Евгений Вишневский - Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

• Название: Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья
• Автор: Евгений Вишневский
• Издательство: Армада-Пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: 5-309-00284-7

Как известно, дождь в дорогу — к удаче. А удача, если вы отправляетесь на побережье моря Лаптевых, необходима! Ибо Россия издавна славится своими дорогами и дураками.

...Если нет билетов на Хатангу, если дежурная в аэропорту — мегера, в ресторане только одно блюдо, а самолет неизвестно когда и куда прилетит, стоит иметь при себе книгу Евгения Вишневского — путешественника, математика, занимательного рассказчика и любителя вкусно готовить в экстремальных условиях. Время пролетит незаметно, самое главное — успеть на посадку...

---

Мимо окна Олеговой квартиры (а она располагалась на первом этаже) шел командир эскадрильи. Он показал на меня почему-то пальцем, потом этим же пальцем погрозил Олегу и прошел мимо. Впрочем, одет я был более чем непрезентабельно, небрит (в поле я никогда не бреюсь), и начальник, видимо, принял меня за бича. Это ужасно развеселило Олега.

— Вот мне завтра комэск скажет: «Опять ты со всякими бичами, Олег, пьянствуешь, форму позоришь!», а я ему: «Бич этот, между прочим, профессор, писатель, артист и кинорежиссер!»[9]. Вот у него физиономия-то вытянется!

В разгар нашего веселья, сердцем почувствовав неладное, прямо с дежурства прибежала жена Олега, полная, красивая блондинка с высокой прической, уложенной крупными локонами (почему-то администраторши маленьких гостиниц и диспетчерши аэропортиков в поселках предпочитают носить вот такие нелепые прически, как видно очень красивые, по их мнению, и, как мне кажется, очень неудобные). Возник скандал со слезами, оскорблениями, боем посуды, в котором Олег вел себя твердо. Кончился скандал тем, что жена, хлопнув дверью, убежала.

Чтобы как-то сгладить эту шероховатость, Олег повел нас всех в свою ванную. Там, высунув за края ванны с одной стороны хвост, с другой — морду, лежала гигантская, по моей прикидке килограммов на семьдесят, семга. Рядом с нею валялись несколько довольно хороших чиров и муксунов, но они рядом с этим чудовищем казались просто мальками.

— Послезавтра на материк лечу, — небрежно сказал нам Олег, — к брату на свадьбу, в Казань. Вот подарочек хочу прихватить. Как, ничего?

— Ничего, — решили мужики. — Годится. Где они там, на материке-то, приличную рыбину увидят...

Дальнейшая судьба этой гигантской семги была ужасна. Олег не принял поправки на жару, которая обычно бывает в это время в средней полосе, сделал семгу (как она того и заслуживала) малосольной. До Москвы-то он долетел благополучно, а дальше трое суток был вынужден протолкаться на Казанском вокзале, пытаясь уехать на поезде — лето! В результате, когда он добрался до дому, великолепная рыбина напрочь протухла. Ее со слезами хоронила вся свадьба (ничего себе, подарочек получился!); рыбе пришлось копать могилу, потому что никуда такого монстра, к тому же источавшего несусветную вонь и уже кишевшего червями, деть было невозможно. Вот, значит, такая история, полная драматизма.

Не успели мы вернуться за стол, не успели выпить еще по одной за нержавеющую мужскую дружбу, как снова хлопнула дверь, и в квартире вновь появилась жена Олега. Но теперь с ней произошла разительная перемена: никаких следов ни слез, ни недавней истерики на лице не было, напротив, там сияла улыбка. Жена Олега прошла в комнату, села за стол, хлопнула с нами стопку разведенного спирта, и веселье вспыхнуло с новой силой. Однако после этого я уже практически ничего не помню. Правда, до дома я дошел самостоятельно и, судя по тому, что одежда моя была совершенно чиста, ни разу не упал по дороге.

24 июля

Сегодня Шеф с Валерой основательно потрясли секретаря райкома партии и выяснили, что никакого отношения райком ко вчерашнему инциденту не имеет: на маяк вертолет послал сам товарищ Пищаев, прикрываясь высоким именем партии. Этот тенор никак не может простить нам того, что мы не смогли улететь восемнадцатого числа, и авиаотряд получил за этот рейс только одинарную плату. Нас заверили, что за эти художества товарищу Пищаеву вломят по первое число по партийной линии.

На мыс Цветкова везет нас сам командир звена Кречетов (как я уже указывал, более везти некому). К вертолету нынче он снова пришел сильно хромая и с тросточкой: у нашего командира разыгрался радикулит.

Да, трудненько мне нынче лететь с похмелья-то. К тому же, для центровки машины, нас с Колей отправили в самый хвост. Но мы там великолепно устроились: настелили палатку, на нее — спальные мешки, накрылись меховыми куртками и проспали до самого Косистого.

И вот он — Косистый! Сколько воспоминаний — и каких! — связано у меня с этим поселком. Пока наш вертолет заправляли (горючее для нас Кречетов забросил вчера, когда пустой шел на маяк), я быстренько пробежался по знакомым местам. В Косистом холодно; правда, снег и лед уже вовсю начали таять и теперь остались лишь в тех местах, где лежит тень. В заливе еще плавает лед, но уже битый. Пришлось доставать телогрейки и полушубки.

Я подошел к окошку местной столовой, заглянул в него. И тотчас там произошло движение: поварихи (они все те же, с семьдесят второго года) меня узнали. И хотя, согласно расписанию, столовая должна быть сейчас открыта, на дверь изнутри моментально набросили крюк, а седая толстая повариха стала что-то кричать мне и строить рожи, но через двойные рамы ничего услышать я конечно же не мог. Здорово же напугал я их тогда, в семьдесят втором году. И зачем, интересно, они заперлись от меня на крюк?

А тем временем наш вертолет заправили. Вместе с нами в него садится какой-то черный, заросший бородой по самые глаза охотник, осоловевший от цивилизации, а с ним грузят здоровенную дубовую бочку, лодочный мотор «Вихрь» и молодого лохматого черного кобеля (ездового пса), чем-то сильно похожего на своего хозяина.

И вот уже наша машина, заложив крутой вираж, заходит на посадку возле мыса Цветкова на берегу моря Лаптевых. Пригибая головы под работающими винтами (похоже, командир звена выбрал для посадки самое зыбкое место в округе), прямо на болотистую тундру выгружаем наше имущество, после чего вертолет уходит на юг, увозя с собой волосатого охотника с его волосатым кобелем.

Вот теперь можно и оглядеться. Перед нами, насколько хватает глаз, торосящийся лед. Берег моря Лаптевых не просто покрыт, но завален льдом. Торосы белого, зеленоватого, голубого, розового и даже черного цвета причудливо нагромождены вдоль берега и дальше до самого горизонта. Если долго и внимательно смотреть на эти разнообразные ледяные фигуры, то начинает казаться, что некоторые из них движутся. Что это: моржи, медведи? Нет, просто так кажется. Приблизительно в километре к югу от нас в ледяное море вонзается узкая коса черного песка, и в основании ее стоит невзрачная избушка, из трубы которой идет дым. Мы уже знаем, что в той избушке живет промысловик Кеша (промышляет он зимой песца, летом — рыбу и морского зверя). Наш Валера два года назад уже был здесь и с Кешей хорошо знаком. Прямо возле нашего будущего лагеря в море впадает бойкий ручеек с очень чистой и вкусной водой — питают его близлежащие снежники. Далее берег моря повышается, становится обрывистым, довольно крутым и высоким, а у самого мыса Цветкова, где и находится тот самый канонический триасовый разрез — место паломничества многих палеонтологических и биостратиграфических экспедиций, — обрыв достигает нескольких десятков метров. До разреза отсюда идти километров семь, но нигде ближе поставить лагерь невозможно: во-первых, нет воды; во-вторых, не спуститься к берегу и не насобирать плавника (дров, выброшенных морем); в-третьих, тундра там болотиста и зыбка, а жить в болоте — неприятно да и вредно.

Под свирепым северо-восточным ветром и мелким моросящим дождем с ледяной крупой ставим палатки и разбираем наше снаряжение.

Минут через пятнадцать прибежали пять огромных лохматых ездовых собак, а следом за ними вскоре показался и их хозяин — промысловик Кеша. Они обнялись с Валерой, остальным Кеша солидно пожал руки.

— А чего же это вы здесь, посреди тундры, стали? — спросил он. — Возле меня-то удобней. Экспедиции завсегда возле меня останавливаются.

— Да нам отсюда до разреза ходить ближе, — ответил Шеф. — В поле да с грузом лишний километр много значит.

— Ну, смотрите, дело ваше...

— Цыган, — ласково говорит Валера, гладя по голове старого черного пса, — старый приятель. А где же Байкал-то? — спросил он у Кеши.

— Убили Байкала прошлым летом в Косистом. Хороший пес был. Вожак...

— Кто убил?

— Известно кто, — улыбнулся Кеша. — Люди.

— А Полюс где? — продолжал расспросы Валера.

— Полюса я опять же прошлым летом в Косистом оставил по пьянке. Эх, пропади она пропадом, пьянка эта! Ну ладно, вы, как с делами управитесь, ко мне все приходите. Я вам печеночки нерпичьей изжарю, уток натушу...

— А что же это вон у тебя из трубы дым валит? — спросил Шеф. — Печь без присмотра бросаешь затопленную. Смотри, так ведь и без дома остаться можно!..

— Да нет...— нехотя ответил Кеша. — Нынче курва тут одна со мной летует... — С этими словами он побрел восвояси, следом за ним побежали его собаки.

Вскоре дождь с крупой перешел в какую-то мелкую водно-ледяную пыль, и она затем превратилась в промозглый, пробирающий до самых костей синий туман. В этом тумане мы чуть не ухлопали Кешину собаку Турпана, приняв ее за оленя. Как известно, в тумане все предметы кажутся больше, а Турпан и сам был размером с доброго теленка, вот мы и решили, что тундра в первый же день захотела преподнести нам такой царский подарок. К счастью, мы решили подпустить «оленя» поближе: карабин наш был не пристрелян, да и вообще без своей родной мушки.