Август Цесарец - Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

• Название: Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы
• Автор: Август Цесарец
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-208-01177-0

Романы Августа Цесарца (1893–1941) «Императорское королевство» (1925) и «Золотой юноша и его жертвы» (1928), вершинные произведем классика югославской литературы, рисуют социальную и духовную жизнь Хорватии первой четверти XX века, исследуют вопросы террора, зарождение фашистской психологии насилия.

---

— Все это можешь говорить о себе, стерва! Стерва-а! — протянул Васо. Он прижал ее коленями к стене и, схватив за волосы, дергал, тряс ее. Волосы рассыпались, еще минута, и она повалилась на пол, стукнувшись затылком о ножку кровати с такой силой, что та заскрипела, а Мица вскрикнула:

— Разбойник! Убил! Сережа, он убил меня! Разбойник!

Единственно, кто мог и хотел ей помочь, — отец и брат, — находились в противоположном конце комнаты. Там, у дверей, ведущих в коридор, Сережа, Йошко и старый Смудж боролись с Кралем. Отказываясь идти спать на сеновал и не разрешая никому принести оставленную в трактире шляпу, он старался вырваться от них, упрямо повторяя, что идет домой. Он не захотел взять шляпу даже из рук Смуджа, вбив себе в голову, что должен непременно войти в комнату. Был он еще грязнее, чем раньше; по словам Сережи, на улице его рвало. Вот почему к нему никто не рисковал прикоснуться, это и позволило ему беспрепятственно войти в комнату. Здесь он взял свою шляпу, нахлобучил на голову и, пошатываясь, бормоча что-то невразумительное, уставился в бесформенную груду Мициного тела, распластавшегося по полу у стоявшей возле стены кровати.

— Встань, Мица! Как тебе не стыдно! Сама ведь упала на пол! — пыталась вразумить ее Пепа, как бы даже сочувствуя ей.

Так оно и было на самом деле. Мица, как только Васо выпустил ее волосы, сама повалилась на пол; так она хотела не только уклониться от удара, но и показать всем серьезность поступка Васо. Теперь, лежа на полу, она терла ладонью нос, который, пытаясь подняться, ударила, и вдруг, взглянув на руку, пронзительно закричала.

— Кровь! — ужаснулась она, будто увидела смерть. — Убил меня, разбойник, это он меня толкнул! Сере-е-жа-а! — и из глаз ее хлынули слезы, смешавшись с текшей из носа кровью. Руками она беспомощно шарила по полу, но не для того, чтобы встать, а ища, чем бы запустить в Васо. — Разбойник!

И здесь, и в комнате госпожи Резики поднялся невообразимый крик и шум, все столпились возле Мицы, успокаивая ее и помогая подняться. Она привстала ровно настолько, чтобы прислониться к кровати, и, закрыв лицо руками, то рыдала, то жалобно скулила, обиженно и пьяно.

— Так вот что я заслужила, и вам хоть бы что! Краль, идите за жандармами!

— Мица! — остолбенело уставившись на ее окровавленные пальцы, взывал к ней старый Смудж. — Успокойся! Нужно за ворот полить немного воды, тогда кровь остановится! Кх-а!

— В самом деле, ну что ты упрямишься? — ругался Йошко, стараясь насильно ее поднять.

— Ну, Мица, вставай же, вставай! — подошел наконец к ней и ее русский. Он сразу услышал крик, но то ли потому, что, выполняя приказание, возился с Кралем, то ли и сам считал, что так будет лучше, только решил не откликаться, — так всегда, исподтишка натравливая Мицу, сам он избегал вмешиваться в их семейные ссоры, хорошо понимая, что он здесь всего-навсего слуга. — Ну же, Мица, — он пытался вытереть ей лицо грязным носовым платком, сам же едва сдерживая смех.

— Оставь ее, Сережа! Надоест, сама поднимется! — намучившись с ней, отвернулся от нее Йошко и, осмотрев комнату, задержал взгляд на Крале.

Как только Мица крикнула о жандармах, Краль, до этого тупо пяливший на нее глаза, словно что-то поняв, изобразил на лице подобие улыбки и подошел ближе.

— Опять кого-то убили, гм! — буркнул он.

Васо, чертыхнувшись, отошел от Мицы; заложив руки за спину, он теперь с мрачным видом разгуливал по комнате. Затем остановился, смерил Краля презрительным взглядом, отвернулся, снова начав вышагивать взад-вперед. Йошко взревел:

— Что значит убили? Черт возьми, протрезвеете ли вы когда-нибудь! Если вам не хочется идти в сарай, так устройтесь в трактире! Проспитесь лучше, чем нести вздор о каком-то убийстве!

— О каком-то, гм! — злобно оскалился Краль. — Известно о каком, Мица сказала! Ценек, гм! Вот когда вы себя выдали, хе-хе-хе! А за жандармами я пойду, или вы должны будете мне хорошенько заплатить! — Он как бы сразу протрезвел, и выразительная хитрая складка прорезала его заросшее лицо. То ли он, хотя и был пьян, за всем вполне осознанно наблюдал, заранее решив шантажировать, потому так рвался в комнату? То ли мысль о шантаже ему только что пришла в голову? Вероятно, правда была и в том и в другом, но пьяным он оставался и сейчас: пока шел к выходу, его заносило из стороны в сторону, и у самых дверей, неловко повернувшись, он столкнулся с проходившим мимо Васо.

— Марш отсюда, скотина! — испугавшись, как бы Краль не упал на него, Васо с силой отпихнул его от себя. Краль, скорее из-за своей неуклюжести, нежели от удара, поскользнулся, но все же попытался удержаться на ногах. Безуспешно. Казалось, сама земля с дьявольской силой притянула его к себе, и он упал на бок через порог, так что голова и туловище оказались в коридоре, а ноги в сапогах — в комнате. Однако сейчас он поднялся намного быстрее, чем в первый раз. Он встал, ухватившись за дверной косяк, шагнул к Васо и хрипло процедил:

— Это в последний раз, влашский разбойник! Для всех вас это будет последним разом, я вам вместе с жандармами покажу, гм. Я не Ценек! — Он повернулся, собираясь уходить.

— Краль! — Йошко схватил его за сюртук, тем самым преградив путь Васо.

— Краль! — завопил и старый Смудж, до сих пор все еще одеревенело стоявший над Мицей. Но голос его потонул в проклятиях Васо, увещеваниях Йошко, угрозах Краля, несколько уже утихших Мициных рыданиях и криках госпожи Резики.

— Неужто ты, отец, так беспомощен, что не можешь призвать этих мошенников к порядку?

Мица у его ног, глотавшая кровавые слезы и отчаянно сопротивлявшаяся Сереже, пытавшемуся ее поднять, да ее окровавленные пальцы — это все, что старый Смудж еще смог увидеть. Тут были окровавленные пальцы, а там где-то Краль, поминающий Ценека и угрожающий отправиться за жандармами. Разве бы он решился пойти на это, если бы ему пообещали и тут же дали сто динаров? С ясной мыслью, но не с таким ясным взглядом, старый Смудж, спотыкаясь, сделал два-три шага и проговорил упавшим, ослабевшим голосом:

— Краль! Кх-а, — но тут же побледнел и схватился за сердце. — Мама! — то ли сказал, то ли вздохнул он и сам себе показался большим растерявшимся ребенком. — Ma…

Он не закончил, закашлялся, стал задыхаться, и слова вместе со вздохом застряли в горле. Он еще раз обвел всех широко раскрытыми глазами, посмотрел сквозь кроваво-красный круг света, упавший на него от лампады, а затем покачнулся всем телом, и руки его безжизненно повисли. Он упал, рухнул навзничь, угодив головой на вытянутые Мицины ноги.

— Оставь меня и ты, лицемер! Ты лжешь, как и все остальные!

Мице наконец удалось прогнать Сережу, и теперь, быстро вытащив из-под головы отца свои ноги, она чуть было не выругалась от боли. И проворно вскочила, тупо уставившись на отца.

— Отец! — первой закричала Пепа, нагнувшись над ним. — Папа! — она совсем низко склонилась над ним и стала трясти его за плечи. — Папа-а-а! — взвизгнула она, и из ее глаз, словно сок из раздавленных виноградин, брызнули крупные слезы. — Ум-е-ер!

В ту минуту, когда отец упал, Йошко, будто угадав его мысль, полез за бумажником, чтобы сунуть Кралю сотню динаров. Не успев этого сделать, он, подобно Пепе, пронзительно закричав, бросился сюда. Без кровинки на всегда румяном, как яблоко, лице, он упал перед отцом на колени, бессознательно расстегнул ему воротник, затем жилет и рубашку и приложил ухо к сердцу.

Мица, вытерев передником оставшуюся на лице кровь, смачно и громко высморкалась и с возмущением посмотрела на Пепу:

— Что ты воешь! Удар с ним случился, не видишь, что ли? Доигрались! — с некоторым самодовольством упрекнула она неизвестно кого и столкнулась взглядом с Васо.

Йошко поднял голову, на лице его снова играл румянец:

— Сердце еще бьется! Сережа, что ты стоишь? Уксуса принеси, уксуса! — он приподнял голову отца и стал всматриваться в его серые, широко раскрытые глаза. — Отец, отец!

С первой же минуты, как только послышался стук упавшего на пол тела Смуджа и раздался Пепин крик, в своей комнате встревожилась и госпожа Резика. Она кричала что есть мочи, чуть не сорвала голос:

— Что вы с ним сделали! Разбойники вы, а не дети! Йошко, отведи меня туда, Йошко-о-о! — послышался скрип кровати, а вместе со скрипом и ворчание Краля, которого Сережа потащил за собой, и голос Васо, обращенный к Мице:

— Что сделали? Это ты во всем виновата!

— Я? — набросилась на него Мица, перегнувшись через тело отца. — Это ты, ты виноват! Если бы ты уехал с капитаном, ничего бы не произошло! Ты только для того и остался, чтобы заварить ссору!

— Опять начинаешь! — тоже через тело Смуджа рванулся к ней Васо.

— Вам все еще мало! — не выдержал Йошко и добавил, обращаясь к Васо: — Лучше помоги мне перенести его на кровать!