Татьяна Варнек - Доброволицы

• Название: Доброволицы
• Автор: Татьяна Варнек
• Издательство: Русский путь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-85887-118-6

Публикуемые в настоящем сборнике мемуары — еще несколько страниц из истории Первой мировой войны, перешедшей в России в войну Гражданскую.

Судьба женщин-мемуаристок оказалась сходной: совсем молоденькими, охваченные патриотическим порывом, они устремились на фронт, чтобы стать частью Русской Армии, воевавшей с внешним врагом. После раскола на белых и красных они вступили в Добровольческую армию и до конца прошли с ней тяжкий путь ее поражения, закончившийся для них утратой Родины.

---

Раненых было много: снаряд, упавший среди обоза, перевернул три повозки и контузил двух мужиков. К вечеру нас тронули на старое место, но там началась перестрелка, и мы повернули в другую сторону. Шли медленно, так как кругом были бои. Мне пришлось один раз вернуться на моей двуколке в деревню за ранеными.

Наконец мы дошли до села Первозвановка, около станции Кочубеевка, и заночевали. Думали, что поход и все волнения окончены, так как задачу исполнили: перервали полотно на Полтаву и ночью заставили крестьян сровнять полотно. Броневики красных (было четыре) отогнали. Но когда они стреляли, снаряды рвались сплошной стеной.

9 июля. Раненых на подводах и двух двуколках отослали прямо в Люботин. Сами пошли обратно тоже, но круговой дорогой. Ехали не торопясь. Начальник дивизии, полковник Агоев, объезжая дивизию, благодарил за поход, и мы спокойно тронулись в путь.

Вдруг сбоку началась ружейная стрельба. Сейчас же все приняло боевой вид. Нас отставили назад. Оказалось, что очень большое количество красных было окружено другими частями и прорывалось. Они на нас натыкались в каждой деревне, отстреливались и бежали. В одной деревне они оставили записки с поклонами от терцев-большевиков. Вечером мы наткнулись на большое количество красных: кроме конницы, было много пехоты. Бой завязался серьезный! Мы тоже попали под пули, но нас скоро оттянули обратно. В полной темноте в поле стояли наш отряд и обозники. Курить, говорить запретили: кругом нас, и близко, бой. Везут все время раненых — уже нет места. Вдруг из темноты выползло несколько фигур с винтовками.

Какой ужас мы в этот момент пережили! Но оказалось, что это разведка Самурского пехотного полка.

Подвели одного казака, который десять минут пробыл в руках красных, — ему успели сильно порезать руки. Между прочим, старший врач в начале похода дал нам обеим порцию морфия, чтобы не попасться живыми в руки большевиков. Мы эти «ладанки» носили на цепочке с крестом.

Наконец приказано было отступать. Все безумно устали. Лошади, люди едва поднимают ноги. Мы пошли по давно заброшенной дороге, по которой уже несколько лет никто не ездил. Она проходит частью по болоту и на протяжении версты залита водой, и только кое-где торчат подобия мостов. За болотами страшнейшие пески. Ночь была темная, не видно ничего. Лошади не идут. Раненые тяжелые, их много и они стонут от всех толчков. В воде постоянно останавливаемся, чтобы не упасть с гати, едва взбираемся на мосты. Многие двуколки ехать не могут, и их тянут люди. Растянулись далеко и стали теряться, — едва нашли снова друг друга.

Остановились около селения в третьем часу ночи, а в пять уже пошли дальше. В довершение всего нас подмочил дождь. Ехали дремучим лесом: дорога тяжелая — грязь, кручи, пни. Наконец в 8 часов утра добрались до селения Искровка, около станции. Расположились там. Сил совершенно не было: едва волочили ноги. Устроили раненых, накормили, перевязали. Один скончался. В 6 часов вечера я отвезла их и сдала в летучку, которая подошла к станции.

Переночевали в Искровке и думали простоять весь день и отдохнуть. Но вдруг во время обеда — обстрел и вслед за тем ружейный и пулеметный бой в самом селении. Оказалось, что у нас не были выставлены дозоры, а красные вошли в село, совершенно не ожидая, что оно занято нами. Это были те же, с которыми мы сражались накануне и от которых бежали болотом кратчайшей дорогой. Они же бежали по круговой и пришли в то же место, что и мы. Моментально обоз и нас отослали на станцию Коломак. Там мы простояли недолго: большевиков отогнали, и мы вернулись обратно, но не на старые квартиры, а просто под бугор, где и заночевали.

12 июля. В 10 часов утра пошли на Коломак, где встретились со всеми обозами и нашим отрядом, пришедшим из Люботина. Наш сухой и неприятный начальник отряда, Михаил Иванович Пестич, встретил нас не очень милостиво: был недоволен, что сняли с двуколок «аэропланы» и что вообще были так долго без его надзора. И верно, мы без него жили дружно, свободно и просто. У нас иногда бывали гости — офицеры, полковой врач, кое-кто из штаба. Стали говорить, что на Полтаву пойдем все вместе. Наша часть отряда, проделавшая поход, не была этому рада: мы надеялись, что поедем в Люботин и отдохнем.

Остановились в деревне Коломак, и там вышел приказ — идти в поход только части отряда. Начальство по этому случаю перессорилось: санитарам сказали, что уставшие могут оставаться, и взяли других. Мы обе тоже хотели остаться, но старший врач, который ехал снова, сказал, что нас не отпустит. Остальных же четырех сестер назначил начальник отряда. Так что поехали все шесть. Вечером, совсем разбитые, мы приехали в деревню Шелутьново. Устроились хорошо. Ночевали в клуне[10].

1-й Терский полк пригласил нас на шашлык, но мы обе так устали, что не пошли. Остальные пошли. Мы же твердо решили настоять на своем и упросить доктора нас отпустить.

Утром 13 июля начали просить его, но он упирался, делал все возможное, чтобы нас задержать. Но мы все же доказали, что пользы от нас ждать нельзя, что мы не в силах перенести новый поход, и он нас отпустил. Дал нам двуколку, и мы поехали через Коломак на Перекоп, где стоял обоз. Когда мы въехали в Коломак, где стоял штаб, начальник штаба полковник Дурново крикнул нам, чтобы мы проезжали скорее. Как только мы выехали из села, оно стало обстреливаться, и затем затрещали пулеметы.

До обоза доехали благополучно. Там встретили начальника отряда, который через Харьков собирался ехать по делам в Ростов-на-Дону.

В Харькове стояла наша база, и мы решили поехать туда. Ехали мы в отдельном вагоне с начальником штаба, капитаном Нефедовым, полковником Негодновым и другими. Михаил Иванович был не очень доволен: он не переносил, когда мы встречались с офицерами.

Когда мы приехали в Харьков, Михаил Иванович пошел искать базу. Мы остались на станции с капитаном Нефедовым, который хотел переночевать у нас на базе. Вагоны ушли, и мы сели на вещах под забором. Наступил вечер, стало темно, пошел дождь, а Михаила Ивановича все нет. Ждали мы долго, закусили, наконец, сами стали искать, но тщетно. Тогда начальник штаба отыскал будку стрелочника. Мы перетащили туда вещи. Стрелочник нас угостил хлебом с салом и чаем. Потом мы все трое улеглись спать на скамейках. Утром только увидели Михаила Ивановича, который проспал на скамейке на станции. Смеялись мы всему этому страшно. Только утром мы нашли базу: там было скверно — грязно, жарко и нечего есть.

Я стала стремиться обратно в обоз, хотела сразу же уехать, но сказали, что база вся туда перейдет, и я осталась ждать. Три дня я все ждала переезда в обоз: скучища была страшная! Настроение испортилось: мечтала бросить все и ехать в Москалевку.

17 июля. Наконец мы уехали пассажирским поездом. В Люботине пересели на поезд-летучку нашей дивизии и 18 июля приехали в Полтаву. Там нашли доктора, который жил в бывшем помещении чрезвычайки. Дивизия уже ушла, и мы остались ждать обозов, которые должны были пройти через город за дивизией. Город порядочно разграбили казаки, особенно досталось жидам: пухом из перин были покрыты улицы.

19 июля. Утром сестра Гришанович, я и доктор выехали на обывательских подводах догонять обоз, так как он, не входя в город, обошел вокруг. Догнали за селением Мачеха. Доктор вернулся в Полтаву, а мы поехали дальше. Ночевали в Ново-Санжарезе, обоз был без начальника; безобразия творились страшные: пьянство, грабежи, торговля… Большинство команды превратилось в форменных большевиков! Мы не знали, что нам делать.

20 июля. В городе Кобеляки догнали дивизию и отряд. Устроились очень хорошо. Принял дивизию генерал Агоев. В Кобеляках простояли до 31 июля. Городок маленький, весь в зелени, ходили купаться в реке Вор… Очень красивый вид на реку с гор, где стоит собор; гуляли в городском саду, раз слушали приезжего лектора. Жили тихо и отдыхали. Но из-за сестры Ходоровской пошли большие скандалы: она вскружила головы начальству, и все переругались. Пошли интриги и чуть ли не драки. Все сестры ею возмущались и открыто высказывали! Поэтому влюбленное начальство обрушилось на капитана. Михаил Иванович хотел даже кое-кого откомандировать. Мы требовали, чтобы откомандировали Ходоровскую. Но она осталась. Ушли старший врач, очень хороший, и две сестры.

Нас, считая Ходоровскую, осталось четыре, и с нами младший врач Знаменский: личность, как нам казалось, «бледная», и как врач — «ноль».

Впоследствии мы постепенно убедились, что он большевик. Он был взят в плен белыми и доказывал, что он за нас, а на деле оказалось иначе.

1 августа. Днем сели на двуколки и поехали за двенадцать верст на станцию Лещановка, где грузилась вся дивизия, которую перебрасывали на другой фронт. Наша очередь к погрузке подошла только поздно вечером. Ночью тронулись.