Ольга Добиаш-Рождественская - Крестом и мечом. Приключения Ричарда І Львиное Сердце

• Название: Крестом и мечом. Приключения Ричарда І Львиное Сердце
• Автор: Ольга Добиаш-Рождественская
• Издательство: «НАУКА» Главная редакция восточной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-02-017271-5

Добиаш-Рождественская О. Крестом и мечом. Приключения Ричарда I Львиное Сердце. Послесл. Б. С. Кагановича. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. - 112 с. (ISBN: 5-02-017271-5)

Перед читателями - книга О.А. Добиаш-Рождественской, одного из самых талантливых русских историков западного Средневековья, представляющая собой, несмотря на небольшой объем, фундаментальное историческое исследование и одновременно замечательное по "интриге", композиции и стилю произведение. Автор изумительным по яркости и богатству красок языком воссоздает зримую картину исторического прошлого, дает отменную психологическую характеристику Ричарда Львиное Сердце ("драматическая фигура блестящего авантюриста и бесстрашного скитальца по суше и морям, жизнь, полная головокружительных успехов и роковых неудач"). Книга будет интересна как историкам-медиевистам, так и широкому кругу читателей, увлекающихся историей.

---

Во второй аквитанской войне Ричард сбрасывает всякую тень зависимости от отца, как и от вчерашнего друга и сюзерена Филиппа. От Тельебура, где, окружив главарей восстания, он принудил их принять крест

(«он не хотел иного искупления их вины»),

до Тулузы, в которой он осадил Раймунда, не внимая протестам Филиппа и предложениям «арбитража», он прошел с победами весь юго-запад,

«неколеблющийся и могучий».

А в то время как «лев» носился таким образом вдоль океана, две испытанные «лисицы» приносили на него жалобы друг другу: Филипп апеллировал против его действий к Анри как к отцу; Анри — к Филиппу как к сюзерену. Во всяком случае, действия Ричарда достаточно развяза-

25

ли руки Филиппу, для того чтобы «в праведном гневе» он, в свою очередь, двинул войско на различные окраины французской державы Плантагенетов, в направлении Нормандии, Турени и Берри. Ричард, справившись с Аквитанией, возвращается вспять и вносит войну в сердце Капетингского домена. Осенью 1188 года вся французская территория в огне.

Война была остановлена противодействием восточных вассалов Филиппа и давлением того, что в то время можно было бы назвать общественным мнением. Его руководителем и выразителем явился папа, и общее раздражение против королей, тративших силы в междоусобной войне, когда Сирия ждала их помощи, образумило расходившихся забияк. 18 ноября в Бонмулене три государя съехались для заключения мира. Но в этом съезде очевидцев поразило то, что Ричард прибыл вместе с Филиппом и держался подле него. Торжественный тон, в каком рассказывает происшедшее «Поэма о Гильоме ле Марешале», не закрывает — на общем фоне его трагичности — какого-то мрачного комизма. Беседа происходит между отцом и сыном, но читатель живо чувствует махинации той искусной руки, которой удалось обуздать и привести сюда разъяренного Ричарда. Филипп, несомненно, внутренне потирал руки от удовольствия, которое должно было ему доставить впечатление, произведенное их дружным прибытием на старого короля.

«Ричард, — так спрашивает в поэме Анри, — откуда вы?» — «Случай, — отвечает граф Пуатье, — свел меня с Филиппом. Я не хотел избегать его и проводил до места свидания».— «Хорошо, Ричард, если так. Берегитесь, нет ли тут предательства!»

Анри скоро в нем убедился. Филипп отвел его в сторону, чтобы дать ему «добрый совет». К этому «совету» он возвращается все три дня, которые длилось совещание, но встречает упорный отказ короля.

«Сын ваш — доблестный муж, но у него мало земли. Дайте ему вместе с Пуату Турень, Мэн и Анжу, и они будут в хороших руках».

В последний раз настаивает Филипп на так долго откладываемом браке, в последний раз требует для Ричарда гарантий его наследственных прав на Англию и Нормандию и распоряжения о присяге ему его вассалов перед отправлением в поход. Анри отказывает:

«Если здравый смысл меня не покинул, не сегодня он получит этот дар».

Тщетны убеждения и самого Ричарда. Анри упорно уклоняется от совета.

«Хорошо! — восклицает Ричард. — Я вижу ту правду, которой верить не смел».

И, отвернув-

26

шись от отца и сложив руки, он склоняет колени перед Филиппом и объявляет себя его вассалом

«за Нормандию, Пуату, Анжу, Мэн, Берри и Тулузу».

Он просит его помощи в защите своих прав.

«И Анри, — заканчивается прозаическое изложение той же сцены у Гервазия Кентерберийского, — отступил на несколько шагов, спрашивая себя: что значит этот внезапный оборот дела? Он вспомнил о том, что произошло некогда, в те времена, как сын его Анри Младший соединился против него с Людовиком VII. И думалось ему, что теперь он стоит перед более грозной опасностью, ибо Филипп не такой человек, каким был Людовик».

Анри ушел один. Ричард удалился вместе с Филиппом.

Если целью Филиппа было создать трещину в анжуйской державе и оттянуть поход, в который его так же мало влекло, как и Анри, он достиг своей цели. С момента, когда добыча была в руках друзей, сам Ричард отодвинул свои крестоносные планы. Убеждения папского посла, попытка нового сговора в Ферте-Бернар не привели ни к чему. Филипп бравировал даже угрозу анафемы и прямо сказал легату, что за его горячностью стоят стерлинги английского короля. Война перекидывается еще на следующий, 1189 год, и месяцы июнь и июль молодые государи гоняются за старым по городам и замкам Анжу. Судьба хотела, чтобы Анри провел последние недели жизни в домене своего отца Жоффруа Плантагенета, оставаясь почти до конца в том Ле-Мансе, где он родился и где была могила Жоффруа, вопреки советам поскорее укрыться в Нормандии, которые давали ему друзья. 12 июня Филипп и Ричард появились у стен города, готовясь к атаке. Анри попытался отбросить врага, зажегши пригород, но пламя перекинулось внутрь стен, и опасность, грозившая жизни Анри, заставила его бежать со своими людьми. А Ричард и Филипп, в тот же день войдя в город,

«съели обед старого короля»

и преследовали его дальше. В стычке, происшедшей недалеко от Ле-Манса, под Ричардом был убит конь, и это приостановило погоню, дав возможность Анри опередить своих преследователей на двадцать миль. Почти без отдыха, уже полубольной, домчался он до замка Френе, где переночевал, и, сменив коня, двинулся на Анжер и Шинон. Скоро, однако, значительная часть Луары была в руках его врагов. Остановившись ввиду Тура, они собрались брать его приступом. Король, находившийся в Сомюре, был почти беззащитен, окруженный восставшей страной и городами,

27

перешедшими во власть его врагов. Он попытался вступить с ними в переговоры, обещая всевозможные уступки при условии только неприкосновенности его

«жизни, чести и короны».

Но от него потребовали, чтобы он сдался на милость победителей. Скоро Тур взят был приступом, и король принял предложенное ему свидание у Азе.

Но в назначенный для этого свидания день Анри почувствовал приступы смертельного недуга и не мог явиться в условленное место.

«Ричард не жалел его, не верил ему, говорил, что болезнь его притворная».

Когда свидание наконец состоялось и Анри прибыл, страдающий и больной, он был так подавлен и слаб, что принял все продиктованные ему условия, среди которых признание Ричарда его наследником в Англии, Нормандии и Анжу и возвращение ему его невесты стояли впереди. Договаривающиеся клялись не мстить тем из своих вассалов,

«которые изменили и поддержали противника»,

— условие, связывавшее, собственно, только Анри. И когда последний присягнул в его исполнении и потребовал список изменников, на первом в нем месте он нашел своего любимца — принца Иоанна.

В этот час физически и морально было покончено со старым королем. Его согласно желанию перевезли в Шинон, и здесь 6 июля он умер, покинутый всеми, кроме двух-трех друзей. Они не смогли оградить его смертную комнату от разграбления его же слугами, так что король

«остался почти голым — в штанах и одной рубахе».

Только к вечеру

«верный Гильом Триан покрыл тело своим плащом. Короля положили в гроб и перенесли в женскую обитель в Фонтевро, мимо огромной толпы нищих, в четыре тысячи человек, которые, стоя все время в конце моста на Луаре, ждали щедрой милостыни, но не получили ничего, ибо казна была пуста».

О чувствах, с какими пережил эти события Ричард, поэма о Гильоме ле Марешале, рассказавшая происшедшее, отказывается судить. Ему дали знать о смерти отца, и он явился присутствовать при погребении.

«В его повадке не было признаков ни скорби, ни веселья. Никто не мог бы сказать, радость была в нем или печаль, смущение или гнев. Он постоял не шевелясь, потом придвинулся к голове и стоял задумчивый, ничего не говоря...»

Затем, позвав двух верных отца, он сказал:

«Выйдем отсюда» — и прибавил: «Я вернусь завтра утром. Король, мой отец. будет погребен богато и с честью, как приличествует лицу столь высокого положения».

«Красив он был своею

28

суровою твердостью»,

— говорит о нем по другому поводу Геральд Камбрезийский. В час собственной смерти он вспомнил о могиле отца в Фонтевро и велел похоронить себя у его ног. Здесь же, рядом с Анри, положена была в 1204 году Элеонора Аквитанская.

3 сентября Ричард короновался в Лондоне, где надолго оставил память о шумных пирах и милостях, какими осыпал «верных», но более всего — старых слуг отца. «Юного брата» своего Иоанна он с безмерною щедростью и опасною доверчивостью одарил деньгами, землями и правами, почти превращавшими его в вице-короля Англии на время отсутствия Ричарда.

Можно считать несомненным, что на Ричарда не падает ответственность за страшные еврейские погромы, разразившиеся в городах Англии в связи с коронацией и сборами в крестовый поход. Эта ставшая обычной реакция масс на крестоносный призыв встретила в нем, как обычно встречала со стороны высших властей в средние века, твердый отпор. Ричард дал его, поскольку имел время заняться делами Англии, всецело увлеченный своими восточными планами.