Александр Шубин - Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине

• Название: Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине
• Автор: Александр Шубин
• Издательство: ЛИБРОКОМ
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-397-03955-0

В новой книге известного историка А. В. Шубина рассказывается о лидере массового повстанческого движения, анархисте Несторе Махно. Жизнь «батьки» показана на широком фоне событий революции и гражданской войны в России и на Украине. Перед глазами читателя проходит множество героев: Ленин и Деникин, Сталин и Петлюра, сибиряки и украинцы, жители столиц и деревенской глубинки. Подробно описывая развитие махновского движения, подтверждая свои утверждения ссылками на документы той бурной эпохи, автор в то же время показывает, как история страны менялась под действием масс людей, решившихся бороться за свободу и социальную справедливость. Отбиваясь от красных и белых и в то же время влияя на их политику, махновцы и другие повстанцы, о которых также идет речь в книге, стали создавать свое необычное общество самоуправления. Они потерпели поражение в неравной борьбе. Но, отступив с Украины, Махно продолжил борьбу за свои идеалы в эмиграции. Как показано в книге, он оказал немалое влияние на развитие мирового анархистского движения, которому вскоре предстояло дать бой фашизму в Испании.

---

Такова жизнь, так делается история. Тем, кто ее делает, обычно не хватает знания мудрости теоретиков прошлого, и это заставляет их снова и снова «наступать на грабли», которые можно обойти…

В начале XX века в мире господствовал глобальный капиталистический порядок. Как и сейчас. Альтернативами ему были межнациональная бойня либо социализм. Правящие элиты, столкнувшись с кризисом мирового порядка, выбрали бойню Первой мировой войны. Когда она истощила мир, настала пора социализма спасать человечество. Он вышел на сцену в двух своих максимально последовательных ипостасях — коммунизма и анархизма. В начале практического пути у них были общие враги, общие разрушительные задачи, и потому они были похожи друг на друга в своих проектах мирового переустройства, мировой революции. Они были близки, как Маркс и Бакунин в начале их сотрудничества. Они были обречены на столкновение, которое во многом определяло направление того пути, который предстояло пройти человечеству в XX веке. Они ставили проблемы, которые не решены до сих пор — мы снова живем в условиях глобального капиталистического порядка, который снова подходит к пределам своего развития. И это значит, что пора изучать опыт революционных эпох.

Об опыте коммунизма мы знаем гораздо больше, чем об опыте анархизма. Но без понимания смысла действий анархистов картина XX века будет неполной.

Только в двух случаях европейская история предоставила анархизму возможность осуществлять широкие социальные преобразования на «своей территории». Только во время Российской революции 1917—1922 гг. и Испанской гражданской войны 1936-1939 гг. массовому движению, возглавляемому анархистами, удалось установить контроль над обширным регионом, где можно было сделать первые шаги конструктивного строительства нового общества. Первым опытом такого рода стало Махновское движение.

Глава 2. 1917 ГОД

1. Весна свободы

2 марта 1917 г. свободу Махно принесла революция. Он считался политическим заключенным, а не уголовным, и обрел свободу вскоре после того, как недавний самодержец оказался под арестом. Февральский социальный взрыв в мгновение ока сверг самодержавие. Новая власть еще только искала формы и очертания, и в окружающей жизни было немало признаков желанной для Махно анархии. Но ему хватало знаний, чтобы отличать от анархии уличную свободу и беспорядок. Анархию еще предстояло организовать…

Февральская революция открыла дорогу для решения важнейших проблем, стоявших перед страной: наделения крестьян землей, защиты прав рабочих, демократизации политической жизни. Многим казалось, что революция поможет добиться скорейшего и справедливого мира. Но само по себе свержение самодержавия не могло решить вставших перед Россией проблем. Россия стала одной из самых свободных стран мира, ее социальные слои и политические силы вступили в решительную борьбу. Широкие массы, активность которых была пробуждена и освобождена революцией, в своих естественных стремлениях были близки анархизму. Они выступали за народовластие, широкое самоуправление, переход заводов в руки рабочих, земли — в руки крестьян, за прекращение войны без аннексий и контрибуций, за обеспечение голодных горожан продовольствием. Миллионы людей ожидали, что революция приведет к наступлению счастливой эры в истории страны.

По словам А. Керенского, «одним из основных событий этих дней явилось полное уничтожение государственной власти»{24}. Такая анархическая картина — несомненное преувеличение, но доля правды в ней есть. Власть потеряла возможность принуждать и вынуждена была убеждать. А это — существенный шаг к свободе, к безвластию. Идеалом анархизма соответствовало и бурное развитие самоуправления в самых разных сферах — от советов до фабзавкомов. Анархические правила игры на время было вынуждено принять и Временное правительство. В принятой им 26 апреля декларации говорилось: «В основу государственного управления оно (правительство — А.Ш.) полагает не насилие и принуждение, а добровольное повиновение свободных граждан созданной ими самими власти. Оно ищет опоры не в физической, а в моральной силе»{25}. Иного Временному правительству не оставалось. Реальная сила на время перешла в руки органов рабочих и солдатских советов, также действовавших по принципу морального воздействия на массы.

Однако лидеры советов — умеренные социалисты — понимали, что управлять страной они пока не могут, им не хватает опыта и кадров, да и вся страна, не связанная с Петросоветом организационно, не станет подчиняться решениям неизвестных пока России людей, лидирующих в этом революционном органе. Революционерам необходимо было еще приобрести достаточную известность и опыт легальной работы, чтобы их авторитет превысил влияние думских лидеров. Поэтому Совет, воспринимавшийся в столице, как власть, исходил из того, что правительство будет формироваться думским большинством — либералами. Но Совет претендовал на роль верховного контрольного органа, своего рода парламента. Лидеры Совета считали: «Стихию можем сдержать или мы, или никто. Реальная сила, стало быть, или у нас, или ни у кого»{26}. Это утверждение было недалеко от истины. Так стало формироваться двоевластие — сосуществование двух центров власти (правительство и советы) с неразделенными полномочиями.

Самоорганизация людской стихии и сила власти правящей элиты становятся полюсами революционной эпохи. Какая организация окажется сильнее — растущая снизу или сверху? Признаки этого противоборства Махно подмечал, бродя по взбудораженной Москве. Он легко мог «зацепиться» в большом городе, войти в Совет, деловито заняться организацией городской революции. Но он сел в поезд и отправился домой — вглубь страны. Настоящая революция варится там, а в столице подводят итоги.

* * *

После первых недель упоения свободой в низинах общественного ландшафта стало закипать недовольство и разочарование. Продолжалась война, распадалась система экономических связей, правительство медлило с реформами — социалисты и либералы видели их совсем по-разному, и лебедь мешал раку сдвинуть куда-нибудь телегу. Ждали Учредительного собрания, которое должно все решить раз и навсегда. Ухудшение экономической ситуации увеличивало количество людей, поддерживавших самые радикальные меры. Им казалось, что одним ударом можно и должно решить все вставшие перед страной проблемы. Кто поведет за собой эти массы? Сумеют ли их подавить либералы, сторонники буржуазной «шоковой терапии»? Сумеют ли уговорить их эсеры и меньшевики с их разумными, взвешенными рецептами выхода из кризиса? Весной 1917 г. еще удавалось уговаривать, но росло влияние большевиков, и даже в недрах социалистических партий выделялись левые крылья, актив которых требовал — пора действовать решительно, отстранять буржуазию от руля власти. А то от нее — один саботаж. Но чем заменить капитализм?

Казалось бы, радикальные массы должны были повести за собой анархисты — самое радикальное идейное течение. Правда, в столицах у них не было сильных лидеров. Старый князь Кропоткин почти не участвовал в политике, питерские вожди анархо-коммунистов Илья Блейхман (Солнцев) и Александр Голберг (Ге) были слишком абстрактны в своих речах и призывах, лидеры анархо-синдикалистов Григорий Максимов, Александр Шапиро, Владимир Шатов и Иустин Жук — слишком практичны — с головой ушли в рабочие организации, оставив пространство «большой политики», где, собственно, и решались судьбы страны. Если бы Махно остался в Петрограде, анархо-коммунисты получили бы сильного организатора. Но первую скрипку он бы играть не смог — в столице требовалась идейная яркость, а провинциальное поведение казалось неуклюжим. Махно было привычней среди крестьян, а городским анархистам — в стихийной, неоформленной, маргинальной массе. В этой зыбкости социальной почвы была слабость городского анархизма 1917 года.

Требуя место в Совете, Солнцев выдвигал требования, которые чуть позднее будут считаться большевистскими — устранение из правительства «приверженцев старой власти» и создание «нового революционного правительства»{27}. Анархо-коммунистов не смущало, что анархия несовместима с правительством. Не все сразу. В то же время анархистская пресса выступала за то, что «Россия должна превратиться в сеть революционных самоуправляющихся коммун, которые путем захвата земель и фабрик совершат экспроприацию буржуазии, уничтожат частную собственность»{28}. Эти лозунги больше соответствовали нынешним идеям «сетевого общества», чем обстановке 1917 г. Анархисты не объясняли, почему работники будут свободно объединяться именно в коммуны, как эти коммуны будут устроены и как станут взаимодействовать между собой. Добровольный продуктообмен и принятие решений по согласию всех? Очень хорошо. А если коллективы не согласятся друг с другом, не станут добровольно обмениваться? После смерти Прудона и Бакунина анархистам не хватало мостика между идеалом и реальными людьми XX века.