграл ей он. — Если это правда, ты точно прославишься.

Она кивнула, но он видел, что она не слушает. В ночи провыла сирена. Где-то упала крышка с мусорного бака и катилась, дребезжа, невероятно долго, пока не рухнула, изобразив гром литавр. Больше пяти утра — скоро взойдет солнце. Усталость наваливалась, глуша какие бы то ни было мысли. Эдвард встал, выключил свет и опять улегся.

Маргарет лежала отвернувшись. Ее конский хвост щекотал ему щеку. Он распутал резинку, натянул между двумя пальцами и запустил в темноту.

— Тебе здесь нельзя оставаться, — шепотом сказала она.

— Почему это? — спросил он, поглаживая ее волосы.

— Утром ко мне придут.

— Кто это к тебе придет?

— Ты не знаешь.

Она повозилась, устраиваясь под одеялом.

— Ну и пусть себе, — сказал он.

Молчание. Он чувствовал, что засыпает.

— Только пару часов, — попросил он. — А потом я уйду. Обещаю.

Она молча завела будильник.

21